Доктор 2 (СИ) - Афанасьев Семён. Страница 12

— Слышал, — киваю. — Буду. Спасибо ещё раз.

— Иди уже, приехали, — бурчит Бахтин, включая громко какую-то странную музыку в тот момент, когда я покидаю машину.

Дома наконец чувствую, что бессонницу как рукой сняло. Быстро принимаю душ и засыпаю, едва коснувшись головой подушки.

…

Примерно в семь утра Лена просыпается и начинает собираться на своё дежурство. Встаем в итоге вместе.

— Завтракать будем? — спрашиваю.

— А что есть?

— Что скажешь. Самое быстрое — кальмар. Варится минуту.

— Давай.

Кипяток — из чайника. Пока кастрюля закипает — в блендере перемалываю помидор и два сырых шампиньона на соус. Подумав секунду, добавляю чеснок, базилик и шпинат.

— Где ночью ходил? — интересуется Лена, пытаясь быстро проглотить горячего кальмара.

— Вот специально соус холодный! Ну что ты как пятилетняя?.. — подвигаю к ней соусницу. — Да на спортплощадку ходил. Лучше не спрашивай, без подробностей… Идея одна посетила, по медицинской части. Даже спать перехотелось. Какой-то нездоровый энтузиазм; сон как рукой сняло. Хотел идею до конца додумать.

— Почему идеей поделиться не хочешь? — Лена наконец справляется с обжигающим кальмаром, залив его прямо во рту холодным соусом. — Может, подсказала бы что, — добавляет она с набитым ртом. Впрочем, её это нисколько не портит.

— Да могу и поделиться, если ты настаиваешь… Но, во-первых, со мной же твой Стеклов и мой Котлинский для оценки эффективности. Думаешь, им не хватит высоты лба заценить результат? — улыбаюсь, глядя, как она сражается со вторым горячим куском кальмара. — Во-вторых, боюсь сглазить. Вот честно тебе сознаюсь.

— Са-а-а-аш, — Лена наконец одолела и второй кусок и теперь начинает веселиться. — Ты, оказывается, чего-то боишься? Хе-хе! Мой железный Шурик, оказывается, вовсе не робот.

— Ну, во-первых, я же не за себя боюсь. Там же вопрос в другом человеке… А во-вторых, ну почему ты ешь как пятилетняя?! — выхватываю у неё с вилки третий кусок кальмара, который она по-прежнему несёт в рот, минуя тарелку.

Кладу кальмара на её тарелку, быстро режу ножом и двигаю тарелку к ней:

— Держи! Вот теперь лей соус в тарелку, а не в рот! И можно соус брать ложкой, а не заливать в рот из соусницы…

— Хм. Не додумалась, — продолжает веселиться Лена. — Саш, ну чего ты надулся? Тебе знакомо понятие «психологического выравнивания возрастов»?

— Нет, а что это? — мне действительно становится интересно.

— Традиционно считается, что если у партнёров ощутимая разница в возрасте, то, при взаимной любви и уважении, они оба «сдвигаются» психологически по возрасту: старший партнёр — вниз. Младший — вверх. Типа чтобы выровняться в унисон.

— Мне кажется, что у нас всё иначе, — бормочу, глядя, как четвёртый кусок кальмара повторяет бесславный путь первого. — Кто-то в свои двадцать с лишним от пятнадцати никуда не уходил. А кто-то уже в шестнадцать… гм-м-м… ладно… замнём для ясности. Ты хоть наелась? — вижу, что Лена собралась вставать из-за стола.

— Угум. Спасибо. Самое то. Ты сейчас в КЛИНИКУ? Погнали, я тебя завезу по дороге?

В КЛИНИКУ мне, конечно, еще рановато, но есть предложения, от которых не отказываются.

По дороге в кабинет Котлинского захожу поздороваться к Шаматову, потом — к Марине Касаевой, пользуясь наличием получаса свободного времени.

По дороге к Марине, с внутренней стороны шлюза, застаю Саматова, который ещё не сменился с ночи. Он открывает мне дверь, молча протягивает руку, которую жму, и спрашивает:

— Всё решил ночью, что хотел?

— Да. Спасибо, что помогли вызвать Бахтина. Очень помогло.

Саматов захлопывает дверь и задерживает мою руку в своей, глядя мне в глаза:

— Не лезу в твои дела, но ближайшие сутки ни с какими следователями лучше не встречайся. Если вдруг до этого дойдёт.

Быстро прокручиваю в голове все возможные варианты. Ничего рационального и толкового в голову не приходит.

Видимо, удивление и работа мысли на моём лице настолько очевидны, что Саматов отпускает мою руку и усмехается углом рта:

— Нет, мыслей не читаю. И ни о чём ни от кого не знаю. Просто умею сопоставлять.

— Что именно?

— Не напрягайся. Я не следователь, я совсем по другой части. Вначале ночью ты достаточно нетривиальным способом зовешь Бахтина. Значит — не хочешь светиться, если пользуешься нашим протоколом связи, который никому не подотчетен. Потом к вам третий человек подъехал, тот чекист на субару. Я его в лицо знаю, по имени не помню. Значит, что?

— Что? — повторяю рефреном прокручивая в голове все возможные варианты с максимальной скоростью, на которую способно моё мышление.

— Значит, у тебя что-то случилось. Ты вызвал Бахтина. Компетенции Бахтина в этом вопросе не хватило, судя по тому, что Бахтин вызвал чекиста, которого я встречал в Управлении. Сюда плюсуем, что Бахтин — следак, а не опер. А сейчас так и вообще прокурор… Потом вы сидели разговаривали. Потом разошлись, но Бахтин тебя сам повёз.

— Могу присесть? Значит, что?

— Да падай сколько угодно, — Саматов указывает на стул у противоположной стены коридора. — , значит, Бахтин претензий к тебе по итогам вашего общения не имеет. Если тебя сам повёз.

— Спасибо, — серьёзно смотрю в глаза Саматову.

— Плюс совпадение факторов, — продолжает, не отводя взгляда, Саматов. — Я же не компот на дежурстве трескаю. А в том числе отслеживаю и оперативную обстановку. — Он протягивает мне какой-то планшет, на экране которого — та самая полицейская сводка с фото отчётом, которую нам ночью показывал Кузнецов. На дисплее Саматова — те же три трупа с синими рисунками на коже. — А теперь сопоставь время. Происшествия в сводке и твоего прибытия сюда бегом, в стиле загнанной лошади… — убирает планшет в нагрудный карман Саматов.

— Спасибо, — говорю медленно. — Всё действительно просто. Почему вы это мне сейчас объясняете? Могли же промолчать?

— Если ты «сдался» Бахтину, а утром пришёл на работу как ни в чём не бывало, значит, как минимум сам Бахтин считает тебя правым. Я его оценке доверяю. Он не лажает. А ты — доктор. Если ты сделал то, что сделал, значит, основания лично у тебя были более чем веские. А со следователем или операми тебе лучше не встречаться потому, что и у оперов, и у следаков есть «нюх». А у тебя слишком многое сегодня на лице написано. Для понимающего человека, по крайней мере. Ты — ещё пацан. Тебе и одного въедливого и внимательного опера за глаза хватит. — заканчивает выстраивать теперь вполне логичную картину Саматов. — За день успокоишься и всё пройдёт. Ещё вопросы?

— Да вроде нет вопросов… Спасибо. — теперь руку первым подаю я. Не зная, что говорить дальше.

— Не за что. Не парься. Всё нормально. Тренируйся быть доктором. Потом сочтёмся.

…

Марина Касаева немного нервничает, но при моём появлении моментально успокаивается. Кидаю на неё частоту «покоя» — хуже не будет.

Скан.

— Не волнуйтесь, всё в порядке, — говорю ей. — По моим ощущениям, буквально пара дней.

— Да, Игорь Витальевич так же говорит, — улыбаясь, кивает Марина. — Вы будете присутствовать при родах?

Неожиданно.

— Пока не знаю, смотря по загрузке. Я — не акушер, меня могут занять на другом участке, — отвечаю предельно откровенно. — С меня пользы будет минимум, хотя решать Игорю Витальевичу.

— Ну ладно, — легко соглашается Марина, которой, видимо, тут просто не с кем пообщаться. Охрана — не в счёт, а больше к ней никого не пускают. Не думаю, что сам Бахтин имеет регулярную возможность часто сюда вырываться.

…

Без четверти девять в кабинете Котлинского застаю его самого и Стеклова. Они разложили какие-то бумаги на столе и по очереди передают их друг другу.

При моём появлении, Котлинский, подняв голову, говорит мне:

— Матки. Третей степени.

— Плохо. Но ожидаемо. — киваю в ответ.

— Анна звонила, сейчас будет, — говоритСтеклов. — Сустав придёт к десяти, как оговорено.

— Саня, держи! — Котлинский протягивает мне две коробочки, — Стерилизовать потом мне отдавай. Достал по своим каналам, говорят, эти — лучше твоих.