Салют из тринадцати орудий (ЛП) - О'Брайан Патрик. Страница 46

— Бесконечно признателен вам, дорогой коллега, — сказал Стивен на прощание. — Луна взошла, и я найду дорогу обратно в город. Там я прогуляюсь по публичным домам и местам, где есть танцовщицы.

— Могу ли я надеяться увидеть вас позже? Я обычно снова приступаю к работе во время ночной прохлады, часа в два. Если мы не закончим с некоторыми тонкими отростками до завтрашнего восхода, то едва ли их можно будет различить. Но прежде чем вы уйдете, дайте я поделюсь пришедшей мне мыслью. Единокровный брат нашего Латифа служит в доме, выделенном для французской миссии. Возможно, ему удастся собрать какие-то клочки сведений о вашем человеке из Пондичерри.

В эти дни Стивен редко видел Фокса или Джека Обри. Он оставался на берегу, ночевал обычно в любимом притоне маленькой яванской колонии, где имелись утонченные танцовщицы и знаменитый яванский оркестр-гамелан. Его ритмы, интервалы и каденции, пусть и совершенно чуждые, радовали слух, когда он лежал там ночами со своей надушенной партнершей, девушкой столь привычной к запросам клиентов (некоторые и впрямь крайне странные), что его пассивность ни удивляла, ни разочаровывала.

В главном зале, где выступали танцовщицы, он иногда встречал своих соплавателей, удивленных, смущенных, шокированных его присутствием. Казначей мистер Блай, добродушный человек старше Стивена, отвел его в сторону: 

— Думаю, мой долг — предупредить вас, доктор, что это место лишь чуть лучше бардака. Здесь часто случается проституция.

Еще здесь часто случалась карточная игра, очень эмоциональная и с огромными ставками, иногда затягивающаяся до рассвета. Приходили сюда в основном люди с деньгами, но Стивен редко видел французов и ни разу Ледварда или Рэя — эти отправились присоединиться к султану на охоте (Ледвард был шапочно знаком с раджой Каванга). Однажды он все же сыграл с четырьмя испанскими корабельными мастерами на французской службе, принесшими месячное жалование с корабля, стоящего на якоре в устье отдаленной речушки, дабы оградить команду от возможных проблем. Деньги у плотников Стивен забрал (в картах ему всегда везло), а заодно и получил немало информации. Но узнав, что они французы поневоле, дал возможность отыграться. Также он дал им возможность считать себя испанцем на английской службе. Это, как они признались, вполне естественно, раз Испания и Англия теперь союзники. Их же загребли еще в 1807 году, когда ситуация выглядела совершенно по-другому, и с тех пор не было возможности убраться.

В остальное время он гулял по сельской местности в той манере, какую и стоит ожидать от естествоиспытателя и гостя капитана. Иногда с Ричардсоном, иногда с Макмилланом, изредка с Джеком, но гораздо чаще в одиночестве — его спутники возражали против лесных пиявок, десятками пирующих на них в более диких частях острова, и мучительных стай мух и москитов на орошаемых полях.

Но эти прогулки все же оказывались крайне плодотворными, невзирая на подобные недостатки и несмотря на ужасающе агрессивную разновидность пчел, строящих на открытой местности свешивающиеся с крепкой ветки соты и атакующих при появлении в их поле зрения, преследуя нарушителя где-то с четверть мили или до первых густых зарослей. А там иногда жили еще более свирепые красные муравьи или даже раздражительная самка питона, свернувшаяся вокруг кладки яиц.

Довольно быстро он наткнулся на широкую просеку, по которой буйволы дровосеков волокли лес. Эта свободная просека в густом лесу предоставляла великолепную возможность наблюдать древесных птиц, особенно птицу-носорога, иногда — азиатского оленька, а уж гиббоны вообще не переводились. Именно там Джек нашел Стивена вечером того дня, когда состоялся необычайно интересный разговор с клерком Ву Ханя из Пондичерри.

— Вот ты где, Стивен, — воскликнул Джек. — Мне сказали, что ты можешь быть тут. Но если бы я знал, что ты так далеко заберешься в сторону склона, я бы взял лошадь. Господи, ну не жара ли? Не могу представить, откуда ты берешь силы после своих ночных занятий.

Как и остальная команда, Джек слышал о необычайно распутной жизни доктора — пьянство, курение и карты до рассвета. Но лишь он один знал, что Стивену можно причащаться без исповеди.

— Если быть точным, — ответил Стивен, вспоминая о работе над тапиром, от которого остался один скелет, — я был очень занят прошлой ночью. Но ты бы тоже мог подняться далеко по склону не задыхаясь, если бы не ел так много. Бедным и сломленным физически ты был в гораздо лучшей форме. Сколько ты сейчас весишь?

— Не стоит беспокоиться.

— Как минимум лишний стоун с половиной, а то и два, Господи храни. Такие как ты, тучные и полнокровные типы, всегда балансируют на грани апоплексии, особенно в этом климате. Может, ты хотя бы от ужинов откажешься? Ужины убили больше народу, чем Авиценна вылечил.

— Причина, по которой я весь в поту карабкался по этому чертову холму, — не поддался Джек, — это то, что вечером Фокс нас обоих вызывает на совещание. Султан возвращается завтра вечером, всего лишь через неделю после назначенного срока, а на следующий день он даст нам аудиенцию.

По пути вниз он сообщил Стивену, как поживает корабль и как принятые на борт в Анжере припасы, особенно огромное количество манильского троса, теперь пущены в дело, а также дал детальный, наверное, даже слишком детальный отчет о штивке, чтобы получить небольшой дифферент на корму.

— На полпояса или около того. Ничего яркого, выдающегося или показушного. Меня это очень порадовало. Но, — Джек покачал головой и погрустнел, — есть кое-что еще, и это меня вовсе так не радует. Посоветовавшись с Фоксом, я собрал всех матросов на корме и объяснил им, что мы прибыли на остров, дабы заключить договор между королем и султаном. Сказал, что французы здесь с той же целью, что французские матросы толпами сходили на берег и тяжко оскорбили местных, напиваясь, устраивая драки, пытаясь целовать честных молодых женщин и щупая их за открытую грудь. За это их и французский корабль загнали на Малярийный ручей. Так что, сказал я, «диановцам» увольнение даваться будет лишь под обещание хорошего поведения, маленьким группам и с минимальным авансом. Это для блага их страны, объяснил им я, только для блага страны. Думал завершить с «Боже храни короля» или «Троекратное ура королю», но как-то, когда я закончил, это оказалось не слишком уместным. Клянусь, ну и угрюмый и мрачный видок у них! Одни лишь кислые взгляды и недовольные гримасы. Даже от Киллика и Бондена слышно лишь «да, сэр» или «нет, сэр». Ни улыбки. Но опять-таки, я не оратор. «Сюрпризовцы», может, проглотили бы это и без красноречия, они-то меня знают, но не эти олухи. Они хотят на берег, кувыркаться с девками, и к черту благо страны.

— В конце концов, это очень могучий инстинкт, наверное, самый сильный... Я знаю твои возражения насчет женщин на борту. Но в нашем конкретном случае, если юных Рида и Харпера, а может, и Флеминга отправить на берег, не думаю, что случится какой-то исключительный урон морали.

— Ты за ними присмотришь?

— Нет. Но насчет Фокса не сомневаюсь. Он душу продаст ради этого соглашения. Или за сиротским приютом согласится присматривать.

— Спрошу его.

— Добрый вечер, джентльмены, — поприветствовал их Фокс. — Как любезно с вашей стороны прийти. Могу я предложить вам индийского эля? Его спустили в корзине в колодец, и он почти холодный.

Он разлил пиво и продолжил:

— Как вам известно, султан даст нам аудиенцию послезавтра. Имеется вероятность, что меня могут призвать выступить перед его советом сразу после формальных процедур. Я буду благодарен за любые наблюдения, которые могут упрочить нашу позицию. Ситуацию вы знаете. Французы предлагают субсидию, орудия, боеприпасы и квалифицированных кораблестроителей. Мы предлагаем субсидию, надеюсь, больше французской, последующую протекцию и кое-какие торговые льготы, признаюсь — не слишком существенные. К тому же всегда подразумевается угроза того, что мы сможем сделать после войны. Проблема в том, что даже один захваченный «индиец» невероятно нам навредит и окажется в краткосрочной перспективе выгоднее любой субсидии, которую я имею полномочия предложить. В этих краях исход войны не представляется столь очевидным, как мне бы хотелось.