Чёрные крылья зиккурата (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein". Страница 8

— Маркус, прекрати! — Клемента попыталась отцепить его пальцы от запястья рабыни. — Она же просто хочет тебя ублажить! У неё приказ!

— А я не хочу, — сказал Маркус, но всё-таки оттолкнул от себя рабыню.

— Её же теперь изобьют! — прошептала Клемента ему на ухо.

Маркус перевёл на неё рассеянный взгляд.

— И это значит, что я должен терпеть капризы борова, который её продаёт?

Клемента закатила глаза. Она начинала подозревать, что идея с рабами была не так уж хороша.

— Я её куплю, — торопливо сказала она, заметив, что мангон в самом деле достаёт кнут. — Какова цена?

Начался торг, но Маркус не стал вслушиваться в разговор. Он повернулся и приблизился к последнему крылатому. Как и девушка, этот был почти целиком обнажён, но тело его было куда более жилистым, плечи казались острей.

Рука сама собой взлетела, и Маркус прочертил кончиками пальцев линию вдоль его плеча.

— Как твоё имя? — спросил он и собственный голос услышал будто издалека.

— Дайнэ Инаро, — ответил тот. Голос раба был глубоким и чарующе холодным.

— Что ты умеешь? — спросил Маркус, продолжая разглядывать его. Он обошёл раба со всех сторон.

— Убивать таких, как ты, — сказал тот.

Маркус снова остановился перед ним. Валькир смотрел прямо ему в глаза.

— И что ты сделаешь, если я тебя куплю?

Валькир молчал, но Маркус и без того понял ответ.

— Я буду рад, если тебя отдадут львам, — сказал он и отвернулся к Клементе, примерявшей ошейник на вторую рабыню.

— Как и я, если отдадут тебя, — услышал Маркус из-за спины, но лишь усмехнулся — придавать значение словам раба было смешно.

— Маркус? — Клемента, явно довольная приобретением, стояла с поводком в руках и поглядывала то на раба, то на него. — Я тебе ещё нужна?

— Иди, — Маркус махнул рукой. Улыбка его стала чуточку теплей. — У меня осталась пара дел.

— Я загляну к тебе вечерком, — сказала Клемента, но Маркус уже не слушал её. Он направлялся к двери, которая не давала ему покоя до сих пор.

Больно. Но что ещё хуже — страшно. К боли она давно привыкла.

Риана поднесла ладонь к плечу, перемотанному грязной тряпкой. Было бы проще, если бы всё закончилось на арене. Она хотела этого. Она знала, что здесь некому помочь ей. Некому — нигде. Рука будет кровоточить и гнить, и всё, что она сможет получить, это грязную тряпку вместо бинта. Для арены она в таком виде бесполезна. Но хозяина арены, похоже, не сильно волнует сохранность имущества. Впрочем, даже без руки она смогла бы неплохо драться. Иногда ей казалось, что убивать она смогла бы и вовсе без рук. Это было единственное, что получалось у неё хорошо. Но чтобы жить без руки, её следовало ампутировать, а так, как есть… гангрена, заражение — и долгая мучительная смерть, вместо быстрой смерти в когтях ящера.

Она перевернулась на спину и стиснула зубы. Подстилка пропиталась кровью и потом. Лежать было противно, сил встать не было. Риана повернула голову и увидела ледяные глаза, смотревшие на неё сквозь решётку.

Бледное лицо в обрамлении чёрных волос. Этот даэв совсем не походил на того, который отправил её сюда. На другого… того, златовласого, которого она почти что уже успела позабыть.

Риана зажмурила глаза, силясь преодолеть накатившую боль. Риана была убийцей — но она всё-таки была валькирией и умела ценить красоту. Она ненавидела красивых даэвов ещё сильней, чем таких, как её последний господин — потому что не могла их презирать.

— Ты? — она заставила себя открыть глаза. Риана хотела заговорить в полный голос, но сумела выдавить лишь бесшумный вздох. — Почему ты меня спас?

Даэв долго не отвечал.

— Меня зовут Маркус Цебитар, — сказал пришелец наконец. Он явно не знал, какой эффект произведёт на воительницу его имя, но увидел что-то своё в её глазах. — Скоро ты будешь мне принадлежать.

«Он», — пронеслось в голове. «Цель».

Риана сделала усилие и кое-как поднялась на четвереньки. Большего сделать не удалось.

— Ты хорошо дралась.

Слова даэва током пробежали по спине. Риана ненавидела себя за то, что они доставляют ей такую радость. Она хотела было ответить, что искусство катар-талах не обрадовало бы даэва настолько, если бы Риана ещё была свежа и здорова, когда тот оказался возле неё. Но только молчала, глядя в зелёные глаза с золотыми искорками, всё отчётливее проступавшие в темноте.

«Опять», — отчаянно пронеслось в голове. Им никогда не рассказывали, что у даэвов есть таинственная сила — одним взглядом, голосом подчинять себе. Риана узнала это сама за годы, проведённые в плену. Большинству из них ей удавалось противостоять. До сих пор — кроме одного.

И вот ещё один даэв пробовал свою силу против неё.

Не получив ответа, зеленоглазый шагнул вперёд, открывая взгляду Рианы светлокожее, будто выточенное из мрамора лицо.

— Не знал, что валькирия умеют проливать кровь. Кто научил тебя?

«Мастер Инаро», — пронеслось в голове, но Риана заставила себя промолчать и плотнее сжать зубы. Даэвам нельзя доверять. С ними вообще нельзя вступать в диалог. Сказав лишь слово — ты уже проиграла.

— Покажи мне свои крылья. Они черны как ночь, ведь так?

Пришелец наклонил голову вбок. Риана смотрела, как рассыпаются по чёрному бархату камзола угольные пряди шелковистых волос. «Ты должна его убить», — напомнила она себе, — «Таков твой долг. И, может быть, Тот сдержит своё слово… и освободит. Позволит умереть».

Как не вовремя эта слабость. Впрочем… может, как раз — вовремя?

— Ты станешь мне служить?

Она не сразу поняла, что Цебитар задаёт ей вопрос.

— Я не служила и никогда не буду служить никому, кроме зиккурата Сизых Облаков, — голос хрипел, когда Риана произносила это вслух.

Маркус постоял за решёткой ещё недолго, развернулся и пошёл прочь.

Риана осталась одна. Закрыла глаза и, преодолев боль, попыталась провалиться в сон. Она лгала. Не смела сказать вслух о том, за что до самой смерти будет себя презирать.

«Ты служила даэву, жалкая тварь», — неумолимо настаивал голос внутри неё. — «Ты предала всё, чему присягала».

Золотые волосы, рассыпавшиеся по белым плечам, промелькнули у неё в голове.

«Будь проклята их красота. Будь прокляты они все».

Если бы валькирия верили в богов, Риана молилась бы своим, упрашивая простить за всё, что успела совершить. Но у валькирий были только храмы, в которых они поклонялись сами себе.

«Ты не заслуживаешь, чтобы кто-то тебя искал», — подумала она. — «Ты не заслуживаешь ни свободы, ни смерти. Мастер Инаро никогда не позволил бы тебе войти в храм, если бы знал, кем ты стала».

Маркус уже почти покинул Колизей, когда дорогу ему преградило тучное тело распорядителя арены.

— Многие были недовольны, патриций. Вы сорвали хорошее пари.

Маркус поморщился. Говорить с Луцио было ниже его достоинства, но иногда приходилось делать и это.

— Что вы хотите? Чтобы я вернул вам разницу?

— Нет-нет, патриций. Кто-то был недоволен, кто-то напротив… Когда люди увидели вас на арене, ставки на местах подпрыгнули.

Распорядитель понял, что ляпнул, и попятился назад. Маркус молча смотрел на толстяка.

— Луцио, — сказал он неожиданно, — что вы будете делать с этой гладиаторшей? Завтра снова выставите её на пари?

— Думаю, да. Что ещё я могу с ней делать?

— Вы видели её? Она едва может встать. Такой боец только подпортит вам репутацию.

— Она принесла мне немало денег, принесёт и ещё. Ну, отлежится немного.

— Я бы дал вам денег прямо сейчас.

— Сколько? — Луцио прищурился, будто принюхивался, пытаясь угадать, в каком кармане Маркус держит золото.

— Скажем… сотню. Она при смерти, — напомнил Маркус, заметив, что распорядитель теряет интерес. — Ну, хорошо… пятьсот.

— Патриций, знаете, сколько я на этой рабыне сделал за неделю?

Маркус качнул головой.

— Тридцать тысяч монет. Чистого золота, — сообщил Луцио. — И это до того, как люди поняли, на кого следует ставить. А теперь давайте подумаем. Рану можно прикрыть плащом. Стоит она всегда кое-как. За это её и любят. Такое, знаете ли, воплощение Вечной Империи. Усталость и вселенское безразличие. Так, о чём это я.