Прибалтийская мясорубка (СИ) - Старицын Виктор Карлович. Страница 30

Позднее стало известно, что немецкое командование планировало начать свое общее наступление 8-го августа. Наше наступление заставило противника скомкать подготовку и атаковать 7-го числа.

В 8 часов пришел ответ от Кузнецова, в котором он сообщал, что противник провел артиллерийскую и авиационную подготовку на участке Ливаны — Екабпилс и пытается форсировать Двину. Войска фронта удерживают позиции. Авиация фронта больше не может поддерживать наше наступление на немецкий плацдарм, так как занята отражением немецкой атаки. Я не удовлетворился шифрограммой и связался с Кузнецовым по ВЧ. Он заверил меня, что ситуация под контролем.

Затем я связался по ВЧ с Главкомом и предложил отложить наступление на плацдарм до выяснения обстановки. Жуков выразил мне свое неудовольствие и приказал действовать на основании имеющегося приказа, то есть наступать. Пришлось отдать приказ на наступление. Командирам танковых корпусов я отправил приказ на наступление, указав, однако, что, в случае больших потерь матчасти, следует отойти на исходные позиции, и повторить авиационную и артподготовку.

В 10 часов получил донесение авиаразведки. Летчики наблюдали переправу противника через Двину на лодках и понтонах между Ливаны и Випе. На восточном берегу реки идет ожесточенный бой. На западном берегу — большое скопление танков — несколько сотен единиц. Точно сосчитать не удалось по причине мощного истребительного и зенитного прикрытия. Похоже, нашелся Гудериан, пропавший с Западного фронта, подумал я.

В 12–00 поступило донесение от Щербакова: разведбат 332-й сд столкнулся с передовым отрядом противника в составе полка в семи километрах восточнее Ливаны. Части 91-ой сд, занимавшей оборону по Двине, расстроены и отходят на восток. Воздушная разведка доложила, что наблюдает севернее Ливаны три наведенных понтонных переправы, по которым переправляются танки. Мои опасения подтверждались. Донесение Щербакова и данные авиаразведки я сразу же продублировал Кузнецову и Жукову. Дав Георгию Константиновичу час на осмысление ситуации, снова связался с ним по ВЧ. Жуков сказал, что донесения от Кузнецова о прорыве обороны по Двине пока не получил, но, до выяснения обстановки следует остановить наступление.

Командиры танковых корпусов правильно поняли мой приказ и остановились еще утром, затребовав повторную артподготовку. Я приказал им отвести танки с передовой, оставив там только мотострелковые полки. Дивизии готовить к маршу.

88-му стрелковому корпусу приказал сменить мотострелковые полки танковых дивизий на рубеже Рушона — Дагда. Щербакову приказал развернуть части, занимающие вторые дивизионные оборонительные полосы, фронтом на запад. Полки боевой поддержки и боевого обеспечения перевести в промежуток между первой и второй оборонительной полосой. Дивизиям приготовиться к круговой обороне. Корпусные части передислоцировать так, чтобы они не попали по удар немцев. Командирам 16-го и 26-го мотострелковых корпусов, находившихся в резерве фронта в районе Гулбене, приказал поднять части по тревоге и готовиться к маршу на Екабпилс.

В 15 часов Кузнецов наконец подтвердил, что противник большими силами прорвал главный рубеж между Екабпилсом и Ливанами. Зафиксированы две танковых дивизии и не менее четырех пехотных. Наша 91-я сд разгромлена. Кузнецов сообщил, что перебрасывает к Екабпилсу 28-й мотострелковый корпус и две танковых дивизии.

Противник снова обманул нашу разведку, в первую очередь, конечно, разведку Прибалтийского фронта. Но, планы мы ему уже поломали. Сейчас три пехотных дивизии, которые остановили наше наступление на рубеже Рушона — Дагда, должны были бы ударить по нашей 333-ей дивизии навстречу Гудериану. Теперь же Гудериану придется справляться самому. По боям в Белоруссии я знал, что во 2-й танковой группе было 5 танковых и 4 моторизованных дивизии. Плюс не менее 10 пехотных дивизий, выявленных разведкой. И еще неизвестно, сколько не выявленных.

События развивались стремительно. Я запросил у Жукова согласие на действия авиации фронта в полосе Прибалтийского фронта и получил его. Сразу же приказал всеми бомбардировщиками фронта нанести удар по немецким переправам. Штурмовикам приказал поддержать корпус Щербакова в обороне и проштурмовать резервную дивизию немцев у Резекне, так как предполагал, что она начнет марш навстречу Гудериану.

Командиру 11-го танкового корпуса генерал майору Моственко я приказал не дожидаясь, пока освободятся мотострелковые полки дивизий с линии Рушона — Дагда, выдвигать все четыре дивизии в полосу 99-го стрелкового корпуса и поддержать Щербакова в обороне. 16-му мотострелковому корпусу генерала Иванова — приказал выдвигаться из района Гулбене — Алуксне, в котором он размещался, на рубеж Виляны — Варакляны — Сигаларс, где занять оборону совместно с 28-м мотострелковым корпусом Прибалтийского фронта, который должен занять позиции западнее Сигаларса по реке Айвиексте на рубеже Сигаларс — Ляудона — Плявинас. Этот рубеж отстоял от захваченного противником плацдарма на 20–30 км, и мотострелковые дивизии, совершив форсированный марш на 60–80 км, должны были занять позиции до выхода на него противника. Истребительным дивизиям — прикрыть выдвижение танкистов Мостовенко и мотострелков Иванова, и не позволить немцам бомбить их на марше. Отдав все эти приказы, я выехал в Опочку в штаб фронта, откуда было удобнее и надежнее руководить войсками.

Предстояло провести в дороге не менее 3 часов. Одним из первых моих приказов по 2-ому Прибалтийскому фронту был приказ о мерах безопасности при передвижениях старшего комсостава. Я просто продублировал свой приказ по 4-ой армии от июня месяца с некоторыми неизбежными уточнениями. Времени прошло много, да и опыт накопился. Обстановка в войсковых тылах в Прибалтике была ничуть не лучше, чем в Западной Белоруссии в июне — июле. Местные пособники фашистов из числа недобитых контрреволюционеров, которых за короткий период добровольного [22] вхождения Латвии в состав СССР не успели вычистить органы НКВД, организовывали бандитские отряды и подло нападали на тыловые подразделения Красной Армии, совершали диверсии на дорогах.

В моей колонне следовали пушечный бронеавтомобиль БА-10, два бронетранспортера БА-24 с отделениями автоматчиков и зенитными пулеметами ДШК и штабной БА-24. Со мной в десантном отсеке бронетранспортера БА-24, переоборудованном в передвижной КП, ехали адъютант, ординарец и радист. Во фронтовых танкоремонтных мастерских на десантный отсек БТРа наварили крышу из пятимиллиметровой стали, установили в нем мощную танковую радиостанцию типа РСМК.

Массивный пятитонный корпус бронетранспортера плавно раскачивался на ухабах, позволяя работать с картой. Яркий потолочный плафон давал вполне достаточную освещенность. Гудел вентилятор в потолке, отсасывая дорожную пыль, проникающую через бортовые амбразуры. Солнечные лучики из амбразур, четко видимые в пыльном воздухе, бегали по карте.

Сидя на откидном кресле, я попытался мысленно привести в порядок всю информацию о начатом немцами контрударе. Сила и мощь авиационного и артиллерийского ударов, а также количество задействованных противником соединений, однозначно свидетельствовали о том, что мы имели дело не со спешно организованным контрударом, а с заранее спланированным и подготовленным наступлением. Об этом же говорило использование сразу двух танковых дивизий. Как известно, танковые дивизии немцы использовали только на направлениях главных ударов.

Надо сказать, что как и в случае с июльским контрударом Гота, противник выбрал для наступления лесисто — болотистую местность. Естественно, на такой местности дивизии Прибалтийского фронта занимали сильно растянутые боевые порядки со сравнительно малой плотностью оборонительных сооружений, что облегчало противнику форсирование реки на первом этапе наступления. Зато, на втором этапе, это же обстоятельство сильно затрудняло развертывание сил, поскольку приходилось использовать малое число проселочных дорог, проходящих в узких дефиле между болотами. Командование Прибалтийского фронта ожидало немецкое наступление западнее, на участке Плявинас — Скривери, где местность была более удобной.