Новороссия Новосветская (СИ) - Старицын Виктор Карлович. Страница 14

На следующий день, выяснив, что официального приема не будет, посол решил, чтобы не терять драгоценного времени, принять в усадьбе дьяков посольского приказа во главе с Вельяминовым. Для налаживания неформальных контактов. Столы в трапезной ломились от яств, ликеры текли рекой. Снова обсуждали возможное родство послов. Назвали около десятка вероятных "родственников". Каждому дьяку презентовали по кошелю с некоторым количеством эскудо. Пир закончился объятиями и пьяными объяснениями в вечной дружбе. Через дьяков передали приглашение в усадьбу возможным родственникам. Привыкшие к слабому венгерскому вину и медовухе, дипломаты пали жертвой ликеров. Закаленный за полтора десятилетия на торговой службе посол перенес ликеры легко.

Прием у государя снова отложили. Вечером в усадьбе пили с вновь обретенными "родственниками". Через них посол намеревался свести знакомство с будущими близкими советниками Ивана-IV: Адашевым, Курбским, митрополитом Макарием и священником Сильвестром, известными из все того же Брокгауза. Все приглашенные снова упились. Посол надеялся, что в непрерывной череде попоек Шуйский не сможет выявить интерес посла к вышеперечисленным персонам.

Наконец на третий день прибыл гонец от Шуйского с приглашением на официальный прием посольства, назначенный на послеобеденное время. За три часа до приема послы нанесли частный визит Шуйскому. Он принял их без промедления. Говорили о перспективах Российского государства. Дружков обратил внимание боярина на уникальность его географического положения. На западе за каждый клочок земли шла непрерывная драка европейских государей. А на востоке лежали бескрайние, практически бесхозные земли. Тамошних туземных князьков можно было легко разогнать парой сотен воинов с огнестрельным оружием. Привел в пример завоевание всего Нового Света крошечными силами испанцев.

А в заключение Дружков презентовал боярину карту южного и центрального Урала с нанесенными на ней еще не открытыми месторождениями железа, каменного угля, меди, золота и самоцветов. Карта была черно-белой, в масштабе 1 см на карте = 10 км на местности. Над картой плотно поработали в Генштабе. Горные хребты были нанесены жирными черными линиями, реки — тонкими голубыми. Найти по карте месторождения было легко. Дружков пояснил, что "ушедшие" специально искали месторождения своими методами, а их карты сохранились в архивах. Шуйский сразу понял, что именно попало к нему в руки. Глаза его загорелись. А когда посол показал ему месторождение золота, он потерял обычную выдержку, встал, приобнял Дружкова, и с дрожью в голосе сказал:

— Павел Игнатьевич, я твой должник до гроба!

Дружков несколько охладил его восторги, заявив, что такую же карту передаст государю, однако, месторождение золота на ней указано не будет. Посол рекомендовал начать поиски уже этим летом, и начать их с горы Магнитной, а потом, якобы попутно, обнаружить золото. При этом Дружков, чтобы не выглядеть простофилей, оговорил, что за эту карту хочет получить одну треть добытого золота. Шуйский, почуяв большую выгоду, согласился, подумав про себя: да откуда же ты узнаешь, сколько золота я там добуду. А Дружков знал, что разрабатывать золото Шуйскому придется недолго. Вскоре Иван устранит спесивого опекуна. Главное, чтобы он успел отправить экспедицию на Урал.

5. Великий князь Московский

Тощий нескладный длиннорукий подросток пытался перечитывать "Книгу чудес света" на латыни, написанную итальянцем Марко Поло. Однако, знакомый текст не лез в голову. К тому же гости, которых он с нетерпением ожидал, прибыли не из Китая, не из Индии, описанных в книге и давно известных европейцам, а из Америки, находящейся совсем в другом конце света.

Великий князь Московский Иван Васильевич вырос сложным ребенком. В три года он лишился отца, в восемь лет умерла его мать, по всей видимости, отравленная боярами. Так что, рос он под присмотром мамок и дядек, назначенных опекунским советом из семи высокородных бояр, назначенных его отцом перед смертью.

Все его детские годы прошли в обстановке жесточайшей схватки за власть между опекунами. Одного за другим опекунов коллеги по опекунскому совету отправляли в ссылку, а то и казнили. Вслед за репрессированными боярами в ссылку, как правило, отправлялись и все их родичи. Не раз по ночам его будили крики и звон оружия. Это выволакивали из находившихся по соседству спален его мамок и дядек, принадлежавших к родам, подвергшимся опале.

Рано лишившийся отца и матери, он не успевал привыкнуть к одной мамке, как она исчезала. Сначала исчезла мамка Антонина Челядина, за ней вновь назначенная Марфа Воротынская, за ней — Мария Бельская. Дядьки менялись еще чаще. После того, как исчезли один за другим товарищи его детских игр Дима Глинский, Олег Тучков, Вася Захарьин, он замкнулся в себе.

В восьмилетнем возрасте, после смерти матери он уже пытался воспротивиться самовластию Шуйских. Любые попытки мальчика настоять на своем опекуны подавляли жестоко: в наказание сажали в одиночную закрытую келью, есть давали только хлеб и воду. Да и в обычное время из покоев во двор его не выпускали. Так он и жил в обществе часто меняющихся мамок и дядек.

Ему едва исполнилось девять лет, когда князья братья Шуйские избавились от последних конкурентов — Глинских и Оболенских, и окончательно, как им казалось, утвердились у власти. Мальчика, попытавшегося высказывать свое недовольство, самовластные Шуйские жестоко наказывали. Посторонних к нему Шуйские не допускали. Однако, не прошло и трех лет, как опекуны Иван и Василий Шуйские, один за другим, умерли. К власти пришел их племянник Андрей Шуйский, жестокостью не уступавший своим дядьям.

Из подслушанных разговоров дворни Иван знал, что в народе преждевременную смерть матери приписывают отравлению ее Шуйскими. Мальчик сам домыслил, что и к смерти отца они тоже могли быть причастны. Братьев Шуйских он возненавидел лютой, недетской ненавистью. Однако, выучился эту ненависть скрывать.

Такая жизнь выработала у подростка подозрительный, скрытный, мстительный, эгоистичный и жестокий характер. Однако, вынужденный вести затворнический образ жизни, он пристрастился к чтению. Единственное, чего его не лишали — это церковных книг. Грамоте учил Ивана игумен Даниил. Учил тоже жестко, но выучил хорошо. И арифметике, и латыни, и греческому и русскому.

Став постарше, Иван выпросил через игумена Даниила разрешение брать книги в княжеской библиотеке. Книг в ней было много. Ведь началась библиотека еще в правление деда Ивана — Василия-III. Книги привезла в Москву в качестве приданного византийская царевна Софья Палеолог, супруга деда. Изначально библиотека принадлежала византийским императорам. После падения Константинополя ее перевезли в Рим, а оттуда в 1472 году — в Москву. В Риме Папы, конечно, изрядно пограбили библиотеку, но она осталась достаточно богатой.

Великие Московские князья дед Ивана Василий и отец Иван тоже, как могли, пополняли библиотеку. Так что, чтением Иван был обеспечен. К 14 годам он уже прочитал большую часть книг, имевшихся в библиотеке. Впоследствии, современники считали Ивана-IV одним самых образованных и умных людей государства.

Осознав, наконец, что наследник престола уже вырос, и при этом испытывает к Шуйским стойкую ненависть, Андрей Шуйский решил ослабить наследнику режим и отпустил вожжи, начав потакать подростку. Но, было уже поздно. К 14 годам характер и убеждения Ивана Васильевича сформировались.

На официальный прием прибыли Дружков, Подригин и Калибен в сопровождении взвода стрелков и пехотинцев. Прием происходил в той же Грановитой палате. На этот раз она была полна народу. На поставленных вдоль всех четырех стен скамьях важно восседали бояре и думные дворяне. Несмотря на открытые настежь окна, в палате было жарко и душно. Густо пахло потом. Потели бояре в своих меховых шапках и кафтанах.