Веспасиан. Павший орел Рима - Фаббри Роберт. Страница 60

— Четырнадцатый легион проследует на юг, предварительно выслав вперёд на разведку фракийскую и галльскую кавалерию на тот случай, если там осталась часть варварской армии. После этого вы, оставив гарнизон рядом с естественной гаванью у белых скал, не позже чем через три дня после нашей высадки двинетесь на встречу с нами у Кантиака. Сто трирем будут следовать за вами вдоль берега. Они пришвартуются в названной гавани и будут готовы к участию в дальнейшей кампании в наземных и морских операциях на южном побережье. Всё это время гребцы и матросы будут заняты делом. Их задача — превратить названную гавань в порт, пригодный для наших целей. Мне нужны склады, пристани и маяк. Мы отправляемся в Британию, чтобы остаться надолго, Сабин. Понятно?

— Да, генерал.

— Есть вопросы?

— А если мы обнаружим там всю стотысячную армию в полном составе?

— В таком случае посылайте ко мне за подкреплениями гонца. Пусть летит со скоростью Меркурия.

— Со скоростью Меркурия, генерал.

Плавтий кивнул.

— Третьей партией будет командовать легат Гета. В неё войдут его Двадцатый легион, вспомогательные когорты, корабли с припасами, артиллерией и месячным запасом провианта. Вы отправитесь через двенадцать часов после нас, чтобы дать нам время на подготовку местности для выгрузки припасов. Как только вы высадитесь, Гета, твои люди должны за два дня построить укреплённый лагерь, в котором могли бы разместиться все наши войска на тот случай, если нам придётся отступать. Он послужит основой для постоянного гарнизона с портом. На третий день вы должны присоединиться ко Второму и Четырнадцатому легионам у Кантиака.

Гета не скрывал своего разочарования тем, что ему достались строительные работы.

— Как только Гета покинет лагерь, Корвин, ты вместе со своими ребятами пересечёшь пролив и прибудешь на его место, после чего половину оставшихся войск направишь на строительство порта, а вторую половину — на север, в устье Тамезиса, для сопровождения основных сил при их продвижении в западном направлении. После этого мы будем готовы к наступлению, при условии, конечно, что Сабин не столкнётся с сильным сопротивлением на юге. Я отдам общие приказы на третий день после нашей высадки, когда у меня будет более чёткое представление о расположении и численности вражеских сил. Есть какие-то вопросы?

Веспасиан оглянулся по сторонам. Создавалось впечатление, что никто не осмеливался задать самый главный вопрос.

— Да, генерал, у меня есть вопрос. Что нам делать с бунтом?

— Ничего, Веспасиан. До отправления у нас есть запас времени, в течение которого через Галльский пролив в ту и другую сторону переправится ещё немало торговцев. Нужно, чтобы у них сложилось мнение, будто у нас в войсках полная сумятица. Они сразу же поверят в наши трудности, ибо то же самое случилось с Калигулой четыре года назад. Нельзя показывать бриттам, что мы, в конце концов, способны совершить вторжение и тем самым вынудить их снова подтянуть свои силы на юго-восток. Корабли с припасами разгружаться не будут, но люди останутся в лагере, и мы не будем проводить ничего, кроме обычных повседневных учений. Задачу уговорить солдат сесть на корабли за день до отправки я полностью беру на себя. А потом увидим. Все свободны.

— Вряд ли он с этим справится, — сказал Магн Веспасиану, когда они стояли у входа в лагерь Второго Августова легиона.

— Посмотрим.

— Готов поспорить, мы станем свидетелями Плавтиева позора. Я разговаривал со многими воинами. Никто из них не горит желанием отправляться в Британию. Они до смерти напуганы бабьими россказнями, особенно те из них, кто, отбыв первый срок службы, снова попали в армию. В Четырнадцатом много таких, кто двадцать семь лет назад плыл на кораблях Германика. Тогда они по пути из Германии попали в страшную бурю. Их выбросило на берег Британии, и теперь они рассказывают новичкам про чудищ — наполовину людей, наполовину рыб — и про всяких духов и призраков. Причём клянутся, что ничего не придумали, ни одного слова, и всё это чистая правда.

Веспасиан вглядывался в лица легионеров, маршем выходивших в ворота, чтобы вместе с другими легионами и вспомогательными когортами участвовать в смотре на поле между портом и пятью громадными лагерями, что окружали его. Пятый лагерь построили недавно прибывшие подкрепления Азиатика. В них входили две преторианские когорты, четыре когорты Восьмого легиона и вспомогательные силы, включая слонов, которые должны будут сопровождать Клавдия в его походе.

— Какие-то они хмурые, мягко говоря.

— Хмурые! Я бы сказал, что они до смерти напуганы и готовы в любой момент взбунтоваться.

— Возможно. Посмотрим, — пробормотал Веспасиан, в душе соглашаясь с другом.

Да и как с ним поспоришь? В первые дни после совещания у Плавтия дисциплина в лагерях была хуже некуда — солдаты были на грани бунта. На центурионов и опционов всячески давили, требуя, чтобы они удерживали своих людей от открытого неповиновения. Веспасиан был вынужден приговорить двоих солдат к смертной казни, более десятка — к порке кнутом и бесчисленное множество — к палочным ударам. Нарядов на чистку отхожих мест было больше, чем желающих справить нужду. В последние несколько дней, правда, люди немного успокоились, к войскам вновь вернулись дисциплина и чувство солдатского единения. Количество наказаний уменьшилось, возобновились обычные учения; повседневные обязанности исполнялись с привычной тщательностью. Однако, несмотря на возвращение войскам боевого духа, Веспасиан был отнюдь не уверен, что это надолго и что через несколько часов Авл Плавтий сумеет-таки уговорить солдат погрузиться на корабли.

Единственным плюсом этой задержки стала возможность чуть дольше побыть с Ценис. Хотя днём они были заняты каждый своим делом, ночи безраздельно принадлежали их любви, и они с жадностью этим пользовались. Кроме того, Ценис была для Веспасиана источником важных сведений о мыслях и настроении Нарцисса. Очень скоро он понял: в случае неудачи вторжения пострадает не только Плавтий. Нарцисс исполнит своё обещание — практически всем офицерам о продвижении вверх можно будет навсегда забыть.

Тем не менее даже Ценис не знала, насколько шатко положение самого Нарцисса, хотя и догадывалась: в случае неудачи Палл и Каллист не преминут воспользоваться подвернувшейся возможностью избавиться от Клавдиева фаворита. Так же как и Мессалина, если той донесут о подозрениях её брата. У Веспасиана крепло подозрение, что поражение грозит Нарциссу не меньшими неприятностями, чем Плавтию. И вот тогда на свет извлекут орла.

С такими мыслями он наблюдал за тем, как его солдаты маршируют к своему месту на плацу и выстраиваются там в ровные ряды и колонны рядом с двумя когортами преторианской гвардии, застывшей на почётном месте напротив трибуны. Как только они заняли своё место и отсалютовали, Веспасиан встал рядом с Сабином и другими легатами и префектами у помоста, с которого Плавтий должен был обратиться к солдатам с речью. Чтобы её услышали все, по полю расставили множество вестников, которые должны были донести слова генерала до самых дальних рядов.

Как только последнее подразделение заняло своё место, на плацу появился Плавтий. Как проконсула его сопровождали одиннадцать ликторов. На его фоне шедший рядом Нарцисс со своей свитой из двух рабов выглядел жалко. Оставив вольноотпущенника стоять у подножия лестницы, генерал поднялся на помост. Ликторы выстроились перед ним, символизируя власть Рима — власть, которой он здесь в полной мере располагал, власть повелевать и требовать, карать и миловать.

Следуя приказу, прозвучавшему откуда-то из-за спин легионеров в сверкающих на утреннем солнце доспехах, те приветствовали своего генерала, хотя и без обычного воодушевления.

Выждав несколько мгновений и мудро уловив тот момент, когда хор приветствий начал стихать, но ещё не стих до конца, Плавтий вскинул руки, призывая к молчанию.