На орловском направлении. Отыгрыш (СИ) - Воронков Александр Владимирович. Страница 61

Сейчас надлежало, отталкиваясь от смутных ассоциаций и не ахти каких четких знаний, начать созидать новую немецкую мифологию. В том духе, что у русских каждый куст стреляет и тэ пэ. Ну, и идей под это дело Годунов мал-мала накреативил. В том числе набросал в пять минут на листе шероховатой писчей бумаги, такой не похожей на привычную «для офисной техники», проект вундервафли обыкновенной, русс-фанер наземной. Слава богу, чертить умел лучше, чем стихи слагать. Внешний облик новшества бессовестно… скажем так, позаимствовал у немцев, только их милитаристски ориентированный научно-технический прогресс пока до этой крайности ещё не дошел… Тем более — должны впечатлиться. Развивающемуся в европейской тесноте сознанию трудно в полной мере постичь простую истину: размер — не главное. Хотя калибр в полторы сотни ме-ме… угу, положа руку на сердце признайся: досадно, что это только муляж?

Полюбоваться на то, как три «Сталинца» легким движением рук, вооружённых тяжёлыми молотками и острыми пилами, превращаются в самопальные отечественные «Маусы», Годунову, разумеется, не удалось: дивная, на зависть всем крестным феям, трансформация происходила где-то возле Хотынца.

А вот познакомиться с легендой своей юнармейской юности и военруковского предпопаданчества, Михаилом Ефимовичем Катуковым, пока ещё полковником, Годунову всё ж таки довелось. На вечернем совещании 4 октября, которое вряд ли войдет в учебники истории, но в монографиях многомудрых историков и ещё более мудрых краеведов, конечно же, будет упомянуто.

Знакомые по фотографиям в книгах и в глобальной сети крупные черты лица, взгляд с прищуром, внимательный и озорной, улыбка — как у Бернеса… вроде, и не красавец, но за одну такую улыбку, не говоря уж о взгляде, женщины, случается, разум и сердце отдают. Это Александр Васильевич на примере собственной бывшей супруги досконально изучил. Только вот катуковская цепкость, сразу понятно становится, — иного рода. Сравнивая себя с таким человеком, и интеллигентскими рефлексиями пострадать не грех. Чем Годунов и занялся с превеликим удовольствием.

Правда, этому предшествовали не слишком радостные размышления угодившего в колесо истории попаданца: с выдвижением в район Орла стрелкового корпуса Лелюшенко Ставка теперь решила повременить. Надо понимать, в альтернативной реальности 1-й особый гвардейский будет формироваться не за сутки в соответствии с широко известным с давних времен принципом «по амбару поскребу, по сусекам помету», задокументированным в сборниках народных сказок… и то благо!

А ещё был очередной разговор по ВЧ с командующим Брянским фронтом, на этот раз инициированный самим товарищем Ерёменко. Устный приказ, до удивления похожий на просьбу (прежде Ерёменко говорил суше и строже), гласил следующее: не позволить немцам перерезать железную дорогу на Карачев и Брянск. Логика более чем ясна. Командующий думает о бесперебойном снабжении. И понимает, что взятие немцами Орла приведет к окружению частей разорванного надвое фронта.

Ладно, об этом речи сейчас, слава богу, не идёт. И ситуация, с учетом прибытия катуковцев и 5-го воздушно-десантного корпуса, выглядит не как ужас-ужас, а как просто ужас. Опять же, в актив записываем наличие гения маневренной войны. А ты-то, товарищ Годунов, дёргался: что будет, когда закончатся домашние заготовки типа «фрицы, припущенные в соляре, по-дмитровски» и «настойка на каплях датского короля по-бельдяжкински» и пойдёт жесткая альтернативная реальность, не приправленная послезнанием! Ты ведь, как ни крути, ни разу не пехотный командир. И все, о чём ты знаешь-ведаешь, по книжкам изучено да в воспоминаниях услышано.

Покойный Василий Иванович Годунов принимался, бывало, рассказывать, как в 1944 году он, тогдашний молоденький комвзвода, гулял в составе конно-механизированной группы генерала Плиева в глубоком рейде по немецко-румынским тылам на Одесщине и в Приднестровье. Санькина фантазия оживляла истории из отцова прошлого на манер приключений Неуловимых. Потом Годунов-младший подначитался, его воображение стало дисциплинированнее — пусть не как образцовый солдат на смотру, но хотя бы как завзятый очкарик на открытом уроке. Но осталось понимание: глубокий рейд подвижных соединений — штука страшная для привыкших к чёткости и порядку штабистов и смертельная для тыловиков, расслабившихся за спинами боевых подразделений.

Единственная мобильная группа, которой располагал Орловский гарнизон, была сформирована ещё 30 сентября из конных милиционеров. Прямо говоря, негусто. Да и в том, что он сможет использовать её с толком и в полной мере, Александр Васильевич сомневался… вплоть до сегодняшнего дня.

Всё-таки он, тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, и вправду везунчик. Изложил указания, полученные от Ерёменко, авторитетным товарищам, прозрачно намекнул, что неплохо бы-де мобильную группу размером с увесистый кулак профессионального боксёра создать, — и сиди наслаждайся, слушая насыщенный специальными терминами и намёками на куда более экспрессивную лексику диалог командира 4-й танковой бригады полковника Катукова с командиром 5-го воздушно-десантного корпуса полковником Гурьевым. Худощавый подвижный танкист порывист, как ветер, плотный широколицый десантник основателен и надежен, как земля. И если нюх на людей тебя, Саня, не обманывает, эти двое отлично сработаются. Ну а ты знай подкидывай в топку жаркой дискуссии идейки из оставшихся домашних запасов: а не стоит ли якобы случайно продемонстрировать немцам советское чудо-оружие, как будто бы скрытно передвигающееся окольными путями к линии фронта? Что, Николай Николаевич, бронепоезд? Хорошо, очень хорошо! И дожди начинаются… да нет, Михаил Ефимович, я не злорадствую, я размышляю…

Рупь за сто — Гудериан, с его-то полководческой метеочувствительностью, поторопится проскочить по не размытым ещё дорогам. Чем дольше удастся удерживать Гудериана на расстоянии вытянутой руки — тем лучше…

Светомаскировочные шторы не позволяют отслеживать ход времени по солнцу. И только верные наручные часы подсказывают — за окном забрезжил рассвет воскресного дня, 5 октября 1941 года. Очередного буднего дня попаданца.

Рытье противотанковых рвов с помощью кирок, лопат и «такой-то матери» — занятие тяжёлое, грязное… но отнюдь не бесполезное.

Скрипят, скрипят по орловским дорогам крестьянские телеги, запряженные немногими уцелевшими от прежних мобилизаций лошадёнками. Везут топорщащиеся твёрдым рогожные мешки вперемешку с зелёными армейскими ящиками, лопатами, кирками, пилами, буравами. Мобилизованные на трудовой фронт штатские и ополченческие взводы, словно муравьи, трудолюбиво дырявят землю на дороге и обочинах, настораживают ловушки на фашистского механизированного зверя, подпиливают сваи деревянных мостов, чтобы те не могли выдержать десятитонную массу легких немецких танков.

Николай Николаевич Оболенский — интендант и артиллерист два в одном, как его мысленно уважительно именует Годунов, — и ношу на себе тянет двойную. Его видят то на окружных складах, то на позициях артиллеристов в той части города, которая нынче именуется Пролетарской горой, а старожилы до сих пор зовут её, как прежде, — Балашовой, хотя вряд ли многие из них помнят генерал-губернатора с такой фамилией. И в другой возвышенной части, которую и стар, и млад именует Дворянским гнездом.

Штаб обороны мобилизовал бывших пулемётчиков и «ворошиловских стрелков», а на окружных складах очень кстати нашлись финские трехлинейные винтовки под русский патрон и трофейные же «ручники» «Кнорр-Бремзе LH33» с небольшим боекомплектом. Родимых «дегтярей» там почти не осталось: практически все ДП-27 и ДТ-29 пошли на вооружение ранее сформированных в округе частей. Остатки Годунов приказал распределить по огневым взводам сводного артпульдивизиона, занимавшего оборону непосредственно на окраинах Орла. Если не считать орудий ПВО, которые никак нельзя было снять с позиций, прикрывающих железнодорожный узел, и пушки-гаубицы блиндированного поезда, в дивизионе Земского была сосредоточена вся артиллерия, имеющаяся в распоряжении защитников города. Настоял на этом тот же Годунов, накрепко затвердивший во время оно аксиому о «двухстах орудиях на километр фронта». Конечно, и орудий сейчас было заметно меньше, и «километров» тех — считать умаешься, но старого волка Хайнца бить нужно кулаком, а не растопыренной пятерней, которую он походя сломает и не почувствует. Так было решено ещё на первом совещании.