На орловском направлении. Отыгрыш (СИ) - Воронков Александр Владимирович. Страница 38

«Только бы успеть», — повторил вечное своё заклинание Годунов.

— Всё, в добрый путь. И до встречи, — заключил Федосюткин.

«Ну, молодец ты, секретарь! — мысленно восхитился Александр Васильевич. Хотел и вслух повторить, но не успел: над площадью в ритме маршевой поступи зазвучали первые такты «Священной войны». — И Горохов тоже хорошо сработал! Если он и у пулемёта такой же расторопный…»

Расторопность же Федосюткина оказалась вообще выше всяких похвал. Командующий ещё спускался с трибуны, а секретарь уже говорил с каким-то седоватым мужиком в очочках и мятом пиджаке — распоряжался выдать эвакуируемым продукты с продовольственных складов из расчёта столько-то того и столько-то этого на человека, распределение организовать непосредственно на станции.

— Да как же я… — с ходу начал причитать тот. — Возить-то на чем?

— Ваш грузовичок ещё вчера вечером был жив, здоров и не кашлял, — срезал его Федосюткин. — Какая ж хвороба с ним нынче приключилась? Насчёт драпа, не того, который материя, беспокоитесь? Так я вам, Михал Сергеич, лично все организую, вы у нас ни в какую очередь мобилизации не подлежите, я всю вашу медицинскую карту вашими же стараниями вдоль и поперёк изучил, когда вы о путевках хлопотали. Только сперва дело сделайте, и сделайте как надо. Вам же ясно и понятно, что всех сразу мы в состав не поместим. Вот и организуйте подвоз. На погрузку-разгрузку я людей вам дам, сколько скажете.

— Норму вы мне даете на взрослого? — насупившись, пробубнил собеседник секретаря. — А на детей какая?

— Слушай, Михал Сергеич, — перешёл на задушевное «ты» Федосюткин, а Годунов с удивлением подумал: кабы не буйная шевелюра, седоватый был бы двойником последнего генсека. — Никто с тебя сегодня за лишний килограмм колбасы не спросит. И за десять не спросит. Ни сегодня и ни завтра. Никакой бюрократии можешь не разводить. Расчёт мой простой — чтоб всем хватило и никто на нас — и на тебя, Сергеич, персонально, в обиде не был.

И, показывая, что разговор закончен, повернулся к похожей на учительницу женщине в строгом тёмно-синем платье:

— Ну а ваше, Ефросинья Степановна, дело известное — накормить вновь прибывших обедом-ужином. Дарью-то вашу мы отправляем, так что придётся у товарища старшего лейтенанта пару бойцов вам в помощь попросить. Дарья-то, конечно, за троих работала, но, боюсь, троих нам не дадут, — и обернулся, ища глазами Нефёдова.

А встретился взглядом с командующим, по-мальчишески смутился.

— Виноват, товарищ старший майор!

— С чего ж это вдруг и виноваты? — весело удивился Годунов. — Что особых распоряжений не ждете?

— Отвык, — почти не скрывая, что доволен прозвучавшей в тоне командующего похвалой, признался Федосюткин. — Когда за месяц в район двадцать тысяч эвакуированных поступает, как-то уже не ждёшь, пока гром грянет.

Александр Васильевич машинально поглядел в проясневшее небо: дай бог, чтобы гром грянул точно в намеченные сроки.

— Пойдём, секретарь, детали уточнять.

От непривычно терпкого чая и непривычно крепких папирос саднило в горле. А может, продуло в машине. Неправильный ты, всё же, попаданец, Александр Василич! Скучный. Ни ядрёнбатон напрогрессорствовать не торопишься, ни к товарищу Сталину не ломишься, дабы похвастаться послезнанием. Высоцкого и то не перепел, подсунул Игнатову вместо строчек гениального поэта свои школярские каракули. А вместо совершения подвигов сидишь себе посиживаешь, сиречь заседаешь. С трудом выстраиваешь нехитрую многоходовку. Нехитрую — потому как наличных сил маловато. Двести пятьдесят ополченцев НКВД (те, что прибыли по железной дороге, тоже с ходу включились в бурную деятельность, заботливо направляемую Нефёдовым, Мартыновым и директором леспромхоза Жариковым), да местных человек сто пятьдесят. Вот уж эти — классическое ополчение, стар и млад, даже девчонок четверо — три медсестры и фельдшерица. Одно радует — край охотничий, у мужичков, почитай, у всех двустволки по углам… и не пылятся без дела. Охотников — к сержанту Сомову, отрекомендованному Нефёдовым в качестве лучшего стрелка: пусть определяется, кто вправду виртуоз, а кто так, зайцев по окрестным лесам гонял. Остальные пообедали, спасибо Ефросинье Степановне, — и снова двинулись в поле. Не жать запоздало и не пахать под зиму, а строить аэродром подскока. Горохов, ещё в Орле вполне уяснивший роль, отведенную ему в предстоящих событиях, взял в помощь двух парней-радиолюбителей и принялся священнодействовать.

Но больше всего трудов выпало на долю Федосюткина, в полной мере оправдавшего уже сложившуюся в глазах командующего репутацию. Александр Васильевич давно заметил: острая ситуация у людей с лидерскими способностями подстёгивает креативное… тьфу ты, творческое мышление. Причём так подстёгивает, что мысли несутся с места в карьер. Секретарь, едва услыхав подробности плана, настолько загорелся идеей, что предложил усовершенствовать её в направлении ещё большей пожароопасности. Мартынов мысль подхватил и творчески развил… «школа пожарных», что и говорить!

Вообще, с помощниками проблем не возникло. Почти все ответственные работники, будь то директора предприятий или райкомовцы, собирались оставаться при любом развитии событий. Заранее было определено, что они составят ядро партизанского отряда. И вариант уничтожения оборудования предприятий и произведённой, но не вывезенной продукции, как выяснилось, обсуждался в узком кругу. Так сказать, гипотетически. Ну очень гипотетически, то есть предположить-то было надо, хотя бы просто по логике, но никто не верил, что до такого дойдет. Против человеческой природы это — сидеть и размышлять, как будешь уничтожать созданное твоими же руками.

А гореть в городе есть чему. Пеньковое волокно, верёвки, бумага, древесина…

Годунов зябко передёрнул плечами и потянулся к стакану с горячим чаем.

Поразмыслить над разными вариантами разрешения ситуации — хорошая зарядка для ума. Только вот ему, Годунову, придётся сразу же участвовать в Олимпийских играх и во что бы то ни стало занять место на пьедестале. «Кто ж его посадит, он памятник!» — с невеселой иронией выдало скорое на ассоциации подсознание.

Годунов с усилием провел ладонью по лицу. Поглядел на Федосюткина, устало, чуть ли не отрешенно изучающего расстеленную на столе карту.

— Поедемте-ка, Андрей Дмитриевич, развеемся, оценим работу нашей… гм… полеводческой бригады, а заодно и на станцию заскочим. Завтра с утреца специалист-авиатор прибудет нас инспектировать, и нам ударить в грязь лицом никак нельзя. Одобрит он — тогда и более суровую проверку пройдем.

Из книги Матвея Мартынова «В дни суровых испытаний. Чекисты в боях на Орловщине» (Тула: Приокское книжное издательство, 1972, изд. второе)

В те дни, когда бронированные чудовища Гудериана, одного из самых прославленных гитлеровских генералов, рвались к сердцу нашей Родины, каждый день решал очень многое. Нужно было задержать врага на дальних подступах к Москве. Фронт требовал резервов, и Орловский военный округ с честью выполнял эту задачу. На Орловской земле сформированы были 20-я армия, 258-я стрелковая дивизия и более двадцати маршевых батальонов. Кроме того, порядка ста тридцати тысяч орловцев трудилось на строительстве оборонительных рубежей Брянского фронта.

Во второй половине августа в Орле было сформировано подразделение Оперативно-учебного центра Западного фронта — партизанская школа, которую в целях конспирации именовали «школой пожарных». В её создании участвовал наш легендарный земляк Илья Григорьевич Старинов, которому уже довелось сражаться против коричневой чумы в Испании. В качестве инструкторов и курсантов партийные органы направляли в школу самых стойких коммунистов, комсомольцев и беспартийных патриотов. Имена многих из них ныне известны всей стране.

Золотыми буквами вписано в историю Великой Отечественной войны имя настоящего патриота, старшего майора государственной безопасности Годунова. Как и его товарищ Старинов, А.В. Годунов был в числе советских военных специалистов, оказывавших интернациональную помощь героическим испанским республиканцам, а с первых дней Великой Отечественной войны он находился на тех участках всенародной борьбы, на которых больше всего нужны были его знания, его опыт, его незаурядные организаторские способности и личное мужество. Всегда выдержанный, спокойный, рассудительный, Александр Васильевич был неизменно тактичен с окружающими, даже в сложных ситуациях не теряя присутствия духа, а склад его речи, несколько удивлявший слушателей, выдавал его происхождение: его отец и дед учительствовали в сельских школах, неся в крестьянские массы не только просвещение, но и революционные идеи. С этими идеями пришел на Балтийский флот юный Александр Годунов, плечом к плечу со своими товарищами с первых дней Октября вставший на защиту молодой Советской Республики.