Отыгрыш (СИ) - Милешкин Андрей. Страница 27

Отец и на старости лет оставался мужиком въедливым, да и попросту едким.

А вот мама, коммунист с тридцатилетним стажем, вдруг начала ходить в церковь. С того дня осенью девяносто первого, когда заводское начальство, тоже сплошь партийное, поставило на проходной урну и повелело бросать в нее партбилеты. Что-то надломилось в маме. И она, всегда и всем служившая опорой, стала искать опору для себя.

Неужели надо было попасть на семьдесят лет назад, чтобы встретиться и с настоящим коммунистом, и с настоящим православным? С людьми, которые готовы были платить за свои убеждения любую цену?

А ещё подумалось: как бы ни трансформировалось сейчас будущее, как бы ни менялись судьбы, они должны выжить — беспокойная молодая женщина Мария, ее дочка Валюшка и те двое пацанов, которых он ни разу не видел, даже имён не знал. Ему хочется, чтобы они выжили.

Город по-прежнему казался безлюдным и сонным. Но — только казался. Годунов был твердо уверен: то, о чем говорилось на ночном совещании, уже начало воплощаться в жизнь. Создавая новую действительность.

Глава 11

30 сентября 1941 года, Орёл

В три часа ночи по центральной улице Сталина проехала окрашенная в защитный цвет "эмка", свернула на Пеньёвскую и остановилась у калитки ничем не примечательного дома. Хлопнула дверца, и почти сразу раздался требовательный стук. Всполошено плесканул разноголосый собачий лай.

Спустя минуту в доме открылась дверь, выпуская на крыльцо хозяина в пальто, накинутом поверх белеющей исподней рубахи. Как-никак, ночью на дворе свежо. Осень!

— Кто там?

— Товарищ Абрамов?

— Да, я… А что, собственно…

— Откройте. Я к вам по распоряжению штаба обороны города.

…Стук отпираемого засова калитки. Окрик на пса… Во двор входит человек в плащ-палатке.

— Товарищ Абрамов, получите и ознакомьтесь!

Из рук в руки переходит запечатанный пакет.

— Пройдёмте в дом, прошу вас, пройдёмте…

Вновь, ненадолго высветив силуэты, светлеет проём двери.

Спустя десять минут хозяин дома, уже одетый, как полагается, с портфелем в руке, выходит следом за военным со двора и садится в машину, которая тут же срывается с места, вновь пробудив всю местную собачью братию.

Спустя полчаса директор областной радиоретрансляционной станции Виталий Исаакович Абрамов уже поднимается по ступеням орловского Радиодома, предъявив пропуск удивлённому ночным визитом милиционеру.

Ещё через сорок с небольшим минут в сопровождении паренька-ополченца в необмятом красноармейском обмундировании туда же торопливо проходят две запыхавшиеся сотрудницы.

В половине пятого утра тридцатого сентября во всех уличных и домашних репродукторах города что-то защёлкало, прошуршало, и в неурочное время зазвенели такты "Интернационала". Когда мощная мелодия гимна страны отзвучала, проснувшиеся орловцы услышали привычный хорошо поставленный голос дикторши:

— К военнослужащим Красной Армии и жителям города Орёл и Орловской области!

Товарищи!

Обстановка на советско-германском фронте на некоторых участках за последние сутки осложнилась, имеют место прорывы линии фронта вражескими подразделениями. Возникла непосредственная угроза городу.

Приняв на себя командование Орловским оборонительным районом, ПРИКАЗЫВАЮ:

Первое. С нуля часов тридцатого сентября считать город Орёл и окрестности на военном положении. Всякое нарушение установленного порядка пресекать всеми имеющимися средствами вплоть до применения высшей меры социальной защиты.

Второе. Всё трудоспособное население в возрасте от шестнадцати до шестидесяти двух лет, за исключением беременных женщин, инвалидов с поражениями опорно-двигательного аппарата, зрения, слуха и нарушениями умственной деятельности, а также женщин, имеющих на иждивении детей в возрасте до двенадцати лет, объявляется мобилизованным на оборонительные работы. Лица же, поименованные выше, подлежат немедленной обязательной эвакуации из города и окрестностей в срок до двадцати одного часа первого октября сего года. Всем мобилизованным предписывается немедленно явиться к помещениям районных комитетов партии. Лица, работающие на оборонном производстве, переводятся на казарменное положение по месту работы. Граждане, сдавшие нормы ОСоАвиаХима на право ношения знаков "Ворошиловский стрелок" обеих ступеней, "Готов к санитарной обороне", "Готов к противохимической обороне", а также лица, служившие в старой армии в сапёрах, артиллерии и пулемётных командах, поступают в распоряжение непосредственно штаба обороны города. Им надлежит явиться к зданию областного военного комиссариата не позднее одиннадцати часов утра тридцатого сентября.

Третье. Все вооружённые подразделения, вне зависимости от ведомственной принадлежности, поступают в распоряжение штаба обороны города.

Четвёртое. Все транспортные средства предприятий и населения вплоть до велосипедов взрослых образцов, объявляются реквизированными и должны быть сданы на нужды обороны.

Пятое…

Шестое…

Седьмое…

Подпись: командующий Орловским оборонительным районом

Старший майор государственной безопасности Годунов".

Голос диктора замолк. В динамиках раздалось шуршание и шелест, потом, видимо, игла патефона "поймала дорожку" — и тут же на улицах и в домах орловцев загремел трубами, зазвенел тарельчатой медью "Марш-парад" Чернецкого…

Полночи гремел станок в типографии "Орловской правды", оттиск за оттиском печатая жёсткие строки приказа. Полсуток раз за разом повторяла диктор в микрофон: "Возникла непосредственная угроза…". Трансляция обращения сменялась записанной на чёрных патефонных пластинках музыкой, и вновь звучало: "К военнослужащим Красной Армии и жителям города Орёл и Орловской области!"

Уже ранним утром почтальонши на велосипедах, привычно перекинувшие через плечо коленкоровые сумки, останавливались на перекрёстках и у магазинов, расклеивая по городу текст воззвания.

Враг был у порога.

Танечка Кущина гордилась своей профессией. А что тут такого? Не каждая же девушка в СССР должна быть лётчицей, как Раскова с Гризодубовой или трактористкой-героиней, навроде Паши Ангелиной! Если каждая за штурвал или, к примеру, за рычаги сядет, так на всех девчат Советского Союза никаких самолётов с тракторами не напасёшься. Так зачем создавать лишнюю мороку любимому пролетарскому государству?

Вот и трудится большинство советских женщин в иных сферах, пусть и не таких романтичных и героических. Кто на предприятиях у станков, кто в столовской кухне у котлов, кто в детском очаге с детворой возится, кто ещё где. Все работы хороши, как лучший, талантливейший поэт нашей советской эпохи писал!

А после работы, понятное дело, каждой женщине хочется выглядеть привлекательно. Слава Труду, не в капиталистической стране живём, имеем возможность поприхорашиваться! По крайней мере горожанки. Ну, а чтобы соответствовать веяниям, прямой путь к красоте был через Дом быта, где и платьице новое в ателье заказать можно, и набойки на туфельки поставить, и причёску новую соорудить вместе с холей ногтей. А что такого? В СССР — всё для трудящегося народа! По крайней мере — в областном центре.

Вот и работала наша Танечка в орловском Доме быта мастером-парикмахером. Хорошо работала: на почётной красной доске висела фотографическим образом. Женщины в очередь к ней за два месяца записывались… А что такого? Садилась в кресло усталая, изработавшаяся тётка, а выходила из дверей Дома быта радостная миловидная женщина с прекрасной причёской и ухоженными ногтями.

Разумеется, и свою внешность Танечка Кущина не запускала: всегда аккуратно причёсана, скромно, но аккуратно одета, маникюром ноготки переливаются. Даже после начала войны не изменила она своим привычкам, хотя и переменила место работы с домбытовской парикмахерской на санпропускник. Как и прежде, звонко щёлкали в ловких пальчиках ножницы, вжикала машинка для стрижки, и сыпались на серые простыни и полы грязные волосы бойцов, командиров, беженцев… Порой, при большом наплыве обрабатываемых, пол был устлан волосами в несколько слоёв, как кошмой. Кошма местами шевелилась от вшей и гнид, по жирным волосам скользили подошвы… Но маникюр с танюшиных ноготков не слезал никогда….