Минзаг "Марти" (СИ) - Старицын Виктор Карлович. Страница 43

В ночь на одиннадцатое число, едва стемнело, наблюдатели на башне заметили огни сигнальных костров. Горели костры на территории Кутеметля и Петекотля. Враг вновь нападал с юго-востока. В крепости объявили боевую тревогу. Мещерский удержался от соблазна отправить Марти на перехват испанской эскадры. Он вполне оценил грамотный ход испанского адмирала с высадкой десанта на закате. Идти к месту высадки Марти будет часа четыре, за это время испанские корабли успеют раствориться в просторах ночной Атлантики.

К полудню прибежали гонцы от Кутеметля. Они сообщили, что высадилось около двух тысяч пеших солдат, сотня кавалеристов и примерно с полусотней пушек. Вся эта орава встала на ночь лагерем. До них по прямой было километров сорок с гаком.

Мещерский утром перешел на борт Марти, предоставив право командовать на суше Сокольскому. Варяга отправил на разведку к месту высадки, поставив задачу обнаружить эскадру, но в бой не вступать. К концу дня Варяг прошел проливом Змея между материком и Тринидадом и подошел к месту высадки. Эскадры не встретил. Испанцы уже втянулись с берега в лес. Мещерский сделал вывод, что испанский адмирал будет обходить остров с севера. Варягу приказал идти в пролив Дракона и ждать эскадру там, спрятавшись за островком. Легкую пехоту отправили в джунгли портить нервы испанцам.

На следующий день Кутеметль через гонца доложил, что испанцы рубят тропу для вьючных лошадей и всей толпой движутся в сторону Сталинграда. Продвигаются медленно. Племена отошли поглубже в джунгли, в крепость уходить не будут, поскольку медленно движущиеся испанцы догнать племя, даже идущее со скарбом и скотом, не смогут. Боеготовность в крепости снизили до второго номера.

Вечером второго дня командовавший легкой пехотой Спиридонов донес, что испанцы встают лагерем в десяти километрах от Сталинграда. Легкой пехоте удалось уничтожить более сотни испанцев, и еще втрое больше получили ранения.

Ночью на связь вышел командир Варяга Прядильщиков. Доложил, что испанская эскадра проходит пролив Дракона. При лунном свете насчитал пятнадцать вымпелов. Позднее выяснилось, что три каравеллы, проходивших впереди эскадры у дальнего берега пролива, сигнальщики Варяга не заметили. Пролив имел ширину почти десять миль. Испанцы когг, стоящий на якоре со спущенными парусами у расположенного в проливе островка, не заметили. Мещерский приказал Прядильщикову приказ идти следом за эскадрой под машинами, оставаясь вне видимости с эскадры. Это было не трудно, поскольку голые мачты Варяга без парусов заметить гораздо труднее, чем белые облака полного парусного вооружения кораблей эскадры.

В девять часов Прядильщиков сообщил, что эскадра легла в дрейф примерно посредине залива Париа. Пешая колонна все еще рубила просеку километрах в восьми от берега. Марти стоял под парами. Мещерский приказал Варягу занять позицию по центру пролива Дракона и топить всех испанцев, какие появятся. Марти выбрал якорь и дал полный ход. Сыграли боевую тревогу. По сообщению Варяга, противник встал на якорь кильватерной колонной, вытянувшись по меридиану.

Мещерский решил атаковать колонну последовательно с головы, надеясь в самом начале боя утопить флагманский корабль и лишить противника управления. Адмирал наверняка находился на крупном боевом корабле в голове колонны. Марти пошел от Сталинграда на юго-запад вдоль берега острова. Даже если противник вышлет разведку, на фоне берега корабль не заметят.

Через два часа, по расчетам штурмана, Марти вышел точно в голову колонны, командир корабля Звягинцев скомандовал: "Право на борт, полный ход!". Право вести бой адмирал предоставил командиру, дав только одну директиву: "Топим всех!"

Через двадцать минут сигнальщики заметили головной корабль противника. Вскоре выяснилось, что это каравелла. Испанский адмирал выставил боевое охранение. В трех милей за каравеллой начинался строй эскадры.

Звягинцев принял правее, чтобы пройти вдоль строя эскадры на удалении полторы мили от него. На каравелле тоже заметили противника. Начали ставить паруса. Не успели. Каравелла попала под раздачу первой. Расположение крюйт-камеры на каравеллах было известно. После четвертого выстрела из сорокапятки бронебойным снарядом кораблик взорвался. Во все стороны полетели обломки. Условия для стрельбы были идеальными. Яркий солнечный день. Солнце уже высоко. Двухбалльная волна совершенно не раскачивала корабль. Дистанция пистолетная. Командир БЧ-2 старший лейтенант Коровалов распределил цели. На остальных кораблях эскадры тоже начали подымать паруса.

Корабли стояли на удалении два-три кабельтова друг от друга, выстроившись в линию, носами на запад, навстречу ветру. Очевидно, были сброшены якоря. Противник был пойман, что называется, "со спущенными штанами". Якоря испанцы обрубили. На бушпритах заполоскались паруса — блинды. Капитаны стремились развернуть корабли по ветру. Не успевали. На траверзе головного корабля — большого фрегата с адмиральским флагом носовая стотридцатка открыла огонь. Пристрелка на таком расстоянии не требовалась. На высокой кормовой надстройке расположилась группа разряженных господ и глазела в подзорные трубы. В бинокли их было видно отчетливо. Фугасный снаряд взорвался внутри надстройки. Взрыв пяти килограммов тротила в тридцати трех килограммовом снаряде просто снес верхнюю половину кормовой надстройки. Второй снаряд баковой пушки ударил в корму головного фрегата и вынес всю транцевую поверхность вместе с рулем. Вода потоком хлынула внутрь.

Секундами позже вторая стотридцатка ударила по второму фрегату. Первым же снарядом ему разворотило весь транец. Второй снаряд влетел в дыру и взорвался внутри корпуса вместе с крюйт-камерой. Ярчайшая, видимая на солнце вспышка и огромное облако дыма полностью поглотили немаленький корабль. Из облака вылетели, медленно вращаясь, крупные обломки корпуса. Мачты рухнули.

Кормовая трехдюймовка обстреливала третий корабль. Ему хватило шести снарядов. Когда Марти поравнялся с ним, он уже сидел кормой в воде по уровню верхней палубы.

Сорокапятка по крупным кораблям не стреляла. Ей определили в качестве целей каравеллы боевого охранения.

Четвертый, пятый и шестой корабли — крупные галеоны успели разрядить пушки кормовых батарей. Большой недолет. Развернуться для бортового залпа они не сумели. На полном ходу каждую минуту Марти оставлял за траверсом два корабля. Галеоны оказались отнюдь не прочнее фрегатов. Два — три снаряда главного калибра превращали их в развалины. Шесть — семь трехдюймовых снарядов делали из деревянного борта дуршлаг с двухметровыми дырами. Артиллеристам Марти даже не приходилось развивать максимальную скорострельность. Было время со вкусом прицелиться и ударить наверняка.

Так же быстро утопили еще три галеона. Один взорвался. Расчет сорокапятки снайперски взорвал крюйт-камеры на двух оказавшихся по правому борту каравеллах.

Достойнее других показали себя четыре крупных когга, стоявшие в хвосте эскадры. Они хотя бы успели повернуться и дать бортовые залпы. Конечно же, с недолетом. Коггам хватило по одному снаряду стотридцаток и четыре снаряда трехдюймовки.

Стоявшая в тыловом охранении каравелла успела поставить все паруса и дать ход. В сторону Марти она отстрелялась сначала с кормы, а потом и с борта. Звягинцев хотел утопить и ее, но Мещерский запретил. Вся морская баталия заняла пятнадцать минут. Все находившиеся на мостике: и Звягинцев, и Коровалов, и рулевой имели вид слегка ошарашенный. Никто не ожидал такого стремительного разгрома эскадры в 15 вымпелов.

— Как мы их! Прямо Цусима для испанского флота! — Восхитился Коровалов.

— А чего же вы хотите? За 400 лет военная техника далеко вперед ушла, — откликнулся Мещерский.

— Техника — техникой, но и мастерство кое-что значит! Мы их поставили в совершенно невыгодные условия. Судя по их расположению, они намеревались прижать Марти к берегу и навалиться всем скопом. Ну да, Николай Иосифович ихнего адмирала переиграл начисто, — высказался Звягинцев.