Князь Угличский (СИ) - Уточкин Владимир Николаевич. Страница 6

— Здравствуй на долгие лета окольничий, воевода Иван Михайлович. — Поздоровался я.

— Здравствуй князь Дмитрей, какими судьбами тебя к старику занесло? Аль по матушке соскучился, да приехал проведать?

— Лгать не стану тебе, Иван Михайлович, брат царственный сосватал за меня дочь боярина Годунова. Приехал до маменьки благословения просить. Ведомо мне, что пря меж вашими семействами, но никто не может помешать оказать уважение многославному воеводе отца моего.

— Вон оно как? Значится, породнишься с великим боярином, брат царственный сосватал, бо Годунов конюший царский. Вон оно как. — Воевода ненадолго задумался, а потом радушно пригласил за стол, — Проходи Дмитрей Иоаннович, садись за стол, ноне пост, так хучь настою травяного испьем.

— Яз с ближними людьми к тебе.

— Пусть проходят. Рад яз гостям, редко кто к нам наведывается.

За столом собралась та же компания, что и в прошлом году.

— Как живется тебе во Владимире Иван Михайлович? — начал беседу я.

— Жаловаться не буду. Яз на воеводстве ужо десять лет, то в Смоленске, то в Новгороде. Привык ужо. Гостей мало. Через город токмо торговые люди в Нижний Новгород да обратно ходют с обозами. Так яз тута на службе. Дел много. Запущена крепость Владимирская.

— Видал начал чинить забрало крепостное?

— Яз человек воинский, перво-наперво стены поправить. Град Владимир крепость конечно, токмо в остатний раз палисад на валах новили боле ста лет назад. А случись, такая беда, что ворог подступит, одними валами людишек не спасем. Ноне конечно придумать таковую напасть труд великий, но чин мой таков, бо должен готовиться тама, куды поставили в головах. Да денег-то государь не изволил. Тако яз окрестных людишек гоняю в счет тягла. Таковым способом кремль не отстроить, бо мню лет за пять мочно прясла стен поправить, да башни подлатать, да валы со рвами почистить. В самом-то Владимире жителей мало. Сюды окрестный люд сбегается, внегда ворог подступает.

— А ты боярин моего отца часто видал?

— Случалось, видал. Яз при государе Иоанне Васильевиче исчо при Казанском походе состоял.

— Да ну? Расскажи по Казанскую битву, Иван Михайлович. — Попросил я его. Раньше очевидца взятия столицы Казанского царства мне встречать не доводилось.

— Яз тогда в рындах служил. Царя хранил, тако сам не сподобился в рубке побывать. Все видал, токмо подзабыл много, уж сорок лет прошло. Казань то русское войско брало многократно. Внегда казанский царь совесть имал, бывали у нас и мирные времена. Обаче царство Казанское изначально — воровское. Ходили набегами на Русь бесермены, грабили, да имали честных христиан, бо опосля торговали их в Кефе, что в Крыму. Оттого завсегда меж крымским и казанским царями любовь, да дружба бысть. Да в царствие батюшки твово неудачны походы были поначалу.

— А почему?

— Так далека Казань была. Покуда до неё дойдешь да наряд огненный дотащишь, да припасы везти под охраной воинской. А тут ненастье, али оттепель. Война она сама живет и порядка не ведает. Вот как приказал государь Иоанн Васильевич построить крепость Свияжск на Волге реке, тако быстро дело сладилось. А знал ты княже, або деревянные стены ея были срублены в лесах под Угличем, ано опосля разобраны, и сплавлены к Казани-городу?

— Вправду сказываешь? — удивился я. — Не ведал об сем.

— Сей острог не токмо первое дело сделал: припасы скопил да сберег, да огненный наряд, бо самим видом своим сломал дух воинский у казанских людей. Ближе стала Казань в головах русского воинства, тако же ближе стала Москва в помыслах волжан. И стали оне тогда под руку царя Иоанна Васильевича идти.

— Так штурм Казани все же был.

— Оно конечно упрямцам, коии не вняли указам царским, главы то усекли. Да и опосля воевали дураки на казанских украйнах, токмо сила воинская нашего православного государя всё одно верх взяла.

— А Астраханское царство, како пояли? Оно же дальше Казани намного.

— Астраханский хан силу русского царя, увидав, под его руку пришел, да тамошние первые люди супротив него взбунтовались крепко. Иоанн Васильевич туды стрельцов под рукой воеводы Черемисинова Ивана в помощь-то и заслал. Оне пришли, бо Астрахань впусте бысть. Тогда Черемисин сел в крепком месте, отстроил острог и людишек тамошних под руку царя нашего и взял.

Посидели ещё немного и дорога по холоду и снегу сказалась. Начал зевать, клевать носом и воевода отправил меня спать. Уговорились назавтра встретиться в храме.

На следующий день отправились к владимирскому Успенскому собору. Белокаменный пятиглавый храм стоял здесь уже более четырех сотен лет. Своды и стены изнутри были весьма красочно и искусно расписаны. Тьму храма рассеивал свет узких окон, десятков лампад и свечей. С огромного иконостаса страшно смотрели Христос, апостолы и святые.

После молебна я стал на колени и инокиня Марфа, благословила на брак с дочерью великого боярина Годунова Ксенией. На публике местная затворница была весьма благообразна.

Продолжать, после церемонии, общение с меркантильной родственницей никакого желания не было и, попрощавшись с воеводой Бутурлиным, мы споро отправились в удельную столицу.

До мая оставалось чуть больше месяца, и надо было готовить подарки царю и будущей родне.

Как добрались до Углича, в Устюжну Железнопольскую был отправлен сеунч к мастеру Савельеву с приказом доставить к маю на орбатское подворье паровую машину.

Розмысл Ефимов построил ткацкий стан по типу угличских и лентоткацкий стан для шелкоткацкой мануфактуры царя Федора. Для Московского двора было отложено большое количество оконного стекла.

Стенька Михайлов разработал технологию серебрения. Поначалу у него были проблемы: стоило стекловарам коснуться поверхности и вывести пятна от пальцев не удавалось, на зеркалах оставались места, на которые серебро не ложилось. Такие листы резались на зеркала меньших размеров. В конце концов, Стенька перенес свои операции со стеклом в пристройку, которую возвели возле каменной стекловарни в угличском кремле. Удельный химик с великим бережением снимал стекло с серебряной подложки сам и с этой уловкой зеркала больших размеров перестали быть проблемой. Десяток ростовых зеркал был упакован в здоровенный ящик, ждущий своего часа в подклети.

Для царя Федора и Бориса Федоровича местные столяры и серебряных дел мастера со всем тщанием выточили ложа подарочных пищалей обильно инкрустированные серебром. Царю такая игрушка скорее всего не к чему, а Годунов может и стрельнет когда.

Афанасий отобрал десяток лучших потешных под началом Юшки Отрепьева, весьма их хвалил и пространно вещал мол — не посрамят. Для всех новиков пошили новые кафтаны и шапки по типу стрелецких, мол удельные, но мнят себя царевыми воинами.

Вскрылась ото льда река. Несколько дней плыл островками синий лед и мутная шуга. Ясное голубое небо казалось бездонным. Весеннее пробуждение и скорая свадьба будоражили кровь.

В последнюю декаду апреля начали собирать караван в столицу. Более трех десятков телег состояло в обозе. Бакшеев вызвал удельных дворян для усиленной охраны. Вообще я заметил большее, по сравнению с прошлыми летами, количество воинских людей на подворье.

Афанасий пояснил, мол, случись какая замятня в столице, князь Угличский все ж царский сын и кровь Рюрикова, церковники могут в борзе снять клеймо незаконного шестого брака царя Иоанна Васильевича, а старые боярские роды, алча шапку Мономахову, не погнушаются татей подослать.

В последний момент вспомнил про картошку. Фролке были даны указания, как следует сажать, сей заморский корнеплод. По срокам посадки приказал ориентироваться самому, тот обмыслив задачу, молвил: — Верно, как редьку сажают, так и картошку можно. Также Фролке был дан приказ пахать землю под жито княжескими железными плугами и сеять ранее приготовленным отборным зерном.

Тележный поезд растянулся на сто саженей. Не смотря на трижды проверенные работниками телеги, периодически возникали поломки и обоз вставал. Свежая листва по нынешнему календарю распускалась в пятнадцатых числах мая, так что я рассудил, что приехать в столицу к пятому будет не зазорно. Об том и послал сеунча к Годунову.