Огонь ради победы - Великолепов Николай Николаевич. Страница 34

Командир корпуса отпустил меня в 274-ю. Полковника С. М. Судиловского я нашел на наблюдательном пункте. Он кратко доложил обстановку. Настроение у офицера было приподнятое: дивизия первой преодолела Западный Буг и вступила на польскую землю. И, понятно, в этом успехе немалую роль сыграла его артиллерия.

Зашла речь об отражении недавней контратаки.

— Конечно, не подкинь корпус «катюши», было бы нелегко, — сказал Судиловский. — Но, пожалуй, и сами бы справились. Отлично действует восемьсот четырнадцатый артполк. Его командир Котлярский настоящий ас-артиллерист. Присмотрелся и к полковой артиллерии. Там тоже молодцы, все время с пехотой, огнем и колесами ее сопровождают. Ну а за помощь спасибо: на плацдарме каждый снаряд на счету.

Было приятно все это слушать: наш бээмовец успешно врастал в дело. Подтвердил такое мнение и Василий Павлович Шульга.

— Доволен Судиловским, — коротко сказал он. — Посмотрел его в бою. Вполне доволен!

На корпусной наблюдательный пункт я возвратился к ночи. В это время приступила к форсированию Западного Буга и третья наша дивизия — 134-я. Она переправлялась на правом фланге — севернее Кладнева. Хотя фашисты продолжали оказывать сильное сопротивление, захваченные плацдармы расширялись, соединялись и к вечеру 21 июля 1944 года советские войска на шестидесятикилометровом фронте продвинулись на 15–20 километров в глубь территории Польши.

Вместе с советскими войсками вступили на родную землю и воины 1-й польской армии. Встречая их, невольно вспоминал, как десять месяцев назад у местечка Ленино видел польских солдат впервые. С того времени многое изменилось. Тогда бои велись на границе Смоленщины и Белоруссии, а теперь мы за Бугом! Тогда была единственная польская дивизия, а в ней — единственный артполк. Теперь в боях участвовала уже польская армия со значительным количеством артиллерийских частей.

Как-то мне повстречался офицер-артиллерист, на его фуражке блестел польский орел. Он вытянулся и лихо козырнул. Присмотревшись, я узнал в нем того самого капитана, с которым беседовал на Смоленской дороге.

— Поздравляю с прибытием на родную землю!

— Спасибо! Да, мы, поляки, дождались радостного дня. За это благодарны Красной Армии.

Таких встреч с польскими товарищами случалось немало. Но, надобно сказать, обстановка в Польше тех дней была непростой. Реакционные силы по указке своих лидеров, находившихся в Лондоне, вели враждебную по отношению к нам пропаганду, всячески препятствовали сплочению и мобилизации поляков на борьбу с нашим общим врагом — фашистскими захватчиками. Однако пропаганда, построенная на лжи и обмане, не могла пустить глубокие корни в сознании народа.

24 июля был полностью очищен от гитлеровцев один из древнейших польских городов — Люблин, который стал до освобождения Варшавы временной столицей возрожденной Польши.

Повсюду нас встречали толпы ликующего народа. Впервые в истории Польши армия другой страны вступила на ее землю как освободительница. Сколько искренней, душевной благодарности было в радостных возгласах: «Нех жие Червона Армия!» Жители протягивали солдатам букеты цветов, обнимали, целовали, наперебой приглашали в дома.

Вспоминая те дни, не могу умолчать о фашистском лагере смерти Майданеке под Люблином. Осмотрев лагерь, мы покидали его с чувством глубочайшего сострадания к замученным людям и жгучей ненависти к тем, кто творил здесь страшное дело. Видел я печи, где фашисты сжигали своих узников, видел трупы, наспех закопанные в больших ямах на окраине лагеря. Видел мешки, до отказа набитые женскими волосами, педантично подобранными по цвету. Смотрел и толстые книги учета. Много страшного довелось там увидеть. Но почему-то особенно жуткое впечатление производил склад обуви. Кроме громадного барака, доверху заваленного всякой обувкой, рядом стояли еще и навесы, под которыми она высилась грудами. Обувь всех фасонов и размеров. Вместе с изношенным бедняцким сапогом лежал новый лакированный ботинок. Рядом с изящными дамскими туфлями валялись простенькие стоптанные босоножки. И тут же детская обувь разного цвета. Тысячи штук башмаков лежали навалом: их гитлеровцы еще не успели разобрать. А рядом — уже обработанные: штабеля подметок, каблуков, задников. Все тщательно сортировалось, складывалось, готовилось к вывозу.

Жуткая, никогда не забываемая картина!

Жгучая ненависть к врагу прибавляла нашим воинам сил. Войска левого крыла 1-го Белорусского фронта, выйдя на рубеж Лукув, Люблин, главными силами двинулись к Висле. 25 июля 1944 года передовые соединения 2-й гвардейской танковой армии вырвались к реке. Танкисты овладели на восточном берегу Вислы городами Демблин и Пулавы, а затем устремились вдоль реки на северо-запад — к восточному предместью Варшавы.

Наша 69-я армия получила задачу выйти к Висле на рубеже Пулавы, Юзефув и захватить плацдармы на ее левом берегу. Рассчитывая упредить гитлеровцев и не дать возможности их резервам, а также отходящим частям занять оборону по реке, командарм генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи приказал выслать к Висле от корпусов усиленные передовые отряды.

61-й стрелковый корпус наступал в направлении Майдан Ментовски, Карчмиска, Вилькув. К исходу 27 июля мы должны были занять рубеж Подгуж, Лупки на восточном берегу реки, а в ночь на 28 июля — передовым отрядом форсировать Вислу и захватить плацдарм в районе Бжесце, Люцимя. Справа от нас действовал 91-й стрелковый корпус, а левее — 25-й стрелковый корпус.

Генерал-майор И. Ф. Григорьевский приказал сформировать передовой отряд корпуса из подразделений 247-й стрелковой дивизии.

— Сейчас до Вислы восемьдесят пять километров, — напутствовал он комдива генерал-майора Г. Д. Мухина. — Главная задача передового отряда — как можно быстрее прорваться к Висле. Идти форсированным маршем, по пути в бои не ввязываться, по возможности конечно.

— Пожалуй, часов за десять управимся, — заметил, вынимая из кармана свою любимую трубку, Григорий Денисович Мухин. — С транспортом у нас худо, тылы отстали, горючего не хватает.

— Даю восемь часов, — твердо сказал комкор. — Сам поеду вслед за передовым отрядом.

Григорий Денисович Мухин занялся формированием передового отряда. В него включили лучший батальон 909-го стрелкового полка, усиленный гаубичной и двумя истребительно-противотанковыми батареями, самоходно-артиллерийскими установками и ротой саперов с легкими переправочными средствами.

Отряд посадили на автомашины, срочно собранные из разных частей. Большое затруднение возникло с горючим. Ожидать его подвоза было некогда. Поэтому командир корпуса приказал слить горючее у оставшихся машин и передать его транспорту передового отряда.

— Пошлите с отрядом группы общевойсковых, инженерных и артиллерийских разведчиков, — добавил он. — Нужно побыстрее взять «языка», пощупать оборону, выбрать участки для переправ.

27 июля передовой отряд вышел к Висле. Вслед за ним в район Застув Поляновски прибыл на Вислу командир корпуса с небольшой группой офицеров. В их числе был и я. Скрытно, через сады, мы подошли к берегу, стали наблюдать из-за деревьев. Перед нами простиралась широкая гладь великой польской реки.

— Скорость течения — один-два метра в секунду, глубина — четыре — шесть метров, — докладывал генерал-майору Григорьевскому корпусной инженер подполковник Василий Михайлович Завьялов. — Ширина Вислы — от шестисот до тысячи метров. Но здесь, как видите, она местами сужается. Так что нам повезло.

Всматриваясь в левобережную сторону, мы отчетливо видели в бинокли, что за урезом воды и желтой полоской берега росли мелкие кусты ивняка и начиналось укрытое осокой болото. Далее, вдоль широкой поймы, чернела высокая дамба, а за ней вырисовывались на голубом небе деревья, окружившие колонию Бжесце.

— Отсюда, из низины, многого не увидишь, — заметил командир корпуса, разворачивая крупномасштабную карту.

На ней двумя жирными красными линиями была обозначена корпусная полоса наступления шириной 10 километров — от Подгужа на севере до Лупок на юге. Мы находились чуть южнее Подгужа, то есть на правом фланге. Иван Федорович Григорьевский достал из планшетки карандаш и обвел треугольником отметку 208,5 восточное берега Вислы.