Огонь ради победы - Великолепов Николай Николаевич. Страница 1

Генерал-майор артиллерии

Н. Н. Великолепов

ОГОНЬ РАДИ ПОБЕДЫ

В АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ РАЗВЕДКЕ ФРОНТА

В просторной комнате, отведенной оперативному и разведывательному отделам штаба артиллерии Западного фронта, у меня, майора Великолепова, не по чину огромный стол. На нем помещаются, не свисая краями, даже самые большие, склеенные из многих листов, топографические карты. И территории на картах непривычно обширны для охвата мыслью командира моего ранга. На них, этих территориях, противоборствуют несметные силы. Условными знаками только одного красного цвета, принятого для обозначения своих войск, на картах показано положение целых семи общевойсковых армий — 30-й, 16, 5, 33, 43, 49, 50. 30-я — на правом фланге, 50-я — на левом. Все вместе они и составляют на конец ноября 1941 года наш Западный фронт. Синего цвета, принятого для обозначения противника, на картах тоже хоть отбавляй, но мои заботы, как это ни парадоксально, состоят в том, чтобы его прибавлялось. То есть, у меня, конечно же, нет заинтересованности в усиления врага, но места по ту сторону фронта, не заполненные синими условными знаками, — это пробелы в моей работе, поскольку я возглавляю разведку штаба артиллерии фронта. Прибавляется синего — значит, что-то новое узнает разведка.

Шестой месяц в этой бессонной должности — лишь на один день меньше, чем длится война. Не могу сказать, что вполне уверенно чувствую себя за своим большим столом. Столь высокое для меня назначение озадачило: очень уж неожиданно все получилось. Быстрый на решения начальник артиллерии фронта генерал-лейтенант Н. А. Клич спросил: «Разведкой заниматься любишь?» Ответил, что люблю, поскольку охотно занимался ею, когда командовал взводом управления, был помощником начальника штаба артиллерийского полка по разведке. Мне, совсем тогда молодому, нравилось возглавлять так называемые передовой и командирский разъезды, артразведку пути. Но оказалось, начарт имел в виду совсем другое. К «совсем другому» я считал себя недостаточно подготовленным и честно сказал об этом.

— А доклад о германской армии? — вопросом возразил генерал Клич. — Зря, что ли, поручали?

Верно, недели за три до начала войны я выступил с таким докладом перед комсоставом управления начальника артиллерии Западного Особого военного округа, где и сам служил тогда в отделе боевой подготовки. Работа над докладом потребовала анализа некоторых разведсводок, имевшихся в штабе округа, и мне было разрешено познакомиться с ними. Они да еще несколько переведенных с немецкого брошюр — вот все, чем располагал докладчик. Эти материалы, конечно, далеко не раскрыли состояние германской армии на июнь сорок первого года, но дали понять, как мало мы о ней знаем. Я имею в виду командиров и политработников примерно своего к тому времени служебного положения. Старшие начальники, видимо, знали больше, а мы — капитаны, майоры, подполковники — мало. Так пытался я аргументировать генералу свое сомнение в целесообразности поручать мне артразведку всего фронта.

— Понимаю, товарищ Великолепов, очень хорошо понимаю. Однако, считай, назначение состоялось. Не теряй времени!

Теперь у нас другой начарт — генерал-майор Иван Павлович Камера, и ему уже не скажешь в случае какого-либо промаха, что предупреждал-де о своей недостаточной подготовленности. Спрос в полную меру. Вот и сегодня, 29 ноября, начальник штаба артиллерии полковник Е. И. Гуковский утром предупредил, что я должен быть готов доложить начарту новейшую обстановку перед фронтом 30-й и 16-й армий.

Еще и еще вчитываюсь в карту, хотя и без нее отлично знаю, что положение этих армий весьма трудное. Против 30-й наступают соединения 3-й танковой группы гитлеровцев, они устремились к каналу Москва — Волга. В полосе обороны 16-й наши дела к сегодняшнему дню хуже. Соединениям все той же 3-й танковой группы удалось потеснить части 16-й вдоль Ленинградского шоссе, а с запада на нее наступают войска 4-й танковой группы, 27 ноября гитлеровцы захватили Холмы, Клушино, Льялово. Снова под угрозой Красная Поляна.

Далее мне надо доложить о выявленных районах позиции тяжелых дальнобойных батарей противника. По карте видно, что гитлеровцы подтягивают их для обстрела Москвы. Раздумываю, стоит ли завершать доклад выводом: районы сосредоточения гитлеровской тяжелой артиллерии сомнений не вызывают, а они, как правило, достоверно показывают направление главного удара.

Да ведь на поверхности лежит такой вывод, и начарт может заметить: «Это ясно, что Волга впадает в Каспийское море». Или поморщится при словах «как правило», ибо нет правил без исключений. А без этих слов не обойтись, потому что не вызывающее сомнений сосредоточение вражеской артиллерии может быть и специально «подброшенным» нашим разведчикам, дабы ввести нас в заблуждение…

Трудная эта задача — оценка достоверности разведданных, обобщения, выводы. Для совершенно уверенного вывода в разведсводках всегда чего-нибудь да не хватает. Представьте себе, что вы играете в шахматы, а у противника какие-то фигуры — невидимки. А может быть, это только мне так трудно даются выводы, потому что очень круто изменился для меня масштаб работы. Пришлось за недели, за месяцы осваивать то, чему другие учились годами.

Хорошо еще, что очень помог полковник А. А. Быков, который с середины июля по сентябрь был начальником нашего штаба. Вот кого считаю мастером точных выводов и первым своим учителем на штабном поприще. Жаль, что так мало довелось поработать под его началом. Александр Андреевич окончил Артиллерийскую академию им. Ф. Э. Дзержинского и Академию Генерального штаба. Будучи перед войной помощником генерал-инспектора артиллерии РККА, он участвовал во многих войсковых учениях и в особую тетрадь (на которой было написано: «Конспект по работе штабов») заносил важнейшие свои наблюдения, поучительные случаи, раздумья над ними. Он охотно давал нам, его подчиненным, читать этот «Конспект» и всегда был готов обстоятельно прокомментировать свои записи. А первое мое знакомство с полковником Быковым надолго запомнилось весьма критическим разбором некоторых моих действий во время одной поездки в ряд соединений и частей фронта.

Всем, кто работал в нашем штабе, приходилось бывать в соединениях и частях не только по чисто своим делам. 11 июля мне было приказано выехать в район Могилева — в полосу действий 13-й армии — с целью проверки противотанковой обороны (ПТО) и оказания помощи командирам частей в ее совершенствовании. Это было очень важно, поскольку танковые соединения Гудериана рвались через Днепр севернее и южнее Могилева и, как показывали пленные, получили приказ без промедления овладеть городом.

Во множестве мест побывал я тогда, поскольку противотанковые орудия стояли не только в боевых порядках стрелковых частей, но и в глубине обороны — у перекрестков и изгибов дорог, на окраинах поселков, у мостов. Главное внимание обращал на готовность к стрельбе, организацию наблюдения, охранения, взаимодействия со стрелковыми подразделениями. Проверял боеприпасы, оружие, знание правил стрельбы прямой наводкой. Старался внушить артиллеристам веру в могущество их орудий. Все шло хорошо, но все-таки начала поселяться в мыслях некоторая досада: для своего дела — для разведки — ничего я из поездки не привезу. Какой же я начальник разведотдела, если не воспользуюсь возможностью изучить противника? В штабе не поймут!

И вот, закончив проверку оборонительного рубежа на участке 514-го полка 172-й стрелковой дивизии, глянул на свою карту и, не раздумывая, показал шоферу дорогу в район западнее Пашково: там находились боевое охранение и НП — наблюдательный пункт командира одной из батарей гаубичного артполка.