Око воды (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 5

Дитамар прошёлся по шатру, посмотрел на связанного капитана, который наконец-то обрёл своё настоящее лицо, и добавил, задумчиво:

— Королеву не так-то просто убить. Она окружена ашуманскими колдунами. Но ты можешь мне помочь, Альба.

— И чем же? Что, по-твоему, я могу против ашуманских колдунов? Я не колдун, я солдат.

— От тебя, мне нужно только одно — расскажи о её слабых местах.

— У неё нет слабых мест.

— У всех они есть. Твоё же я нашёл, — усмехнулся Дитамар. — Зеленоглазая Кайя… Прелестная маленькая веда… Это была, пожалуй, моя лучшая находка!

— Как ты смеешь?! — генерал поднялся, но тут же наткнулся на направленное в грудь остриё сабли в миг, оказавшейся в руке Дитамара.

Реакция у его врага была молниеносной.

— Угомонись. Твоя дочь абсолютно счастлива с моим братом. Скажи мне спасибо за то, что она не вышла замуж за пузатого купца из Гидэльина. И кстати, у меня есть для тебя письмо от неё, и не только письмо, — Дитамар снял с шеи серебряную цепь с жёлтым кулоном и бросил её в руки генералу. — Зажми этот камень в кулаке и сможешь увидеть свою дочь. Камни хорошо умеют хранить память. Теперь, когда у нас есть ещё один Источник, мы можем создавать и не такие чудеса. Давай же, не бойся, чего тебе бояться теперь, когда я здесь? — Дитамар усмехнулся и добавил тише: — Сожми его в кулаке и подумай о дочери. Я подожду. И, кстати, письмо…

Он достал из внутреннего кармана свиток в кожаном кофре и протянул его генералу, отводя саблю в сторону.

Некоторое время в шатре было тихо, лишь слышно, как ветер беснуется снаружи и потрескивают в жаровне угли.

— Это может быть просто наваждением… Вы — мастера создавать миражи. А письмо… вы могли заставить её написать эти слова, — произнес генерал устало, разжимая кулак.

Казалось то, что он увидел в этом камне, совсем лишило его сил и состарило лет на десять.

— Может быть, конечно, и так. Но где-то в глубине души, Альба, ты уже сложил эту мозаику и сам всё понял. А теперь решай. Что бы ты ни решил — дело, конечно, твоё. Я клещами тянуть из тебя это не буду. Поможешь — не поможешь, мне на самом деле без разницы. Я в любом случае поеду своей дорогой и всё равно убью эту гадюку. А здесь я только потому, что обещал твоей дочери тебя спасти. Вот и спасаю. Но если ты поможешь мне, думаю, это будет правильно по отношению к… Рие.

Это имя, прозвучавшее из уст Дитамара, ударило по генералу словно бичом. Это имя всколыхнуло в душе что-то далёкое и очень болезненное, как будто удар пришёлся по старому сросшемуся перелому, сломав кости заново. Он бросил кулон с жёлтым камнем на сундук и встал. Нервно прошёлся вдоль дальней стены шатра, засунув за ремень большие пальцы рук, а потом сказал:

— Допустим, в твоих словах есть доля правды, но это не отменяет всего того, что совершил Зверь…

— … как и того, что совершили люди королевы под твоим командованием, — закончил за него Дитамар.

— Если это правда — её нужно судить… Только суд рыцарей может судить королей. Суд чести. Нельзя пойти и убить её просто так. Это бесчестно.

— Судить? — глухо рассмеялся Дитамар. — Не слышал ничего глупее! Нет, генерал, я сам буду её судить. Судом чести не судят тех, у кого её отродясь не было. Она украла несколько лет моей жизни, она украла жизни моих братьев и сестёр, и я не доверю суд над ней кучке каких-то болванов в доспехах. Она утопит вас в сладких речах, как щенят в пруду. А потом повесит на Портовой площади. Как ты дожил до седины, будучи таким благородным? Хотя именно благородство часто бывает у подлости на посылках, — усмехнулся Дитамар, но быстро погасил усмешку и снова спросил: — Так ты мне поможешь? Или мы будем говорить о благородстве, достоинстве, чести и рыцарях?

— Я не знаю её слабых мест, — устало ответил генерал, глядя перед собой.

— Тайны? У неё есть тайны? — не унимался Дитамар. — У женщины с таким прошлым не может не быть тайн. Ну или хотя бы назови её злейших врагов. Как известно, враг моего врага — мой друг.

— Враги? — генерал задумался. — Ирдионский Орден. Некоторые Старшие дома… А насчёт тайн… Да. Кажется, есть у неё одна тайна. Но узнаешь ты её не раньше, чем я проверю, правдив ли твой рассказ.

Глава 3. «Живи незаметно»

— Рошер? Ты знаешь в лицо Старшего аладира Ордена? — с удивлением спросила Лея. — Но… откуда?

— Тише! — Аберта Милгид приложила палец к губам. — Не буди лихо, пока оно тихо. Не стоит даже упоминать вслух это имя. Иди спать. А я помолюсь богам, чтобы эта чума миновала наш дом и он больше не вернулся.

— И это всё? — на лице у Леи появилось упрямое выражение, и леди Милгид встала, и тоже прищурилась в ответ, сцепив руки замком.

Мать и дочь умели противостоять друг другу.

— Чего же ещё ты ждёшь?

— Ответов! Почему ты велела мне притвориться больной? — твёрдо спросила Лея. — Почему соврала про отца?! Почему назвала чужое имя? Я Лафорт, а не Рюмон! И я никуда не пойду, пока ты всё мне расскажешь!

— Ты упрямое и глупое дитя, — не менее твёрдо ответила леди Милгид. — Меньше знаешь — крепче сон. Помолись и иди спать. Надеюсь, боги нынешней непогодой как следует утомят этих господ в белых плащах. И не забивай голову всякими пустяками, матери виднее от чего нужно оберегать своих дочерей, — леди Милгид поправила выбившийся локон из тугой косы светлых волос. — Да мало ли чего могло показаться этим рыцарям?! Они ночью посреди бури рыскают по Предгорью, да ещё во главе со Старшим стражем! И уж точно они не рады такому путешествию под дождём! А ты, как назло, точь-в точь подходишь под описание той ведьмы. Темноволосая, стройная, красивая, таскаешь мужское платье! Владеешь оружием и языкастая не в меру! Много ли надо, чтобы послать тебя на костёр, глупая?! И за меньшее сжигали! Потому я и соврала. Иди спать.

Леди Милгид потуже затянула пояс домашнего платья. Камин давно угас и по полу вовсю гуляли сквозняки.

— У меня глаза синие! А у ведьмы карие, я слышала, как ты зачитывала описание вслух, — ответила Лея упрямо. –

— Глаза! Нашла за что цепляться! Кто там смотрит ведьмам в глаза! Уж коли сам аладир прискакал на край света в Милгид, значит на эту ведьму облава по всему Предгорью, а то и по всей Коринтии! И поверь, ради такого дела могут и всех похожих девиц прихватить, чтобы уж наверняка. Бросят в темницу, да будут разбираться потом. А может, и не будут, сожгут на всякий случай. Говорю же, ты ещё дитя! Не видела, что бывает. Иди спать, не стой тут на сквозняках!

Леди Милгид развернулась, подхватила канделябр, и собралась уже было удалиться, но Лея забежала вперёд и преградила ей путь на лестницу.

— Я не дитя, матушка! И я уже давно не дитя. Я живу в Рокне. Одна! А это большой город, и в нём много разных людей. И учусь я прилежно, так что я вовсе не глупая. И глаза у меня есть! Не говори, что я ничего не видела. Я знаю, кто такие господа в белых плащах и, может, даже получше тебя, и знаю, что бывает за ложь им! И ты знаешь, — Лея понизила голос. — А раз ты, не побоявшись костра, соврала им в нашем доме, на то, значит, была очень важная причина. И касается она меня. Думаешь, я не знаю, какое у тебя бывает лицо, когда тебе страшно? И голос… Так что лучше расскажи мне правду, так ты убережёшь меня от опасности лучше, чем этой ложью.

Пламя свечей трепетало от сквозняка, и сквозь закрытые ставни было слышно, как на улице усиливается дождь. Лея смотрела в глаза матери и видела её колебания. С дочерью леди Милгид никогда не бывала откровенной и сейчас не собиралась, но в этот раз что-то изменилось. Она оглянулась, словно хотела удостовериться, что их никто не услышит, а потом покачала головой и произнесла жёстко:

— Всё горе от твоего ума, Лея, да простит меня Мирна-заступница! И от упрямства! А от него даже больше! Нет ничего хуже упрямой и умной женщины! — леди Милгид подбоченилась и добавила, понизив голос. — Вот ума бы тебе поменьше боги даровали, да побольше покорности — было бы куда лучше. Вот ты бы и послушалась меня, вышла замуж за барона из Броха, который к тебе сватался. Или за ирмелинского князя Ройгарда Лардо, да пребудет он теперь в светлых садах Миеле. Или за купца из Лисса, мало ли партий подходящих! К тебе вон каждый день с намёками гости наведывались. Была бы ныне замужней, уважаемой женщиной, а не горбилась над книгами у парифика Сирда! Никакие бы рыцари не страшны были.