Салют из тринадцати орудий (ЛП) - О'Брайан Патрик. Страница 51

— Ого-го, — удивился ван Бюрен. — Молодой человек играет с огнем. Хафса его ненавидит, а она из могущественной семьи. Да и сама она целеустремленная женщина. А султан исключительно ревнив.

— Мне кажется, — после паузы продолжил Стивен, — Ледвард намекнул Абдулу, что в крайнем случае французы отдадут свой фрегат сверх орудий, субсидии и корабельных мастеров, которые они предлагали изначально — больше ничего у них нет. Деньги у них закончились. Их изначально-то имелось немного, и Ледвард большую часть проиграл. Игрок он страстный, но стабильно невезучий, как и его компаньон Рэй. Объяснить, почему я так думаю?

— Буду очень рад узнать. Но вначале давайте выпьем кофе.

— Вы помните, как я ликовал над черновиками дневника Дюплесси? — спросил Стивен, ставя чашку и вытирая губы. — Самая неразумная вещь в моей жизни. Ну, почти самая неразумная. Через неделю, однако, я начал подозревать, что это слишком легко, слишком удачно, чтобы быть правдой. Я же вам говорил перед отъездом, что хотел договориться с единокровным братом вашего садовника о доставке мне бумажного мусора из дома Дюплесси?

— Конечно.

— Договоренность эта отняла некоторое время. Когда наконец-то организовали тайный способ доставки, я получил чудовищно огромную кучу. Но я ее вовремя расправил ее и рассортировал, и в процессе обнаружил там некоторые предварительные черновики дневника миссии. В моей голове росли сомнения, и я не слишком удивился, когда дневники не совпали с тем, что мне предлагали в качестве черновиков за ту же дату. Признаюсь, что меня это безмерно раздосадовало. За разведку в миссии отвечает Ледвард. Представляю, как он вместе с Рэем смеялся над моей простотой.

— Унизительно, уверен, крайне унизительно.

— Настолько унизительно, что я некоторое время сам себе не доверял. К счастью, Ву Хань, которому я высказал некоторую часть своего разочарования, испытывал... не назову это ответственностью, но скорее озабоченностью или вовлеченностью. Надо добавить, что он собирается перебраться на Яву, где почва более плодотворна для его талантов, и крайне желает предстать в выгодном свете перед Шао Яном и, разумеется, Раффлзом. Он расспросил своего клерка, чья готовность сотрудничать выглядела искренней, выкупил в моих интересах долг и уговорил его пригласить вечером Лесюера. Тот пришел — я не единственный простак в Прабанге — и у него потребовали расчет. Деньги он, конечно, предоставить не мог, и его арестовали как должника — у Ву Ханя для этого есть несколько сильных носильщиков — и ночью привели ко мне. Никакой неприкосновенности у него нет. Султан дал охранную грамоту и обещание защиты миссии в составе, утвержденном в Париже, а Лесюер и прочие незначительные персоны наняты в Ост-Индии. Я ему объяснил, как глупо он себя вел. Он погубил не только себя, поскольку его посадят в тюрьму и будут бить плетьми каждый день, пока не расплатится. Он еще и разрушил благосостояние своей семьи и торгового дома, которые находятся в британских руках. Лесюер разрыдался: он крайне сожалеет, его принудил мистер Ледвард, заставший его через несколько дней за кражей бумаг. Я ему объяснил, что единственная надежда на спасение — ничего не говорить и делать то, что от него требуется, продолжая одновременно присылать фальшивые черновики. У меня в миссии кое-кто есть, он мне сообщит о несоответствующем поведении, как сообщил и в этот раз. Пока что он вел себя соответствующе. Я получил преимущество знания и о том, что они делают, и о том, что меня хотят заставить думать о своих делах или планах. В том числе они, а точнее Ледвард, хотят меня уверить в том, что французы готовы бросить фрегат на чашу весов, дабы заключить договор.

— Какую, по-вашему, пользу он от этого получит?

— Трудно сказать. Может быть, надеется, что из нашей миссии разойдется слух и достигнет в конце концов ушей султана из разных источников, что прибавит достоверности. Может быть, он хочет привести в отчаяние Фокса, так чтобы тот убрался прочь без соглашения. Не знаю. Но на ум Ледварду эта идея точно пришла, и кажется, он заставил Абдула в нее поверить.

Открылась дверь, и вошла госпожа ван Бюрен. Ростом едва ли выше пяти футов, она умудрялась быть элегантной, стройной, умной и превыше всего — веселой. Это качество Стивен очень высоко ценил — большинство малайцев оказались угрюмыми, а почти все замужние женщины — хмурыми. Он пребывал от нее в восторге. Они раскланялись с улыбками, и она позвала мужа:

— Дорогой, ужин на столе.

— Ужин? — воскликнул изумленный ван Бюрен.

— Да, дорогой, ужин. Мы едим каждый вечер в это время. Пошли, он остынет.

— Ох, — пробормотал ван Бюрен, когда они расселись. — Я почти забыл. Когда мы вернулись, нас ждала почта. Ничего особенно интересного. В «Записках» одни математические статьи, а в «Журнале» шарлатан Клопф наводит туман о «жизненном принципе». Но жаль слышать, что в лондонском Сити такое смятение, а по банкам прошла волна банкротств. Надеюсь, вы не рискуете пострадать?

— Благослови вас Господь, у меня денег-то нет, — ответил Стивен. Потом, опомнившись, он продолжил, — точнее, много лет жизнь моя была одинокой, бедной, мерзкой и сложной, а не продолжи я жить — еще бы стала и короткой. Так что бедность и одиночество стали привычкой, естественным состоянием. Я себя считаю нищим. Но сейчас на самом деле ситуация иная. Меня благословили наследством. Могу добавить, что его хранит банкирский дом несомненной устойчивости. А что еще более важно, я больше не одинок. У меня есть жена. Ко времени возвращения домой, надеюсь, будет и дочь.

Ван Бюрены трогательно обрадовались. Они выпили за миссис Мэтьюрин и ее дитя, а когда тему тщательно обсудили, госпожа ван Бюрен поделилась:

— Это очень удачно приводит к моей новости. Мне не терпелось ей поделиться. Султанша Хафса точно беременна, уже два месяца как, и султан собирается в паломничество в Билионг, чтобы точно родился мальчик. Он обещает позолотить купол мечети, если получит наследника.

— Как долго займет паломничество? — уточнил Стивен.

— С дорогой и всеми должными жертвами — восемь дней. Может, и девять — половина совета обязательно отправится с ним. Здесь останется только визирь и еще несколько человек поддерживать мир и решать текущие дела, — объяснил ван Бюрен. — Боюсь, ваши переговоры прервутся минимум на неделю.

— Значит, я отправлюсь в Кумай, — сообщил Стивен с сияющим лицом.

По пути в публичный дом он решил, что вежливость обязывает, к сожалению, пригласить Фокса присоединиться к экспедиции. Когда он вошел в нижний, шумный зал, он уже сочинил вежливое, но не слишком обязывающее послание. Когда он шел в сторону верхних, более тихих частей здания, где можно его записать, то заметил Рида и Харпера в компании женщин средних лет. Короткие ноги покоились на соседних стульях, у каждого в одной руке дымилась чирута, а в другой — бокал, скорее всего арака. Прелестное, мягкое, округлое, словно у мальчика из хора, лицо Рида побагровело. Харпер же выглядел не то серым, не то зеленым. На секунду зрелище озадачило Стивена, но потом он вспомнил: мичманов отправили на берег, чтобы их морали не повредили девки, привезенные на борт.

Его они не заметили — взгляды юношей сосредоточились на распутном танце в центре зала. Стивен написал записку и спустился к столу. Глаза юных джентльменов наконец-то сфокусировались, и они вскочили на ноги. Харпер побагровел, малыш Рид смертельно побледнел и рухнул ничком. Стивен поймал его в падении.

— Мистер Харпер, всё в порядке? Тогда будьте добры как можно скорее передать это послание в руки его превосходительства. Халим Шах, — обратился он уже к хозяину дома, — пожалуйста, обеспечьте доставку второго юного джентльмена в резиденцию мистера Фокса без промедления.

Ответ прибыл с рассветом и оказался столь же желанным. Фокс был бы рад, но султан пригласил его присоединиться к отправляющейся в Билионг компании, дабы компенсировать присутствие Ледварда во время визита в Каванг. Посланник счел, что ради договора он обязан принять это приглашение. Отправится он с омертвевшим сердцем — никогда еще не было столь неуместного паломничества. Но если Мэтьюрин окажет великую любезность и присоединится к нему за завтраком, Фокс, по крайней мере, сможет дать столь яркому уму некоторое представление о вещах, которые стоит найти и измерить в храме Кумая. Обри тоже будет на завтраке, что может добавить побудительный мотив.