Ночные тени Замбулы - Говард Роберт Ирвин. Страница 4

— Наши братья уже собрались у ямы, — сказал один. — Нам не повезло. Надеюсь, у них останется кое-что и для нас.

— Арам обещал нам человека, — проговорил другой и Конан мысленно пообещал кое-что Араму.

— Арам держит свое слово, — добавил еще один. — Мы получили много людей из его таверны. Но мы хорошо платим. Я сам дал ему десять тюков шелка, которые украл у своего хозяина. Это был хороший шелк, клянусь Сетом!

Негры прошли мимо, босые неуклюжие ноги шлепали по пыли и наконец их голоса замерли вдали на дороге.

— Нам повезло, что те тела лежат за хижинами, — прошептал Конан. — Если они заглянут в комнату-ловушку Арама, они найдут там не того, кого ищут. Давай уберемся отсюда.

— Да, давай поспешим! — попросила девушка, снова чуть не переходя в истерику. — Мой любовник бродит где-то по улицам один. Негры могут поймать его.

— Черт бы побрал все это! — рявкнул Конан, когда они отправились к городу параллельно дороге, но держась от нее на расстоянии и скрываясь за хижинами и разбросанными деревьями. — Почему горожане не избавятся от этих черных собак?

— Они ценные рабы, — прошептала девушка. — Их здесь очень много и они могут взбунтоваться, если их лишат плоти, которой они желают. Жители Замбулы знают, что рабы рыщут по ночам на улицах и остаются за закрытыми дверями, если не считать таких непредвиденных событий, которые например случились со мной. Они охотятся за всеми, но как правило им попадаются только чужестранцы. А людей Замбулы мало волнует судьба людей, проезжающих через их город. Такие люди, как Арам Бакш, продают чужестранцев неграм. Он не посмел делать такое с горожанами.

Конан плюнул с омерзением и вывел свою спутницу на дорогу, которая уже перешла в улицу. По ее бокам стояли тихие неосвещенные дома. Пробираться в тени было не в его натуре.

— Куда мы теперь пойдем? — спросил он. Девушка казалось не замечала руки, обнявшей ее за талию.

— В мой дом, чтобы поднять слуг, — ответила она. — Чтобы отправить их на поиски моего любовника. Я не хочу, чтобы город… жрец… любой… никто не должен узнать о его безумстве. Он… он молодой офицер с обещающим будущим. Возможно, мы сможем избавить его от безумства, если только отыщем.

— Если мы найдем его? — проворчал Конан. — Почему ты решила, что я собираюсь рыскать по улицам в поисках лунатика?

Она бросила быстрый взгляд на его лицо и должным образом оценила блеск его голубых глаз. Любая женщина на ее месте поняла бы, что он пойдет за ней куда угодно… по крайней мере в течении некоторого времени. Но, будучи женщиной, она утаила знание этого факта.

— Пожалуйста, — начала она с жалобными нотками в голосе, — у меня больше нет никого, к кому я могла бы обратиться за помощью… Ты такой…

— Ну ладно! — проворчал он. — Хорошо! Как зовут этого молодого мерзавца?

— Зачем… Алафдал. А я Забиби, танцовщица. Я часто танцевала перед сатрапом, Джунгиром Ханом, и его возлюбленной Нафертари, и перед всеми лордами и придворными дамами в Замбуле. Тотрасмек захотел меня и из-за того, что я ему отказала, он сделал меня невольным орудием его ненависти к Алафдалу. Я попросила у Тотрасмека любовное зелье, не подозревая о глубине его ненависти и коварства. Он дал мне снадобье, которое нужно было подсыпать в вино моего любовника, и поклялся, что когда Алафдал выпьет его, он станет любить меня еще безумней, чем раньше, и будет выполнять любое мое желание. Я тайком подсыпала снадобье в вино любовника. Но выпив его, мой любовник обезумел и случилось то, о чем я тебе рассказывала. Проклятый Тотрасмек, мерзкая змея… у-ууу!

Она конвульсивно схватила Конана за руку и они резко остановились. Они находились в районе магазинов и лотков, пустых и неосвещенных в этот поздний час. Те тянулись вдоль аллеи, а у ее входа неподвижно и молча стоял мужчина. Он склонил свою голову, но Конан уловил причудливый блеск его мрачных глаз, которые не мигая смотрели на них. По спине Конана побежали мурашки, но не от меча в руке человека, а от жуткого сочетания его позы и молчания. Они говорили о безумстве. Конан оттолкнул девушку в сторону и взялся за меч.

— Не убивай его! — стала она умолять его. — Ради Сета, не убивай его! Ты сильный — обезоружь его!

— Посмотрим, — пробормотал он, схватив меч правой рукой и сжав левую в молотообразный кулак.

Конан сделал осторожный шаг в сторону аллеи… и с ужасным стонущим смехом туранец бросился на него. Когда он приблизился, то занес свой меч, встав на цыпочки, и вложил всю мощь своего тела в удар. Вспыхнули голубые искры, когда Конан отразил полет лезвия, и в следующее мгновение безумец бесчувственно растянулся в пыли от громового удара левого кулака Конана.

Девушка помчалась вперед.

— О, он не… он не…

Конан быстро склонился, повернув мужчину на бок и пробежал пальцами по его телу.

— Он не сильно ранен, — проворчал он. — Из носа сочится кровь, но это случается с каждым, кто получает хорошую затрещину по челюсти. Через некоторое время он придет в себя и возможно у него будет все в порядке с мозгами. Но все-таки я свяжу его руки поясом для меча. Куда мне теперь его нести?

— Подожди! — Забиби приникла к бесчувственной фигуре, схватив связанные руки, и жадно их изучала. Затем тряхнула своей головой, словно в чем то разочаровалась, и поднялась. Она приблизилась к гиганту киммерийцу и положила свои стройные руки ему на грудь. Ее темные глаза, похожие при свете звезд на драгоценные камни, посмотрели на него.

— Ты мужчина! Помоги мне! Тотрасмек должен умереть! Убей его для меня!

— И засунуть свою шею в туранскую петлю? — проворчал он.

— Нет! — Стройные руки, сильные как податливая сталь, обвились вокруг его мускулистой шеи. Ее упругое тело затрепетало рядом с ним. — Гирканцы не любят Тотрасмека. Жрецы Сета боятся его. Это ублюдок, который правит людьми, используя их пугливость и суеверие. Я служу Сету, туранцы поклоняются Эрлику, а Тотрасмек приносит жертвы проклятому Хануману. Туранские лорды боятся его черного искусства и его власти над смешанным населением, и они ненавидят его. Даже Джунгир Хан и его возлюбленная Нафертари боятся и ненавидят его. Если его убьют ночью в часовне, то убийцу не станут искать чересчур усердно.

— А как насчет его магии? — спросил Конан.

— Ты человек, который привык сражаться. Рисковать своей жизнью — это часть твоей профессии.

— За цену, — согласился он.

— Будет цена! — она вздохнула, поднявшись на цыпочки, и посмотрела ему в глаза.

Близость ее вибрирующего тела зажгла огонь в его венах. До его мозгов доходил аромат ее тела. Но когда его руки сомкнулись вокруг ее гибкой фигуры, она легко увернулась со словами:

— Подожди. Сначала сослужи мне эту службу.

— Назови свою цену, — произнес он с некоторым трудом.

— Подними моего любовника, — указала она, и киммериец встал над ним и легко перебросил высокую фигуру через свое широкое плечо. В этот момент ему казалось, что он мог бы с такой же легкостью поднять дворец Джунгир Хана. Девушка прошептала что-то нежное бессознательному мужчине и в ее поведении не было никакого притворства. Она просто искренне любила Алафдала. Какие бы соглашения она не принимала с Конаном, это не касалось ее отношений с Алафдалом. Женщины более практичны в этих делах, чем мужчины.

— Иди за мной! — Она быстро пошла вперед по улице.

Киммериец легко шагал за ней, не испытывая никаких неудобств из-за своей ноши. Настороженным взглядом он всматривался в черные тени, спрятавшиеся под арками, но не видел ничего подозрительного. Без сомнения дарфарские рабы уже все собрались у своей ямы, в которой они обычно жарили свою добычу. Девушка свернула на узкую улицу и вскоре постучалась в дверь.

Почти мгновенно открылось смотровое окошко в верхней панели и оттуда выглянуло черное лицо. Она нагнулась ближе к открывавшему и быстро что-то прошептала. Заскрипели засовы в своих углублениях и дверь открылась. В мягком свете медной лампы перед ними стоял гигантский черный мужчина. Быстрый взгляд показал Конану, что он не из Дарфара. Его зубы не были подпилены, а его волосы были коротко подстрижены. Он был из Вадая.