Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яш - Гирфанов Агиш Шаихович. Страница 21

Не придумав ничего определенного, Ибрахан приказал шоферу Мухарляму приготовить «Москвича»:

— Малость проветримся…

Через несколько минут Ибрахан с Булатом снова катили по улицам города.

Ибрахан, как положено, важно восседал рядом с шофером, а Булат сиротливо покачивался на заднем сиденье.

Навстречу неслись автомашины классных марок. Когда-то он, Ибрахан, разъезжал на «Волге», мечтал о «ЗИЛе», «Чайке». Но волею судеб пришлось пересесть на «Москвича». Приподнятое настроение мгновенно рассеялось, едва только мимо промчалась лихая «Волга». Ибрахан невольно съежился, стараясь быть незамеченным, не бросаться в глаза счастливому пассажиру «Волги». Но тут же приосанился, выпрямился: кто-то ехал на скромном «Запорожце» или на «Шкоде».

А вот на пролетке, устланной красно-голубым ковром, солидно покачивался в такт своему рысаку директор «Металлолома». Увидев Ибрахана на «Москвиче», он почтительно снял шляпу и сник, словно гриб на ярком солнце. Вот что значит сила персонального транспорта! Легковая автомашина и человеком может сделать, и в пшик превратит в два счета…

— Насколько я понял, мы едем в Сандуны, — сказал Ибрахан. — Ждут ли нас там? Все ли готово к приему?

— Ибрахан Сираевич, — успокоил Булат, — я предвидел такой вариант и распорядился, чтобы там сегодня не было ни одного клиента. Объявлен санитарный день.

Мухарлям резко свернул в сторону и лихо подъехал к гордости яшкалинского комбината бытового обслуживания — городской бане.

Что собой представляли яшкалинские Сандуны? По инициативе и личному замыслу Ибрахана женское отделение городской бани было коренным образом реконструировано по образу и подобию знаменитых Сандуновских бань в Москве.

На средства, ассигнованные для строительства второй городской бани, в женском отделении старой бани был устроен мраморный бассейн, установлены по примеру римских бань широкие топчаны, могущие принять в свое лоно клиентов самой крупной комплекции. Главным и основным украшением новой бани — надо ли подчеркивать — был буфет с прохладительными и горячительными напитками.

Словом, яшкалинскими Сандунами Ибрахан, прямо скажем, заткнул за пояс коммунальников Уфы. Кто бы ни приезжал в Яшкалу, их неизменно приглашали в баню, точно так же, как в Москве гостей столицы приглашали в Третьяковку или во Дворец съездов. Правда, для рядовых граждан Яшкалы в связи с этим возникали некоторые неудобства. В мужском отделении устанавливались — чисто стихийно — то мужские, то женские дни, и часто происходила путаница, доходившая до шумных скандалов. Все это, однако, было сущим пустяком по сравнению с тем моральным капиталом, который приобретал Ибрахан и возглавляемый им комбинат в глазах приезжих.

На сей раз судьбе угодно было сыграть с Ибраханом злую шутку и преподнести ему сюрприз. Едва Мухарлям подкатил к яшкалинским Сандунам, их встретил дородный директор бани, нос которого достаточно красноречиво свидетельствовал о том, что из всех компонентов банного обслуживания особое предпочтение он отдавал буфету.

— Маленькая осечка получилась… — запинаясь, стал объяснять он возникшую в бане ситуацию. — Мож-жет, в-вы найдете на него управу: ни за что не хочет уходить…

Такого сюрприза Ибрахан никак не ожидал: кто это посмел противиться его приказу?

— Я ему: сегодня санитарный день, баня закрыта. А он мне: какой там санитарный день? Покажи мне приказ! Скоро твоему любимчику Ибрахану, извините, это он так сказал, зададут, извините за выражение, такую баню, что никакой санитар не поможет.

— Говори толком, о ком говоришь?

— Да кто может бузить, как не ваш Шагей-бабай! Приблизили его к себе и носитесь, как с пис-саной торбой…

— Неужели вы с Ахлямычем не справитесь с хилым старикашкой? — резонно заметил Булат.

В это время двери предбанника раскрылись настежь, и на пороге показалась во всей своей красе невзрачная фигура Шагея. Прикрывшись березовым веником, он, если бы его не сдерживали, вышел бы, наверное, ораторствовать и на улицу.

— Я до сих пор молчал, — кричал Шагей-бабай. — Я вообще не говорун. Но после того как вы прикончили мой самовар, мою стеганку и шапку, больше молчать не буду… Вы наступили на мою больную мозоль — и я подыму такой шум… Я понял, что молчанием с такими, как вы, ничего не добьешься. Не нравится, Ибрахан, да?.. Приехали сюда после собрания попариться? Оно и понятно, на собрании вам никто жару не задал. Вы и решили попариться и устроить праздничный междусобойчик подальше от постороннего глаза. Так ведь? Ну что ж, милости просим, присоединяйтесь к вашему Ахлямычу. Места под столом, где он валяется, еще много, хватит и на вас…

Ибрахан силой оттолкнул Шагея и прошел прямо в буфет. Действительно, Ахлямыч-банщик, он же по совместительству и заведующий банным буфетом, действительно валялся мертвецки пьяный.

Картина не из приятных! Она была просто отвратительная. Ибрахан в сердцах сплюнул и покинул с Булатом баню, пригрозив ее директору:

— Завтра объяснительную, как дошли до такого позора…

Так хорошо начавшийся день, день признания и торжества ИДБС, закончился омерзительно, оставив противный осадок…

— Вот с какими горе-кадрами внедряешь новый быт! — сокрушался Ибрахан.

Он долго не мог прийти в себя и, вернувшись домой, не поужинав, принял таблетку люминала и попытался уснуть. Долго ворочался с боку на бок, а сон все не шел. Где-то скрипнула калитка: значит, Минира опять выскользнула из родительского дома на очередное свидание с Булатом. А может, с кем-либо другим? И в кого она такая уродилась? Ибрахан не поленился, встал с постели и заглянул сквозь занавеску во двор. Так оно и есть, Минира с Булатом в обнимку куда-то удалялись… Завтра надо будет поставить точку: или — или, нечего компрометировать на глазах у всего города дочь руководящего товарища. До каких пор можно продолжать ухаживания и ночные свидания? Ибрахан принял еще одну таблетку снотворного и, хоть в квартире было тепло и душно, с головой укутался в теплое одеяло.

ТРУДОВЫЕ БУДНИ

А на другое утро, точно в девять, Булат явился в комбинат свежий, как огурчик, — усталость, бессонница — ни в одном глазу.

«Вот что значит молодость!» — с завистью подумал про себя Ибрахан, запираясь в кабинете с Булатом и наказав Аклиме никого не впускать.

Булат пришел не только свежий внешне, но и полный свежих идей, направленных на развитие выдвинутых накануне Ибраханом предложений о переходе на открытые формы работы бригады ИДБС.

Так начался новый этап в жизни комбината, так начались для Ибрахана с Булатом новые трудовые будни, полные новых забот и треволнений. Оба старались вычеркнуть из памяти огорчительный эпизод — провал выездного мероприятия в баню. Как ни в чем не бывало они сдержанно поздоровались с промелькнувшим в коридоре Шагеем и занялись текущими делами…

Работа закипела. Из Уфы были приглашены лучшие художники и фоторепортеры. Им были заказаны красочные фотостенды, фотовитрины, популяризирующие ИДБС, отражающие многогранную деятельность комбината по линии ИДБС, и просто зазывные плакаты с броскими и запоминающимися лозунгами-призывами, вроде таких: «Нет никаких чудес! Обращайтесь в ИДБС!», «Если тебя не попутал бес — помни: есть на свете ИДБС!» — и многие, многие другие. Автором всех этих плакатов, которым мог бы позавидовать любой графоман, был не кто иной, как Булат.

В наиболее людных местах красовались на фанерных щитах фотокопии газетной полосы яшкалинской газеты с материалами об ИДБС.

Словом, машина завертелась. Завертелась для того, чтобы все в людях Яшкалы было прекрасно: и одежды, и обувь, и прическа, и лицо. Активная и наглядная пропаганда идей ИДБС в этом духе возымела свое действие. В ателье и мастерские комбината посыпался нескончаемый поток заявок и заказов. Ибрахан каждое утро получал от планового отдела радующие глаз сводки. Но он, надо отдать ему должное, предостерегал Булата от чрезмерного увлечения большими цифрами:

— Легче на поворотах! Иначе свернем себе шею…