Пока смерть не обручит нас. Книга 2 (СИ) - Соболева Ульяна. Страница 41

— Буду. А что случилось с той ведьмой и с королем?

— С Агнес? Она не была ведьмой. Скорее злобной и подлой тварью. Бесчеловечным животным и сумасшедшей психопаткой. Ее сожгли живьем на костре… Но люди говорят, что настоящая ведьма скрылась с наших земель, говорят это была старуха с белесыми глазами и седыми космами. Иногда является путникам в лесу, рыбакам у воды… кто увидал ее живой — тот умрет в скором времени.

— Ты про бабку Клеменцию?

— Да, кто-то говорит, что это именно она… наша бабка из-за которой на Адор обрушились проклятия.

Мальчик положил возле камней цветы и вернулся к Уиллу, взял его за руку… а я попыталась дотронуться до его накидки, но рука как прозрачная невесомость прошла сквозь материю. Мальчик, словно что-то почувствовал и обернулся.

— Ты слышал?

— Что?

— Как будто шорох и… легкий ветер, как кто-то прошел рядом.

— Наверное это ветер и есть. Идем. Нам надо возвращаться.

— Даааа. Ирис обещала, что сегодня испечет нам пирог.

— Обещала. Хоть и негоже жене регента руки на кухне марать.

— Да, пусть Сарка марает. А то замуж она собралась, видите ли.

— Джейсон! Сестру надо любить…

— Я и люблю. Вырасту и сам на ней женюсь.

Уилл раскатисто засмеялся….

Они удалялись от опушки, их голоса затихали, а я улыбалась и вытирала слезы, а сердце колотилось как бешеное в груди словно вот-вот разорвется. Наклонилась чтобы цветок поднять….

И резко открыла глаза в машине. За окном рассвет и туман сполз на стекла. Поежилась и осмотрелась по сторонам. Шея и тело затекли. Как будто я уснула в машине. Я повернула ключ в зажигании — машина легко завелась и сорвалась с места. По радио играла все та же мелодия, а потом что-то зашипело и вернулась привычная радиоволна с какой-то ритмичной мелодией и бодрым голосом ведущего.

Подъехав к дому, я выскочила из машины и бросилась к лестнице, пробежала по ступеням вверх.

— Лиза!

Миша спускался мне навстречу в одних штанах, без рубашки. Сонный и растрепанный, все еще хромает на обе ноги. И у меня что-то защемило в груди, заболело до невозможности, зашлось. Я бросилась к нему через ступеньку и сдавила его в объятиях, целуя как ненормальная.

— Ты где была? Такая холодная. Ты что? Лизаааа!

А у меня больше нет сомнений… ни одного сомнения. Он один. Мой и для меня. А я для него. Навсегда. Навечно.

— Соскучилась по тебе, изголодалась. Люблю тебя… люблю… люблю… люблю…

— Сумасшедшая моя.

Схватил в охапку, осыпая лицо поцелуями, жадно впиваясь в мои губы, поднимая на руки, чтобы унести в спальню и уложить посреди постели. Его пальцы расстегивают мое платье, путаясь в пуговицах, алчно сдирая материю с плеч, опуская вниз, чтобы голодными губами впиваться в мою шею, ключицы, опускаясь к груди и задирая подол вверх, скользя по обнаженной ноге, согнутой в колене.

— Нам можно? — шепчет мне в губы, всматриваясь в мои глаза своими невозможно грозовыми осколками неба.

— Нам все можно, — и впиться в его рот самой. Нагло и бесстыже, притягивая к себе, распахивая ноги, оплетая его руками. — нам теперь все что угодно можно.

Мы расписались в том же ЗАГСе, где и развелись у той же работницы в неизменном красном костюме и высокой гулькой на макушке. Удивить ее особо было нечем, и мы явно не преуспели. Женила она нас с тем же видом с каким и разводила. Гостей мы не звали. Да никто и не знал, что мы разводились. Когда вышли из здания, Миша привлек меня к себе… а я впервые спросила у него об Алине. Не знаю зачем… до сих пор я о ней и не вспоминала. А тут почему-то вспомнилось.

— Алина …возможно скоро сядет в тюрьму или выплатит мне компенсацию.

Миша щелкнул меня по носу и усмехнулся, когда я поморщилась.

— Компенсацию?

— Она сливала информацию конкурентам. Работала на корпорацию Кирилова. Я как-то рассказывал тебе о нем… Воровала данные и передавала их в другие компании. Продавала.

Рассказывал, но я редко вмешивалась в его бизнес и почти никогда ничем не интересовалась. Раньше… Теперь все будет по-другому.

— Мы должны были уехать… я должен был с ней уехать, чтобы поймать суку на горячем. И если бы я тогда этого не сделал… то возможно не смог бы их уличить в мошенничестве.

— Почему ты мне не сказал?

Сжала его руку так, что стало больно самой.

— Ты не хотела слышать… а я был слишком зол, чтобы заставить. Слишком зол, чтобы думать о чем-то кроме того, что ты решила уйти от меня. И не доверяла мне.

И ушла… исчезла из этого мира, чтобы поспать к нему же, но уже в другом.

Когда мы вернулись домой нас встретила Ирина… мать Миши. Встретила с Женькой на руках. Многое изменилось после аварии. После того, как она чуть не потеряла своего сына и узнала, что я ношу его ребенка. Мы тогда только вернулись с больницы с малышом. И она поджидала меня возле подъезда. Едва увидев ее, я решила, что не могу и не хочу выслушивать гадости, прошла мимо, делая вид, что не замечаю ее.

Но женщина бросилась следом.

— Лиза, подожди. Слышишь? Подожди меня! Я знаю. Что виновата… знаю!

Остановись!

Но я не останавливалась, а она бежала следом и говорила:

— Пойми… он единственный у меня. Я потеряла двух других детей, когда он был совсем маленьким. И никого кроме Миши у мкеня не осталосмь. И я хотела ему счастья….хотела… Я не думала, что он настолько болен тобой… не думала, что в тебе смысл его жизни, Лиза! Простите меня! Пожалуйста! Дай мне шанс! Дай мне помочь вам, общаться с внуками… Лиза! Подожди! Мне жаль… я сожалею о каждом своем слове… ты скоро станешь матерью… ты поймешь, что значит любить своего ребенка больше жизни.

Я остановилась и обернулась к ней.

— Скажите об этом вашему сыну. Я … я чужой человек!

— Неееет, ты не чужой… мой сын нес тебя более десяти часов на руках… не чужой. Ради тебя он выжил… ради тебя. Если бы не ты… олн бы умер там на дороге. Я это знаю… чувствую. Прости меня.

Я ее простила. Мне казалось она говорит искренне. Люди часто совершают ошибки. А любовь затмевает разум и не только любовь к мужчине. И я не ожидала, что Ирина окажется нежнейшей и любящей бабушкой для Жени. Она приняла его, как родного.

Наш второй сын родился спустя пять месяцев. Весной. Когда растаял снег и зацвели деревья. Мы назвали его Морган. Я назвала… А моему мужу это имя показалось забавным.

ЭПИЛОГ

Старческая рука, подрагивая гладила черную, треугольную змею по глянцевой голове, пока та выбрасывала и прятала свой дрожащий острый язык. Потом вдруг сделала резкий выпад и свернула змее шею, сдавила пальцами так, что та раззявила пасть и выдавила ярко-желтую жидкость в стеклянную банку. Отшвырнула дохлую змею и поднесла банку к лицу. Белесые глаза сосредоточились на жидкости и на том, как та сверкает в огнях от множества свеч, зажженных в дряхлой хижине.

Старуха поставила пузырек на полку и вернулась к столу, опираясь на клюку. Она долго рассматривала фигурки, сшитые из лоскутов с соломой вместо волос. Выдернула из них иглы, подержала над огнем и воткнула в подушечку. Затем сложила тряпичных кукол в коробку, завязала тесьмой и спрятала под кровать. Села в кресло-качалку и прикрыла глаза. Когда кресло раскачивалось взад и вперед раздавался неопрятный скрип. В хижину, через низкое окошко впорхнул ворон и сел старухе на костлявое плечо. Несколько раз громко каркнул, вращая выпуклыми глазами и склоняя голову в один бок, затем в другой.

— Значит сын говоришь родился у Ламберта… у Джейсона Ламберта… С серыми глазами говоришь… сюда идет… пусть идет… — запрокинула голову и сложила руки на груди, — снято проклятье… она таки этого добилась маленькая ведьма. Обдурила старую бабку Клеменцию… обдурила саму смерть… моя кровь…

Резкий порыв ветра распахнул дверь и на пороге появился парень с золотистым венком на черных волосах в одежде расшитой желтыми лилиями, со сверкающими ножнами на боку и блестящей рукоятью королевского меча.