Огонь ради победы - Великолепов Николай Николаевич. Страница 48

Конечно, тяжело было мне отрываться от полков 170-й и 173-й бригад, героически дравшихся у Балатона. Но надо смотреть вперед, готовиться к завтрашнему дню. Отдав приказ по дивизии с указанием новых задач, я немедленно выехал в Ловашберень — небольшой городок восточнее Замоля. Здесь предполагалось разместить командный пункт дивизии, сюда должны передвинуться полки и дивизионы четырех наших бригад.

Погода стояла ненастная. Части совершали марш по разбитым дорогам, в дождь и снегопад. Ради маскировки батареи шли только ночью.

Готовясь к прорыву, главное внимание штаба мы сосредоточили на разведке. Стремились полнее вскрыть систему неприятельской обороны, его огневых средств. Много потрудились в те дни разведчики нашей дивизии, их начальник майор М. И. Курек. Этот офицер имел хорошую военную подготовку, отличался сметливостью, быстро делал расчеты. Правда, я еще как следует не видел его в бою, но верил, что и там он покажет себя смелым и толковым разведчиком.

Главная полоса обороны противника на участке от Замоля до Секешфехервара проходила по гряде восточных склонов гор Вэртэшхедьшех. Здесь многие занятые фашистами высоты, такие, как 225, 207, 219, господствовали над нашим расположением. Позиции гитлеровцев были изрезаны глубокими траншеями, покрыты сетью дзотов, прикрывались минными полями и проволочными заграждениями. Местность в полосе нашего наступления изобиловала горно-лесистыми массивами, каналами и населенными пунктами, подготовленными к круговой обороне.

Внимательно всматриваюсь в развернутую передо мной разведкарту, читаю «легенду» — пояснительную запись, слушаю доклад Михаила Ивановича Курека. На карте много разных синих знаков. «Молодцы, разведчики, если столько данных о противнике собрали», — думаю я, но тут же спрашиваю майора:

— Как вы смогли в считанные дни собрать все это? Нет ли тут липы?

М. И. Курек сдвигает брови, не по душе ему мои слова, но докладывает спокойно, твердо:

— Эти данные, товарищ генерал, — результат работы всех средств войсковой разведки. Я держу тесную связь с разведчиками всех соседних стрелковых соединений, имею и данные авиаразведки. Кроме того, получили сведения о противнике от частей, которые до сих пор стояли в здешнем районе. — Михаил Иванович делает паузу и добавляет: — Ну и мы, разведчики штабов дивизии и подошедших бригад, тоже ведем непрерывную разведку.

— Здесь-то синих целей много. — Я сложил карту. — Поедем на наш наблюдательный пункт, там и узнаем, какие из них посмотреть можно.

На высоте 194, где был оборудован НП дивизии, нас встретил командир батареи управления капитан П. И. Лягуша. Мы прошли по окопу к месту, где разведчики вели наблюдение в стереотрубы. У одной стал я, у другой — майор М. И. Курек. Он указал ориентиры и стал обстоятельно докладывать о вскрытых разведкой объектах вражеской обороны.

Между тем штаб нашей дивизии вместе со штабом артиллерии 37-го стрелкового корпуса, в полосе наступления которого мы получили большинство огневых задач, работал над планом огневого обеспечения наступления. Корпус прорывал оборону противника на участке Замоль, высота 167, имея в первом эшелоне 98-ю и 99-ю гвардейские стрелковые дивизии, а во втором — 103-ю. Главный удар наносился левым флангом. Ему предшествовала артподготовка продолжительностью в один час. На нее отпускалось полтора боекомплекта, а на бой в глубине обороны — половина боекомплекта. Был тщательно спланирован огонь орудий и минометов, что получило затем отражение в боевых приказах, планах артнаступления, таблицах огня.

Начальнику штаба дивизии полковнику С. Д. Кравченко пришлось работать почти без отдыха, и документы были готовы в кратчайший срок. Мы вызвали на КП командиров и начальников штабов бригад, продиктовали им необходимые данные из дивизионного плана артиллерийского наступления и сразу же отпустили. Время было дорого, и, когда из дивизии в части пришли документы по операции, оставалось лишь их все еще раз тщательно проверить.

Начало наступления было назначено на 16 марта, но уже днем 14 марта командир 15-й тяжелой минометной бригады полковник И. К. Богомолов доложил:

— Бригада полностью готова к действиям.

Я немедленно выехал к нему, поскольку о деловых качествах комбрига еще не имел четкого представления, а его штаб пока не приобрел боевого опыта. Иван Кириллович Богомолов прибыл в дивизию перед самым нашим отъездом на фронт, заменив внезапно заболевшего полковника З. М. Николаева.

Штаб 15-й минометной бригады я нашел в надежном бункере. Просмотрев боевые документы, выслушав доклады начальника штаба подполковника А. Я. Ванюгина, его помощника по разведке майора А. И. Антонова, решил проверить готовность к боевым действиям одного из дивизионов. Впечатление осталось хорошее. Оно закрепилось во время беседы с комбригом, который за истекший месяц хорошо изучил новейшее по тем временам оружие — тяжелые 160-миллиметровые минометы и правила их боевого применения.

Штаб дивизии между тем обстоятельно проверил готовность к операции полков 38-й минометной бригады и дивизионов 49-й гвардейской тяжелой гаубичной бригады.

К исходу 15 марта все необходимое было сделано. Поздно вечером мы получили указания о начале артподготовки. Орудия должны открыть огонь в 10 часов 35 минут, а через час — атака пехоты и танков.

Ночь прошла быстро. И вот утро 16 марта 1945 года. Плотный туман непроницаемой пеленой окутал землю. На высоте 194 я встретился с командиром 37-го стрелкового корпуса генерал-лейтенантом П. В. Мироновым. Наши НП были по соседству. Я доложил командиру корпуса о готовности частей дивизии к боевым действиям. Здороваясь со мной, он сказал с горечью:

— Эх, как затуманило!

Действительно, время начала артподготовки близилось, а видимость не улучшалась. Наконец поступило приказание о переносе наступления на более поздний срок. Мы с облегчением вздохнули.

К полудню стало проясняться. Сквозь поредевшую дымку уже можно было наблюдать вражеские позиции. В 14 часов 55 минут загремела канонада.

Много раз доводилось мне наблюдать артиллерийскую подготовку. И каждая последующая из них была мощнее предыдущей. Сейчас вот, глядя на разрывы, вспоминал сражение на реке Ламе 10 января 1942 года. Я уже рассказывал, что там впервые проводилось артиллерийское наступление. На двухкилометровом фронте, где наносила главный удар 352-я стрелковая дивизия, тогда сосредоточилось около 140 орудий и минометов. По тому времени — очень высокая плотность. А теперь на участке прорыва 9-й гвардейской армии только на один километр фронта приходилось около 170 орудий и минометов на 9 самоходно-артиллерийских установок. Кроме того, намного возросла мощность артиллерийских систем.

Целый час длилась обработка позиций противника. В первые пять минут — огневой налет по траншеям переднего края и ближайшей глубине, по батареям, штабам и резервам. Затем в течение 45 минут огонь велся на подавление разведанных огневых средств врага, а также по его второй и третьей траншеям. Орудия, выделенные для стрельбы прямой наводкой, уничтожали цели на переднем крае. Контрбатарейные и контрминометные группы по особому графику подавляли вражескую артиллерию и минометы. В последние 10 минут вновь производился мощный налет по переднему краю и ближайшей глубине обороны противника.

Когда наши войска пошли в атаку, огневой вал артиллерии сопровождал пехоту и танки. Перенос огня в глубину осуществлялся методом сползания: вначале переносился огонь более тяжелых орудий и минометов, а затем — по мере продвижения пехоты — огонь переносили меньшие калибры. Для создания перед наступающими частями подвижного огневого щита от артиллеристов требовалась большая точность.

Огневой вал сопровождал наступающих в течение 40 минут на глубину полтора километра. А дальше артиллерия использовалась методом последовательного сосредоточения огня — ПСО.

В журнале боевых действий 37-го гвардейского стрелкового корпуса 16 марта сделана такая запись: «При прорыве укрепленной полосы противник на переднем крае оказал незначительное сопротивление в силу того, что артиллерией были разрушены инженерные сооружения и препятствия, уничтожены и подавлены огневые точки и живая сила».