Если завтра война - Старицын Виктор Карлович. Страница 3

И от своего крика проснулся. Он даже не понял, успел ли закричать на самом деле, так как дежурный охранник не постучался в дверь. Но, во всяком случае, от усилия крика он проснулся.

Иосиф Виссарионович осознал себя лежащим на любимом диване в своем кабинете на ближней даче. Было темно. Лишь слабый контур ночного света окаймлял задернутое плотной портьерой окно. Сердце бешено колотилось, дыхание учащено. Несколько минут он неподвижно лежал, успокаивая сердцебиение и дыхание. Затем встал, подошел к окну, отодвинул портьеру и поглядел во двор. Аллеи сада, освещенные редкими фонарями, были пусты. Еще не рассвело.

«Что за ерунда?» — подумал Иосиф Виссарионович. Кошмары ему снились всего несколько раз в жизни, и каждый раз были связаны с болезнью и высокой температурой. Он вообще отличался крепкой психикой и редко видел сны. Он попытался понять, какие впечатления вчерашнего дня могли стать причиной кошмара, но ничего подозрительного не вспомнил. Все было великолепно. Вечером он с ближним кругом соратников и приглашенными военными отмечал победоносное завершение освободительного похода Красной Армии в Польшу [2]. Ну выпил, понятно, но не более обычной нормы хорошего грузинского вина.

Постояв минут десять у окна, он так ничего и не вспомнил. Успокоив пульс и дыхание, он вернулся на диван и снова заснул.

1.2. Второй сон Иосифа Виссарионовича

Прямая как струна, серая от пыли дорога тянулась среди серых, покрытых пеплом полей. Он шел в пыльных сапогах и распахнутой шинели среди таких же, как он, бойцов и командиров Красной Армии. Они брели, опустив головы и шаркая ногами, в бесконечной колонне по десять человек в ряд по этой дороге к серому горизонту.

По обочинам дороги шли цепочкой мордастые, самодовольные конвоиры в немецкой военной форме. Перед каждым конвоиром на длинном поводке трусила овчарка. Бежать было некуда. Ощущение безысходности и отчаяния переполняло его. На горизонте показался высоченный глухой забор. Дорога вела прямо в огромные распахнутые ворота.

По мере приближения к воротам Иосифа Виссарионовича охватывал ужас. Он точно знал, что входить в ворота ни в коем случае нельзя. За ними его ждет безвозвратная и неотвратимая Смерть. Но, злая непреодолимая сила тащила его вместе со всеми прямо к воротам. Ворота уже близко. Ужас стал нестерпимым. Каким-то краешком сознания Иосиф Виссарионович все же понимал, что это всего лишь сон. Ухватившись всей силой воли за этот краешек, он диким усилием вырвал себе из вязкости кошмара.

Контур окна заметно осветился. Видимо, за окном светало. Он снова полежал, успокаивая дыхание и пульс, затем встал, подошел к окну и выглянул во двор. В предрассветных сумерках хорошо были видны дорожки сада, присыпанные за ночь опавшей листвой.

«Однако, уже 30 сентября,» — подумал Иосиф Виссарионович, — «Что за чертовщина с этими кошмарами? Сроду со мной такого не бывало!». Он снова попытался понять, что же было причиной уже второго за одну ночь кошмара. Перебрав все события последних дней, он так и не вспомнил ни одного неприятного события. Была, конечно, какая-то бытовая мелочь, но все это так — ерунда. Самое главное, удался его гениальный план, ради которого он даже пошел на союз с этим выродком — Гитлером [3]. Советские войска триумфально освободили исконно российские земли. Так и не поняв, что же послужило спусковым крючком кошмарных снов, он отправился досыпать.

1.3. Третий сон Иосифа Виссарионовича

Маленький мальчик стоял на коленях в темном углу сельской церкви перед образом Богородицы в потускневшем серебряном окладе. Разбитый нечаянно соседкин глиняный горшок вылился в порку, полученную от строгой матери, и долгую выстойку в церкви. Мать велела ему замаливать страшный грех — непослушание. И чего было этой клятой вороне усаживаться на изгородь рядом с соседкиным горшком? Метился из лука в ворону, а попал в горшок. Вот теперь стой в церкви и замаливай грехи, да еще с поротой задницей [4].

На потемневшем от времени лике почти ничего нельзя было различить, и только глаза Богородицы сурово глядели на него. Грехи его были велики: ослушался мать, пытался убить живую тварь, разбил чужой горшок. Глаза с образа смотрели прямо в грешную душу. Ему представились жуткие муки грешников в аду: грешники в котле с кипящей смолой и рогатые черти с вилами вокруг.

Стало страшно. Он смотрел прямо в глаза лику и повторял снова и снова «Отче наш». Постепенно глаза лика изменились, и сам лик посветлел — вскоре оказалось, что это уже не Богородица, а его любимая жена Надя смотрит на него с жалостью, качает головой, как бы говоря: «Ну что же ты Иосиф? Как же тебя угораздило?» [5]

Иосиф Виссарионович плавно выплыл из глубины сна. Световой контур четко обрамлял штору. За окном явно был светлый день. Последний сон, хотя и начался как кошмар, закончился светлым мотивом и оставил после себя тревожное ощущение. Полежав некоторое время, бездумно расслабляясь, он взял себя в руки. Снова пришла привычная ясность и четкость мысли. Наступил новый рабочий день.

Из ряда вон выходящее явление — три сна подряд за одну ночь, из которых два жуткие кошмары, требовало логического объяснения. За всю его долгую жизнь такого не случалось ни разу. Кошмары ему снились всего несколько раз в жизни, и всякий раз были вызваны болезнью.

Иосиф Джугашвили с подросткового возраста не верил ни в бога, ни в черта. Будучи закоренелым материалистом, он ни во что не ставил предсказания, гадания и всякие прочие «прозрения». Он верил только в свой собственный разум, в свою способность учесть все факторы, все рассчитать и сделать правильные выводы на будущее. Трезвая расчетливость до сих пор не подводила его. В интуицию он тоже не верил, по крайнем мере считал, что сам ею не обладает. Во всяком случае, всегда предпочитал следовать расчету, а не предчувствию. Да и не бывало у него предчувствий.

Однако, Иосиф Виссарионович считал себя хорошим психологом, знатоком ниточек, дергая за которые, можно управлять человеками. В его личной библиотеке было несколько трудов по психологии, некоторые из них он с интересом проштудировал. Читал и Фрейда, правда, в популярном изложении. Теорию Фрейда в целом считал чепухой, но мысли Фрейда о роли подсознания показались ему интересными.

Поскольку никаких материальных предпосылок для трех кошмаров подряд выявить не удалось, осталось предположить, что это штучки подсознания. Очевидно, думал Иосиф Виссарионович, подсознание дает мне понять, что я очень крупно просчитываюсь, причем просчет явно связан с Германией.

Своим важнейшим достижением последних лет Сталин считал договор с Германией: «Пакт Молотова-Риббентропа», хотя это, конечно, был пакт Сталина — Гитлера. В самом деле, Германия из самого грозного врага СССР превратилась, практически, в союзника. Мало того, Гитлер оказался в состоянии войны с Англией и Францией, и теперь СССР имеет возможность как минимум два года модернизировать вооружения и реформировать армию. Имея в тылу Англию и Францию, Гитлер ни за что не рискнет напасть на СССР. Война на два фронта для Германии смертельна.

Благодаря пакту СССР уже вернул исконные территории Российской империи, и вскоре вернет их все. А перспективы вообще головокружительны: когда Гитлер на несколько лет увязнет в войне с Англией и Францией, Германия истощит свои силы, вот тогда СССР и вступит в войну, и сколько коммунистических стран окажется в Европе по окончании этой войны, даже трудно себе представить. Он еще раз мысленно похвалил себя: «Ай да Сталин, ай да молодец!». Все это уже много раз продумано и просчитано.

«СТОП!» — пронзила его мысль. А не в этом ли причина снов? А не рано ли он перестал опасаться Гитлера? А вдруг, этот бесноватый все-таки нападет на нас? И не об этом ли предупреждает подсознание? Если нападет, все мои планы могут пойти прахом! Этого допустить нельзя ни в коем случае! Даже, если есть одна тысячная доля вероятности нападения Гитлера, к ней надо быть полностью готовым. Нельзя позволить Гитлеру испортить столь блестящие перспективы.