Небо нас ненавидит (СИ) - Накул Александр. Страница 18

Отряд остановился. Квендульф тоже остановился и поднял руки повыше. Он стоял как раз на середине улицы. Холодная капелька пота ползла по лбу.

Тот, что шагал возле мучительно знакомой хоругви, уже повернул нахмуренное лицо. Он уже знал, какой удар нанесёт, и нуждался лишь

Но командир медлил. Он не вступил вперёд, его лицо оставалось в тени. Было заметно, что он колеблется. Но всё равно Квендульф разглядел его достаточно хорошо и убедился, что не ошибся в своей догадке.

Да, внешность он угадал. Но угадал ли он, что на душе? Придётся проверить, второго шанса не будет.

Капля достигла переносицы. И тогда Квендульф нарушил тишину.

— Отец, это я! Это я, твой сын!

16. Арад-Нинкилим, привратник

Четыре царапины были едва заметны на побелённых столбах ворот, что вели в город из внутреннего дворика башни.

Их почти невозможно заметить, если не применять заклинания.

Арад-Нинкилим наклонился и потрогал царапину пальцем. Никаких сомнений — она появилась несколько часов назад.

Он знал, что с другой стороны к воротам не подходил никто — ни горожанин, ни дух. Значит, это сделали чужестранцы.

С утра через ворота прошли два небольших каравана. Арад-Нинкилим это знал, потому что сам занёс на табличку сведения об их прибытии и определил, где им разместиться. Один из этих караванов принадлежал честным купцам. В другом были злодеи.

Арад-Нинкилим вернулся в башню. Он расправил накидку и вступил во внутренний дворик торжественно, словно судья, готовый огласить приговор.

Стражники встрепенулись. Они уже поняли, что новый привратник разрешает играть в шашки, если нет каравана. Но у них пока не было полной уверенности. Они не знали до конца, что от него ждать.

— Надлежит проверить, — сообщил шестнадцатилетний привратник, — куда пришли сегодняшние корованы. Я увидел знак, что они попытаются укрыться где-то в городе.

Стражники были старше его, с окладистыми чёрными бородами, доходившими до груди. Среди них не было ни одного младше тридцати лет.

Десятник шагнул вперёд и встал, перегородив остальных. Сейчас он говорил от лица всего отряда.

— Зачем они это делают? Конрабанда.

— Возможно. А возможно, и что-то похуже. Они могут быть связаны с горными демонами.

— Они собираются убивать горожан?

— Они способны на любое злодеяние. Например, в любую из ночей они могут открыть ворота города для своих подельников снаружи. Или осквернить храм. Или сделать что-то ещё, настолько страшное, что даже слова для этого можно найти только в древних хрониках. Я пока не могу сказать, кому они служат. Но скорее всего, это ЗаБог.

Десятник нахмурился. Похоже, он слышит это имя первый раз в жизни. Это хорошо.

— Кто эта тварь? — спросил офицер. — В каком городе её поклоняются?

— Это не имя. Это его главное свойство. И в священных городах нет его храмов, а вот в империи секта его почитателей весьма влиятельна. Это один из самых древних тёмных орденов. Согласно их чудовищному вероучению, ЗаБог стоит за всеми богами и людьми, подбивает их на распри и поэтому не нуждается в особом имени. Но и сам ЗаБог — не больше, чем тварь, наполовину живая, наполовину механическая. Примерно как мельница, только чуть сложнее. Ничтожество их бога оправдывает ничтожество их жизни. Даже те, кто ему поклоняются, уверены, что ЗаБог был сотворён. Но полные имена его творцов забыты. От этих имёнсохранились лишь первые буквы — Тр и К.

— И что это значит? — десятник выглядел удивлённым. То, что говорил юный жрец, было ново даже человека, всю жизнь прожившего в священном городе.

— А значит это, что в алфавите того языка, на котором они говорили, для звука была особая буква «Тр», — ответил Арад-Нинкилим, — Следовательно, это был не язык богов, а какое-то другое, тёмное наречие…

Из ворот дышало жарой. Стражники молчали. Даже копья у них в руках казались теперь совсем небольшими.

— Первый, второй — выступаете, — приказал десятник, — Проверить и доложить.

Двое бородачей отправились на выход. Арад-Нинкилим смотрел их вслед и старался запомнить. Он тоже пока не знал своих новых подчинённых.

Ещё четверо, вместе с десятником, остались в башне. Но теперь они просто сидели на ослепительно-белом постаменте статуи и напряжённо смотрели перед собой. После известия о ЗаБоге игра уже больше не клеилась.

Арад-Нинкилим тоже вернулся на своё место. Он развалился в кресле, сложил руки на животе, опустил веки. Но его чёрные глаза по-прежнему поблёскивали из-под опущенных век — и ничего не упускали.

Наконец, первый стражник вернулся. Судя по табличкам, он должен был побывать в районе Шаца.

— Их там нет, — сообщил он.

Арад-Нинкилим открыл глаза и повернул голову к десятнику.

— Я полагаю, — сказал юный жрец-привратник, — вы знаете, что делать.

Тот не произнёс ни слова. Только кивнул бородой и зашагал к выходу, громко ступая тяжёлыми сапогами.

— Вы обязаны известить жрецов, — напомнил Арад-Нинкилим, — Адепты ЗаБога — сильные маги. Даже ваших амулетов может оказаться недостаточно.

Десятник развернулся в проёме.

— Мы знаем. С этого мы и начнём.

Арад-Нинкилим машинально посмотрел на ворота. Всё в порядке, заперты и запечатаны. Но проверить никогда не помешает.

Пока десятник не вернётся, караваны будут дожидаться пропуска с той стороны стен.

Таковы правила. И торговля со священными городами была достаточно прибыльна, чтобы эти правила соблюдались.

У ворот сидел стражник, весь потный после забега по утренней жаре. Арад-Нинкилим зачерпнул из бочки и поднёс ему пенный напиток. Утреннее пиво уже успело нагреться, но солдат принял его с благодарностью.

Он уже почти сел в кресло, когда прибежал второй стражник, из Урба.

— Они на месте, — выдохнул он. Потом оглянулся, заметил, что людей не хватает и сразу понял, что произошло.

Арад-Нинкилим зачерпнул опять и без единого слова протянул ковш стражнику. Тот жадно выпил, вытер бороду и поблагодарил.

Арад-Нинкилим положил ковшик на бочку и снова вышел из-за своего стола.

— Опасность велика, — сообщил он, — Я должен присоединиться к ритуалу. Ожидайте ваших товарищей, и никого не пропускайте. Впрочем, вы никого и не пропустите — ворота могу открыть только я. Или тот, кого пришлют мне на смену, если ритуал окончится неудачей.

Привратник поднял руку и продемонстрировал печать — медный диск размером примерно в ладонь с вытесненным заклинание на языке богов, выбитом древним алфавитом.

— Печать я забираю с собой. Даже если они прорвутся сюда, вопрота открыть не смогут.

Арад-Нинкилим жалел сердца профанов. Он не стал рассказывать про чёрные бомбы.

Возражений не было.

Привратник снова вышел во дворик, ещё раз убедился, что царапины на месте. Разумеется, их следует уничтожить. Даже если изловить адептов, этой разметкой всё равно кто-то может воспользоваться.

Поэтому царапины надо стереть. Но не сейчас. Пусть будут, пусть свидетельствуют.

Арад-Нинкилим спустился на улицу, но зашагал на наверх, куда собирался идти, и вниз, в район Зунд. Где бежит коричневая вода каналов, и прямо под глинобитными стенами домов растут тростники.

Там же были храмы зерна, надстроенные прямо перед полукруглыми крышами зернохранилищ. Не только жрецы сторожили золото зёрен. Полосатые, пустынного окраса кошки и прирученные мангусты крались по стенам и попадались под ноги.

Арад-Нинкилим зашёл в малый храм, стоявший чуть поодаль. Простёрся на полу, а потом поднялся, упаковал печать от городских ворот в мешочек и опустил его в одну из ячеек, после чего накрыл каменной крышкой.

Снять эту крышку сможет или он сам, или жрец зерна высшего посвящения. Так что чтобы с ним сегодня не случилось — злодеи не смогут овладеть печатью и останутся заперты в городе. Если не догадаются подорвать главные ворота — но и тогда их шансы будут невелики.

Теперь можно и наверх, в Шац. Раскалённые полуденным солнцем улицы были совершенно пустыми.