Ведунья против князя - Чиркова Вера. Страница 6

А Гард, прибывший сюда без личины, неторопливо двинулся к встречавшим знатным горожанам и подчиненным, заранее думая, как бы избежать непременного торжественного застолья и просто спокойно поесть горячей рыбной похлебки, какой славился этот городок. Но в этот раз ему неожиданно повезло.

Неподалеку от сияющей улыбками толпы стоял, независимо усмехаясь, худощавый жилистый мужчина средних лет с жесткими глазами прокурора. Или бывалого дознавателя по особым случаям. Незаметно кивнув ему, Гард на минуту повернулся к градоначальнику и его помощникам.

– Благодарю за встречу, господа. Но мы тут неофициально, всего лишь проездом на несколько часов. И я давно обещал встречу старому сослуживцу. Хочется вспомнить молодость, так сказать… Прошу извинить.

Он отлично понимал, что этим заявлением поднял авторитет Джерта на небывалую высоту, но ни секунды не сомневался в правильности своего поступка. Если бы Джерт этого не желал, никогда не пришел бы сюда лично, а просто прислал посыльного или письмо. Почтовая пирамидка ему полагалась по должности.

Еще раз скупо улыбнувшись раздосадованным лордам, Гард решительно отвернулся и направился к ожидавшему его бывшему дознавателю. Крепко обнялся с другом, похлопав по налитым сталью плечам, и, повинуясь взгляду, пошел следом к выходу.

Во дворе Джерта ждал парнишка, державший поводья оседланных дромадеров, и начальник тайного сыска изумленно фыркнул.

Как-то отвык он от этих вредных животных.

– Тут недалеко, – понял его удивление Джерт и усмехнулся: – Я все время на них езжу, не хочу радовать народ сменой вкуса.

Гард беспрекословно уселся на дромадера, тот нехотя поднялся на ноги и под любопытными взорами всех несостоявшихся сотрапезников вывез столичного гостя на улицу. Ехать и в самом деле было недалеко, всего через десять минут перед ними распахнулись глухие ворота городской тюрьмы, где Джертис Мазголд уже второй год служил начальником.

– Я не стал брать городской дом, – пояснил Джерт, спрыгивая на высокое крыльцо донжона. – Замучают посетители с просьбами и взятками. Потеснил немного писарей и кладовщика и занял верхнюю часть башни.

– Джерт, если нужно, просто кивни, и тебе выделят деньги на пристройку, – поднимаясь по узкой каменной лестнице, осторожно предложил Гард. – Ты ведь не один живешь?

– С Надией, – в глазах тюремщика словно светлый лучик мелькнул. – Она сегодня твой любимый суп варит. А пристройка – неплохое, конечно, дело, но не для меня. Но об этом позже, сначала умойся, выпей с дороги стакан кваса и поешь. А я расскажу, что узнал по твоей просьбе. Хотя времени маловато и ребята еще копают, но пару странностей мы все же нашли.

Гард только кивнул – все правильно, поговорить они еще успеют. И пока умывался в небольшой, по-солдатски непритязательной ванной комнате с простой медной ванной, думал о том, как сделать удобнее жизнь старого друга. И отчасти наставника.

Сам он, попав по воле князя на службу в тайный сыск, вскоре стал лучшим из молодых наблюдателей, но оставался в то время совершенно неопытным дознавателем. А Джерт и Надия уже два года были напарниками и вели между собой борьбу за негласное лидерство. И неизвестно, чем бы она закончилась, если бы Гарду не вздумалось пофлиртовать с миловидной сотрудницей. Джерт ответил вспышкой такой яростной и неожиданной для всех ревности, что юному стажеру пришлось удирать от его гнева через окно, а Надие – прикрывать парнишку своим телом.

С тех пор они вместе, хотя Надия лишь через три года решилась пойти с любимым в храм. Но на то у нее были свои веские причины.

Гард набросил приготовленную для него свежую рубашку, пахнущую солнцем и тагетисом, и поспешил спрятать тоскливый вздох. Ему самому никто не сушит рубахи на жарком солнце, чтобы долго хранили аромат свежести, и не пересыпает их лепестками цветов. Несмотря на положение и состоятельность.

– Как думаешь, он не уснул случайно в нашей ванной? – нарочито громко и язвительно осведомилась под дверью хозяйка, и гость, усмехнувшись, распахнул дверь:

– Здравствуй, Надия.

– И ты… – она внимательно изучала его лицо, – здравым будь. Да иди уже есть уху, пока не остыла. Подогревать ее нельзя, если ты не знаешь.

– Теперь знаю! – засмеялся он с неожиданной легкостью.

Она была все такой же крепенькой, жизнерадостной и невыразимо уютной. А еще – проницательной и неподкупной, и вот этого никто не заподозрил бы, глядя на ее округлое, миловидное лицо с глазами лани.

Суп оказался именно таким, о каком мечталось, а еще к нему был рыбный пирог и совсем чуточку хмельной квас. И все это: простая еда, возможность не проверять на яд каждый кусок и глоток и не напрягаться, когда кто-то проходит за спиной, – привело Гарда в давно забытое благодушное настроение.

Он с удовольствием остался бы тут на пару дней: ездил на дромадерах на рыбалку, жарил на костре рыбу и купался в светлой воде Ильхона. И забыл бы про всяких ведуний, все равно интуиция подсказывает, что никакой пользы от них не дождешься.

– Поел? – вырвал из нирваны насмешливый вопрос Джерта. – Тогда слушай. Странность первая. В тот день, восемнадцатого числа, в гостиницах и на постоялых дворах города никакая Дилли не останавливалась. Зато в одной из лучших гостиниц ночевала Танна, женщина лет сорока пяти, с баулом и саквояжем. Одета была как обедневшая леди, в накидку из чесучи и шляпку с вуалью. Рано утром женщина ушла на стоянку извозчиков, но там ее никто не видел. След потерялся, хотя мы на всякий случай проверили все отправлявшиеся в тот день барки и дилижансы. И как раз сегодня обнаружилась вторая странность. Вернулся дилижанс из Мшарья. Так вот, среди пассажиров, которые уехали туда рано утром восемнадцатого, была очень похожая по описанию женщина, они хорошо запомнили, так как пассажиров было всего восемь, а ехать, как ты знаешь, более суток. Но звали ее Лиана, они составляют списки.

– Она сейчас в Мшарье? – резко поднялся из-за стола Гард, досадуя на самого себя. Почти час потерян…

– Сиди, там ее уже нет. Она выехала обратно с тем же дилижансом, как только извозчики поели и сменили лошадей. Но в Холмор не вернулась. Еще вчера утром сошла в Огеле. Там начальником стражи мой хороший знакомый, я уже послал ему письмо и людей. Но ты же знаешь, что оттуда можно выехать в шести направлениях, и она явно не сидит на месте.

– Это не важно, – мотнул головой Гард. – Мы сейчас же летим туда. У вас ведь есть своя упряжка кархов? Я забираю на обмен. Спасибо, Джерт! Ты очень помог.

– И мы даже не узнаем… – пробормотала Надия и смолкла, не желая вслух напоминать о священном правиле сыскарей.

Помогать друг другу чем можешь, но платить за это сведениями, которые могут пригодиться по службе.

– Узнаете, – не стал отказываться Гард. – Обязательно. Но это долгий рассказ. Пока скажите, чем могу помочь прямо сейчас? И не скромничайте.

– Кухня нужна новая, – оглянувшись на мужа, решительно объявила Надия. – Старая расположена очень неудачно и занимает много места. А вода далеко, и дрова тоже. Да и жарко там летом.

– Нанимайте мастеров и выгоняйте на работу всяких воришек, вернусь домой – подпишу указ. На первое время вот деньги… – Гард торопливо написал распоряжение городскому главе и почти бегом ринулся вниз.

– Лучше бы хоть намекнул, что такого она сделала, – буркнула вслед Надия, зная, что он услышит.

– Ничего! – донеслось снизу.

Двадцатое сеноставня

Торговый город Огел, расположенный на берегу реки Ресны

Дилли

Покинув дилижанс, ведунья наняла носильщика, и он отвел ее в ближайшую харчевню, где недорого сдавались крохотные комнатушки. Хоть на час, хоть на месяц. Ванная общая, поесть можно в нижнем зале, но это сейчас волновало Дилли менее всего.

Самым главным стал вопрос – куда ехать дальше.

Теперь она понимала, что желание съездить в Мшарье было не самым разумным, но ругать себя за это не собиралась. Это вообще одно из правил, по которым они живут: никогда ни за что себя не ругать. И не оттого, что всё делают правильно или считают себя непогрешимыми. А по той простой причине, что никто из них не способен на зло, и если что-то делает, то только с самым добрым и чистосердечным намерением. Ну а если вышло не так, как хотелось, то это судьба или случайность, кому как больше нравится называть. Но корить себя за это глупо.