Князь Угличский (СИ) - Уточкин Владимир Николаевич. Страница 10

— Так яз не глаголю полож днесь деньгу на стол, то дело на годы. Абно мню за пять десять лет дело справить можно. Борис Федорович к нам к Архангельскому монастырю сколь в год кораблей бывает?

— Дюжины три аль четыре. Оборот тысяч двести в год, казна с них берет пошлину да иную тамгу двадцатую деньгу.

— Мне иноземцы баяли, бо в Амстердаме каждый день по сотне бусов купеческих стоит. Коли мы дорогу от Архангельского монастыря до Астрахани содеем, вся торговля немецкая с Персией, Индией, да Китаем наша будет. Помысли оборот торговый как поднимется. Коли в десять раз тогда только на пошлине сто тысяч рублев за год, а коли более? Да за провоз скажем тридцать копеек с пуда, один поезд восемьсот пудов — двести сорок рублей, вынь да полож, гость торговый. Десять поездов бо две тыщи четыреста полновесных рубликов, а десяток поездов мочно за день выгнать. Да наши гости торговые местные, да воинские поезда, да быстрота. С нашими просторами без этой затеи не выжить.

— Онеже княже, не поспеваю яз за тобой. Дозволь с мыслями твоими дерзкими обвыкнуться. Яз со Смоленской крепостью обожду покудова, бо хватит на сегодня, ступай к жене своей с богом. — Выставил меня Годунов.

После бани и краткого общения с женой отправился на подворье. В честь свадьбы всем сопровождающим да слугам приказал выдать денег сверх оклада. Ближникам по пять золотых. Ждан выглядел, как кот объевшийся сметаны.

— Радость, то какая Дмитрий Иоаннович!

— Какая? — не понимая в чём дело, вопросил я.

— Дык государь в наше владение Тверь пожаловал!

— Да, это хорошо. Доходов прибавится!

— Да яз не про то. Все ведают, бо Тверь вторая столица Московского царства и завсегда Тверской владелец — наследник государя.

— О как! — Мне об этом ничего такого не помнилось. — Вот что Ждан, пошли весть к Савельеву. Надобен он мне, как свободен будет.

— Сей же час служку пошлю. Государь мой, тиуны боярские, да гости торговые уж в осаду наше подворье взяли. Все желают зеркала да стекла.

— Ну что ж, бери заказы под твердую цену. Как прибудем в Углич, так насад соберем да под охраной отправим на Москву. Ты по ценам чего думаешь?

— Стекло в полный рост по пятьдесят рублей за лист. Зерцало царское по триста.

— Ух ты какие цены бешеные. Не слишком круто берем?

— Страшусь, мало. Десницу готов заложить, бо с половины нашего товара ажно в три дорога иноземцам продажу учинят. На Москве монаси Соловецкого монастыря торгуют лучшую слюду по сто пятьдесят рублей за пуд. — С горячностью заявил Ждан.

— А иноземные гости приходили на двор?

— Немецкий гость приходил, просил стекло. Сулил до ста листов забрать, коли по пятьдесят пять рублей за лист сторгуемся. Да зеркал желал два царских по пятьсот монет за единое.

— Значит, у себя дороже продаст. Узнать бы сколь стоят венецейские зеркала в немецких городах. Думаю, такого стекла на окна как у нас нигде нету. Да дядька Ждан, как явится Федор, вместе ко мне подойдите, затею надобно обмыслить.

После обеда часа в три пришел Савельев, и мы втроем расположились у открытого окна в доме.

— Вот, что мастер. Думаю заложить завод в Устюжне по строительству паровых машин. Тебе быть головой! А начать надобно в Москве. О прошлом годе гости торговые большие убытки терпели из-за отсутствия бурлаков на Волге. Хочу паровик на струг поставить, пусть все увидят, как корабль с грузом против течения идет. Вопрос к тебе Федор: какой по размеру струг брать, чтоб машина влезла да дрова, да прислуга.

— Корабль? — Литейный мастер задумался.

— О чем думаешь?

— Бо яз размышляю ажно весла к машине приделать, чтоб гребли, да какого размеру.

— Ты же розмысл Савельев. — Попенял я ему. — Помнишь, как год назад в Устюжне на плотины дивился?

— Помню, княже. Не пойму об чём речь ведешь?

— С лотков вода на колеса падала да вертела?

— Ох, тыж… Думаешь княже колесо поставить на корабь?

— Два Федор, с обоих бортов. Смотри, нарисую. — И накарябал на бумаге схему расположения колес на корабле.

— Ага, надобно посчитать вес машины, да дров сколь можно, да вес колес. Яз сочту и все обскажу. К завтрему будет.

— Хорошо мастер. Нам надо из Москвы забрать насад, какой покрепче да по размеру, да поновее. Здесь думаю, дешевле будет и выбор больше. Ждан, как придет Федор завтра, пойдете на реку и купите нам корабль, желаю через два месяца без весел на корабле покататься!

— Как прикажешь государь! — Ответил Ждан за обоих.

Через пару дней с женой переехал на двор к Годунову, покуда терем мне не построят. Царь благостен и добр, но не стоит маячить на глазах у него.

Спустя несколько дней, под вечер состоялся разговор с тестем по поводу дороги.

Сидели мы в горнице, возле огромного по нынешним меркам окна, застекленного единым стеклом. Судя по темному дереву стен и белому наличнику оконный проем совсем недавно растесали, чтобы вместить стекло целиком. Боярин периодически поглядывал на окно, видно, гордясь, что в его доме, первом на Москве, после царских палат, явилось такое чудо.

— Ты вот чего Дмитрий. — Начал разговор он. — Обмыслил яз твои придумки. Господь мне тебя послал вестимо. Самое знатное, то железная дорога твоя. Наша держава народилась, внегда предок твой Рюрик со своими боярами взял под себя торговый путь по рекам, из варяг в греки. Кабы не турский султан да разорение Царьграда, до сих пор торговали бо тою водною дорогою. А ныне, коли осилим путь железный, минуя турских людей, сызнова зачнем торговать с востоком, опять же наши дальние земли ближе станут. Такоже про крепость небывалую на полудни, вельми разумная мысля. Коли враг в дом твой ходит, надобно его не со щитом встречать, но с дубиной. Вот как яз придумал. Мы с тобою все наши задумки с голодной порой купно соделаем!

— Как это Борис Федорович? — не понял я. Как объединить голод и дорогу? Копайте отсюда и покуда живот не заурчит?

— Яз Дмитрий над государством Московским начальный человек ужо пятнадцать лет. Яз такие дела проворачивал, бо тебе лучше и не знать. Онеже внемли: мы с тобой одни ведаем про глад трехлетний вестимо?

— Вестимо, Борис Федорович, або яз еще ключнику своему поведал. Совета просил.

— Прикажи ему, чтоб ни полслова никому не вякнул, або осерчаю яз.

— Хорошо Борис Федорович, прикажу. Бо что с голодом?

— Яз, государевым указом воспрещу продажу снеди за рубеж, також наглых торговых гостей упрежу, бо как цена то упадет, зачну лишку с урожаев скупать на царское дело, да заложу цепь острожков с гарнизонами от Архангельского монастыря до Астрахани с вельми большими амбарами царскими. Как глад придет, люд чорный во множестве побежит к городам за брашном, Христа ради просить. Бо мы людей тех возьмем на работы без платы, токмо за еду обильную. У нашей затеи трудников будет в избытке.

— Бог ты мой, Борис Федорович, у тебя голова — ума палата!

— Бо исчо не все. Дураков, онеже на большак выйдут, таковые найдутся в избытке, уж верь мне, стражей будем имать и в железа на каменоломни. Камень нам завсегда пригодится! Покуда будет соделан путь до Царицына. Обмыслим, где заложить крепость сильнейшую на полудне, дабы крымского царя взять на узду. Трудников излишних с дороги определим такоже на цитадель, бо опосля трудов посадим на тех землях для пахотного дела. Како тебе задумка моя?

— Онемел яз Борис Федорович. Может лучшим чорным людям, подарим наделы пустой земли, да деньгу чуток на обустройство? Оне из кожи будут лезть заради своего куска.

— Такого на Руси не бывало, бо пахарь володел бы землею опричь высшего сословия.

— Ну как скажешь боярин. — Не ко времени разговор, понял я.

— Онеже до голодной поры пять лет исчо, надобно тебе Димитрий в Устюжне построить железную карету с телегами, дабы грузы возить по железной дороге, да заготовить сколь можно железа на ту дорогу.

— Хорошо отец мой. Надобны мне розмыслы на дело то.

— Возьмешь сколь надо, где восхочешь моим словом. Денег яз найду покуда смогу. Одна беда железа на Руси мало. Уклад у польского короля в Свейской земле покупляем.