Невезуха (СИ) - Лосев Владимир. Страница 3

— Тять, а давай его все равно возьмем с собой, — сказал девичий голос. — Если до деревни доживет, то его наша бабка Аксинья быстро на ноги поставит, а он нам потом отработает. Слышала я, что демоны желания самые сокровенные исполняют, вот мне и хочется, чтобы мое одно исполнил.

— Желанье — это хорошо, — ответил мужской голос, — а нежеланье плохо. Конечно, вроде как мы ничего не теряем, если его с собой возьмем. Сдохнет — Трезору мясо будет. А выживет, найдем чего с него спросить. А желанье я твое знаю насчет Всеслава из соседнего села, не сбудется оно.

— А вдруг сбудется? — девушка снова появилась в моем поле зрения и начала мне подмигивать. Так и не понял, чего это ей надо стало. — Демоны, они же власть имеют над миром. Прикажет, и никуда Всеслав не денется, влюбится и женится.

— Так то оно так, — пробормотал мужик, — да только еще никому не помогло выполнение таких желаний. Ну да ладно, Трезору тоже что-то надо кушать, а жрет он много, так что демон ему будет в самый раз. Ну а выживет, работу найдем, а не только твои глупые желания выполнять. Митька, демона за ноги бери, там оно полегче будет, я за спину, так и потащим. А ты, Мила, поближе телегу поставь. И еще, Митька, место ты это запомни, завтра сюда съездим еще раз, видишь, в лесу повозка демона горит, к завтрашнему все потухнет, вот мы и посмотрим, чего тут есть. Может, что полезное для хозяйства найдем.

— Так я сразу запомнил место, тятя, — ответил мальчишеский голос. — А чего тут запоминать, посчитай по дорожному камню и найдем.

— И то верно, — хмыкнул бородач. — Ну, берись, потащили демона к телеге.

Меня взяли, подняли, пронесли метров пять и бросили на что-то твердое, покрытое сеном. Хорошо так бросили, душевно, так что я сразу сознание потерял. Очнулся уже вечером. Лежал я на полу в просторной горнице, а надо мной склонилась какая-то старушка божий одуванчик. Глаза голубые, лицо морщинистое, коричневое от загара, руки грубые, к работе привычные, а улыбка добрая, к себе располагающая.

— Демон, ты по-нашему лопотать-то умеешь? — спросила она, увидев, что у меня глаза открылись. — Если умеешь, моргни одним глазом, лучше левым, если нет, то правым.

— Умею, — прохрипел я. Кстати, я сейчас только понял, что умею говорить и читать на том языке, на котором говорят эти люди. И даже сообразил почему, меня же в медкапсулу засовывали, чип ставили, а после него я ампов понимать начал, выходит, мне не один язык вставили, потому что я и паучиху понимал, и королеву роя. — Пить хочу!

— А вот орать на меня не надо, — осуждающе покачала головой старушка. — Тут это тебе не лес, орать он вздумал, ишь. А пить я тебе не дам, у тебя внутри все отбито, надо подождать, пока заживет, а то вода как разольётся по чреву твоему, так ты и помрешь.

— Пить, — прошептал я. А мысль мне понравилась, как вода польется с моего разорванного желудка прямо на мрак, что во мне живет, так он, может, что и сделает? — Может и не польется.

— Упрямый какой, — фыркнула старушка. — Ишь, что придумал, одно слово — демон. Думаешь, что умрешь? Так не сможешь же. Раз тебя призвали, то не кончишься, пока желание призывателя не выполнишь, только мучиться сильно будешь. Так давать?

— Да, — прошептал я и в мои губы уткнулся край глиняной кружки. Ох, и вкусная вода была у бабки, словами не передать. Пил я долго, пока не напился, и ничего с моим чревом не произошло, что мне даже обидным показалось. — Пить давай.

— А вот это уже хорошо, — покивала Аксинья. — Раз воду попил и хуже тебе не стало, значит, повреждений в чреве твоем нет. Получается, только позвоночник отбил. Но это дело поправимое. Трофим в город поехал, мага костяного привезет, он тебе враз все срастит. Это не чрево, с чревом возни много. Там же в чреве много всего, и кишки, и желудок, печенка опять же, а кости они кости и есть, раз и срастил. Я, конечно, костями не занимаюсь, у меня квалификация не та, но чрево могу травками напоить. Напоить?

— Нет, пить уже не хочу, — покачал я головой. — Есть хочу.

— Вот что за демоны пошли, — сокрушенно взмахнула руками старушка. — Только напоишь, как они сразу жрать требуют, а как пожрут, что начнут просить, а? Скажут, бабу подавай? А где я ее возьму, сама-то старая уже. Так тебе, демон, пожрать или бабу?

— Пожрать, — прошептал я. Внутри у меня постепенно все устаканивалось, стало легче дышать, жажду утолил, теперь голод пришел, ну, а там как пойдет. Старушка же все понимает. — И побольше.

— На, жри хлеб, — Аксинья мне сунула в руки кусок ржаного непропекшегося и неподнявшегося хлеба, на вид, да и на вкус, кирпич кирпичом, но есть-то что-то надо, загнусь же, а умирать мне нельзя, ну никак нельзя, потому что слово еще в отрочестве себе дал, сделаю все, чтобы прожить побольше. Уж очень мне любопытно было, что дальше будет. Сейчас бы уже таких опрометчивых обещаний давать не стал, понял, что нет там впереди ничего интересного, одна суета и в конце смерть. Правильно, бабка сказала. Весь смысл жизни — поел, попил, потом в туалет, иногда еще бабы, а больше нет в ней ничего. Что я так живу, что олигархи, что президенты и бомжи. Вот даже ампы так живут, насекомые и пауки. — Больше у меня ничего нет. Одна живу, что люди за лечение принесут, тем и живу, а народ у нас жадный. Нет, чтобы гуся и курицу принести, тащат вот такой хлеб, который даже скотине стыдно давать.

— Эй, Аксинья, — раздался знакомый голос с порога. — Я тут костоправа-мага привел, где мой демон, ты его случайно еще не оприходовала?

— Тутося он, — буркнула старушка. — Валяется на полу, там, где ты его и бросил. Не мне же его на себе на лавку тащить. У меня сил столько нет. Он у меня уже и воды выпил, посчитай, кадку, и хлеба съел две ковриги, так что придется тебе за него платить.

— Э… ты того, брось, — сказал Трофим. — Я тебя его кормить и поить не просил, ты, так сказать, сама, так что не буду платить.

— А я его тогда тебе не отдам, — обиделась старушка. — А силой попробуешь его забрать, я на тебя домовых напущу, ты меня знаешь.

— Вот что, Аксинья, — мужик встал надо мной, так что я смог разглядеть его сапоги, хорошие такие, воловьи, таким сноса нет, да еще подбиты железными гвоздиками. — Давай ссориться не будем. Я тебе опосля дров на зиму привезу, на том и договоримся, мне все равно для себя везти, вот и тебе подброшу.

— Вот так бы сразу, — усмехнулась Аксинья. — А то, ишь, платить он не будет!

— Покажите больного, — раздался другой голос. Я скосил глаза и увидел бледного человека, нет, не человека, это я неосмотрительно подумал. Человеком данное существо не являлось, похож, это да. Руки, ноги есть, да. Но длинные и худые, да и сам он больше на скелет похож. А вот голова другая, большой она была, и уходила назад как у фараонов. Кстати, тогда еще многие считали их пришельцами с неба, может, вот эта раса Землю в те времена и посетила, построила нам странную цивилизацию, а потом улетела. Маг подошел ко мне, наклонился и посмотрел на меня большими прозрачными янтарными глазами так, словно насквозь просветил. — Позвоночник разбит, но уже начал восстанавливаться. Мои услуги не нужны, сам выздоровеет.

— Да как же сам он выздоровеет? — растерянно проговорил Трофим. — Он же, небось, будет не одну неделю в себя приходить, а чем я за него Аксинье буду платить? Ей же дров теперича мало будет, она гуся потребует, а где я его возьму? У меня гусей отродясь не бывало. Нет, маг, ты его сразу лечи, так для меня дешевле будет.

— Не дешевле, — промолвил бледный маг. — Два золотых за лечение возьму.

— Ну, золота-то мы здесь в деревне никогда не видели, — фыркнул мужик. — Но кое-что и у нас есть. — Он полез в свой мешок, что висел за спиной, и вытащил оттуда кусок обшивки моего звездолете-кузнечика. — Вот, смотри, что у меня есть, маг, я знаю, ты такое собираешь. Металл твердый и мягкий одновременно, и словно живой, три часа пилой пилил, едва оторвал.

— Где взял? — маг взял в руки кусок обшивки, поднес к своему широкому носу и обнюхал, как собаки, бывает, нюхают какую-то вещь. — Не наше это. Либо от древних, либо с неба упала. Так где взял?