Огненная кровь. Том 1 (СИ) - Зелинская Ляна. Страница 36

— А ты уже видела?

— Нет, но не сомневайтесь, если бы можно было прийти голой — она бы пришла. Покрутитесь, я подол проверю.

Иррис покрутилась, оглядывая себя в зеркало. Голые плечи, рельефный лиф, утягивающий талию, и пышная юбка со шлейфом. На её вкус в этом платье всего было чересчур: и длины, и цвета, и обнажённости. Оно было ярким, кричащим, невольно притягивающим к себе взгляд, и от одной мысли о родственниках, и особенно о родственницах Себастьяна, которые будут её оценивать, у Иррис кожа покрывалась мурашками.

Армана занялась причёской, всеми силами успокаивая Иррис и стараясь рассказывать ей забавные истории из жизни дома Драго. Только вот чем больше Иррис узнавала родню своего жениха, тем меньше ей хотелось появляться на сегодняшнем представлении. У неё из головы до сих пор не выходила сцена с Таиссой, а если она поведёт себя так же и на церемонии?

Себастьян появился в тот самый момент, когда всё было готово. Он принёс шкатулку, поставил на столик перед Иррис и открыл. Рубиновое колье, в котором тоже всего было чересчур, лежало на бархатной подкладке. Похожее на воротник-стойку, с россыпью алых камней, оно напоминало драгоценное кружево, и впереди его венчал самый крупный рубин в виде огромной багровой капли.

Себастьян осторожно поднял колье и аккуратно застегнул на шее сзади.

Оно было тяжёлым. И в какое-то мгновенье Иррис показалось, что вместе с этим колье на её плечи легла непомерно тяжёлая ноша всего того, что ей придётся держать в себе, если её опасения насчёт семьи Драго оправдаются.

— Идём? — Себастьян протянул руку и улыбнулся.

Она встала и нервно дотронулась до огромного рубина.

— Я боюсь до безумия! — прошептала она, беря его под локоть.

Себастьян накрыл её руку своей ладонью и произнёс ободряюще:

— Ты очень красивая сегодня. Ничего не бойся! Милена и Таисса, конечно, умрут от зависти, но ты не обращай внимания на их шпильки. Я поддержу тебя.

— Спасибо! — ответила Иррис с улыбкой, вдохнула побольше воздуха, и они пошли к подъездной аллее.

— Сегодня ты переезжаешь жить в Большой дворец, твои комнаты уже готовы, — сказал Себастьян, когда они сели в карету.

— Комнаты? — улыбнулась она.

— Конечно, — он ответил ей такой же улыбкой, — спальня, библиотека, гардероб, музыкальный салон, студия — я ничего не забыл?

— О… — она смутилась, — это даже слишком много!

— Когда ты станешь моей женой, их будет ещё больше.

— Это… так… неожиданно… что ли. Я не думала об этом.

— О комнатах? Или о том, что станешь моей женой?

— Ты подтруниваешь надо мной, да?

— Я пытаюсь тебя приободрить, на тебе просто лица нет, — он внезапно сел рядом, накрыл её руку своей, а другой чуть приподнял за подбородок и произнёс тихо, — не бойся, они тебя не съедят, милая…

И его взгляд задержался у неё на губах.

Иррис почувствовала, как её лицо заливает краска. Он впервые был так близко, и его голос, бархатный и тихий с лёгкой хрипотцой, словно трогал обнажённые струны в её душе. А этот взгляд был настолько красноречивым, что у неё кровь прилила к губам, и ей показалось, что он коснулся их невидимым поцелуем. Она смутилась и отвела взгляд, а Себастьян тут же убрал руку от её лица, и, распахнув веер из алых перьев, Иррис принялась усердно им обмахиваться, пытаясь успокоить сердце.

— Тебе очень идёт этот румянец, — прошептал он, чуть наклонившись к уху.

— Если так ты пытаешься меня успокоить, то… эффект у этого совершенно обратный, — пробормотала она, не глядя на него и услышала, как Себастьян рассмеялся.

И она сама нервно рассмеялась в ответ.

— Хорошо, хорошо! Я не буду смущать тебя сейчас, моя милая Иррис, — он пересел на сиденье напротив, но продолжил её разглядывать. — Я поцелую тебя на помолвке.

От этих слов она зарделась вся, словно роза, под стать своему платью.

Они были наедине и довольно близко, и, кажется, впервые по-настоящему, с самого дня её приезда сюда. И это было очень волнительно и странно.

Она ведь была замужем за Эрхардом. И она волновалась в день помолвки, и в день свадьбы тоже. Нравился ли ей Эрхард? Пожалуй, да. Он посватался, отец спросил её согласия, и она не была против, потому что…

… а что она вообще видела в жизни? Уединённое побережье, два городка — Маленькая и Большая Мадвера, все жители знают друг о друге всё, и когда рождается мальчик или девочка, уже известно, кто на ком он женится или за кого выйдет замуж при благоприятных обстоятельствах. С Иррис было сложнее, но всё же Эрхард был очень удачной партией. Он был молод, симпатичен и богат, довольно начитан, образован и мил. И так должно было быть, поэтому она сказала «Да».

И ей, как невесте, полагалось испытывать к нему уважение и почтение, и она испытывала. Любовь в таких браках могла быть, а могло не быть… но Иррис была практичной девушкой, и несмотря на то, что сочиняла стихи, она понимала, что любовь — это что-то такое, о чём всегда пишут в книгах, но что почти не встречается в обычной жизни. Что-то мимолётное, как цветение вишнёвых садов, которое длится всего пять дней в году. Как её наставляла тётя, любовь рождается с годами, и над браком нужно работать, потому что брак — это обязанности.

О страсти она слышала лишь из разговоров горничных, но это было что-то неприличное и пошлое, о чём они всегда судачили шёпотом и нервно хихикали.

Страсти в их браке не было. Не было и любви… наверное. Потому что в браке с Эрхардом она никогда не испытывала того, что происходило с ней последнее время.

И это её пугало.

Сначала Альберт, там, на озере, и после — в деревне среди виноградников… А теперь вот Себастьян. Почему в жилах у неё закипает кровь? Почему горит лицо и внутри всё сплетается в сладкий клубок, а в голову лезут странные мысли, которых не должно быть в голове приличной женщины?

Может, это и есть любовь? Или страсть? Та, о которой так много говорит на кухне прислуга, когда думает, что её никто не слышит, а у Иррис очень хороший слух…

Ей бы хотелось узнать, что это такое.

— Ну, вот мы и приехали, — произнёс Себастьян, глядя в окно, — а теперь, милая Иррис, выше голову и ничего не бойся.

***

— Цинта, тебе никто не говорил, что ты ужасно приставучий тип? Чего ты за мной увязался? — спросил Альберт, когда они подъехали к воротам Большого дворца.

— Чутьё мне так подсказывает, — уклончиво ответил слуга.

— Опять чутьё? — усмехнулся князь. — Я же тебе обещал.

Альберт посмотрел в окно. Идеальный парк — пальмы, кипарисы и розовые клумбы, старые оливковые деревья, озеро с лебедями. Большой дворец виднелся вдали, на вершине холма, в окружении кедров и магнолий. По мощёной красным булыжником дороге двигалось несколько карет — гости собирались на приём.

Альберт смотрел на родной дом и думал о том, как же давно он не был здесь. Кажется, десять лет.

Он представил себя на месте отца в его приёмном зале в Башне Уважения, где тот любил сидеть за массивным столом из чёрного кедра, принимать посетителей и проводить советы, и подумал, что если он станет верховным джартом, то отведёт себе другую комнату для приёмов. А Башню Уважения с её мрачными коридорами, бордовыми стенами и панелями из красного дерева вообще закроет навсегда.

Если он станет верховным джартом…

Хотя, может, Цинта и прав? Может, ему и не нужно всё это? Может, поговорить с тётей Эверинн, взять отступные и уехать куда-нибудь, да вон хоть в Рокну, купить дом и жить, забыв всё это? Там его никто не знает, и можно начать жизнь с чистого листа…

Может быть…

Но даже если принять предложение тёти, ему всё равно следует быть очень осторожным. Нужно сделать так, чтобы каждый в их семье рассчитывал на него, надеясь получить в союзники. До самого последнего момента.

А для этого ему придётся всё-таки разобраться с Книгой и не сглупить в следующий раз, думая о девушке с арбалетом. Ему нужно выбросить её из головы и сосредоточиться на главном. Ведь Книгу нельзя просить каждый день, ему просто не хватит сил, а если всякий раз она будет вытаскивать из него воспоминания о Рите…