Серое братство (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 139
Я вздрогнул. Чья-то тяжелая рука легла на мое плечо. Голос барона Афлега встряхнул меня.
— Он верно говорит, Вадигор. Не строй из себя героя, которому стыдно бросить друзей. Я бы ушел — честно. На кону не только жизнь королевы — судьба Ваграма. Королева Лация — это красивый символ всех жителей страны, который придает им силы. Сыграй, сынок, на их чувствах, верни им надежду. Пусть они думают, что еще не перевелись герои. Дай им восторгаться тобой. Просто взамен ты возьмешь замечательную девушку в жены, и с ней власть над обывателями, над Ваграмом. Лация сама отдаст корону Вадигору. Я в этом уверен.
Какую из двух корон?
Почему-то никто не предполагает иной ход событий. Чем может закончиться встреча королевы Лации из рода Одемиров с последним из рода Вадигоров? Даже я не предскажу дальнейших событий. А уверенность, что я увижу Лацию живой, крепла. Не знаю, на чем была основана такая уверенность: то ли предчувствие, то ли умение заглядывать в своих снах в будущее — нет, не скажу. А в груди разрастался горячий ком, нестерпимо жег и выпирал наружу. И мне хотелось вонзить шпоры своему коню и мчаться, не разбирая дороги, чтобы жаркий ветер бил в лицо, чтобы не думать, что между мной и королевой незримо присутствовала Корона Мира, будь она трижды проклята…..
Копыта лошадей, обернутые тряпками, неслышно ступали по жесткому ковру степных трав, побитых солнцем. Ни одна уздечка не звякала, ни один голос или редкий кашель не сорвался с губ. Восемьдесят человек один за другим исчезали в ночи. Я внимательно провожал каждого, кто молчаливой тенью проезжал мимо меня; с ними мне придется или лечь в далеких и чужих землях, или победить. Вот Скотур, весело улыбаясь, махнул рукой. Шамир серьезно хмуря брови, степенно кивнул мне, дескать, я все понимаю, и не подведу тебя. Он сам вызвался в поход, горя желанием помахать своим ненасытным клинком. А вот и Корим. Парень светился от предстоящего приключения, не осознавая того ужаса, который ждет нас в походе. Но нам нужен был проводник, а к Марабаду у меня не лежала душа. Какой-то скользкий, ненадежный, он мог завести отряд прямо в лапы степняков — вот отчего холодная змея подозрения все время шевелилась под сердцем.
Я пропустил вперед всех, и уже собрался пристроиться следом, как из темноты возник Мастер. Он молча глядел поверх моей головы, а я не торопился прерывать тишину.
— Когда встретишь свою девчонку — уходи к нашим. Пересидите некоторое время в надежном схроне, а там видно будет. Может, вернетесь….
— Грядет война, страшная и беспощадная, — я сплюнул на землю, ощутив горечь во рту (то ли от полыни, то ли от степного сухотравья), — и отсидеться не удастся.
— Ну, тебя я знаю, — невесело усмехнулся Мастер. — Ты действительно не отсидишься. Каждая драка будет твоя. Что, проклинаешь нас и Братство, что завяз в капкане?
— Я вас ненавижу, — взглянул я в глаза Мастера. — Вы навязали мне свои жизненные принципы, ткнули носом в ту тропу, по которой я не хотел идти. Первое время я мечтал уничтожить всю вашу братию, но позже осмыслил происходящее и поблагодарил, что встряхнули меня и вытащили из обывательского болота. Может быть, когда-нибудь, в старости я сяду у огня и хорошо подумаю о том, что мог бы сделать без вас, и кем стал с вами.
— Не забывай о том, благодаря кому ты овладеешь властью над Ваграмом. И какой приз ты возьмешь.
— Ну, уж тебя-то я благодарить не буду. Бабка надвое сказала, — я взялся за узды. — Да и нужно ли это Братству?
— Нам ничего не нужно. У нас никогда ничего не было — и в то же время мы баснословно богаты. Но ведь никогда не помешает иметь своего короля в каком-нибудь государстве, чтобы в старости было где прислониться к домашнему очагу.
— И не надейтесь! Первым делом я выпну из дворца посланца Ордена, — я тронул коня, и Мастер уже в спину крикнул полушепотом:
— Тогда мы придем попозже, к твоим детям! Ты навечно в наших рядах, и детей своих воспитаешь так, как посчитаешь нужным. Ты всегда будешь с нами, Философ! Удачи тебе, брат! Передай Егерю, что я сожалею о своих глупых поступках. Я постараюсь исправить все, чтобы вы победили в будущей игре за Корону! Прощай!
Я уже отъехал на достаточное расстояние и ничего не стал говорить в ответ, и лишь прошептал себе под нос:
— Боюсь, эта игра никогда не закончится. А игры я давно разлюбил.
12
Пафлагония
Позади остался Финт с его крутыми стенами и грозными бойницами, обращенными большей частью в сторону высоких хребтов Драконьих Зубов. Суета многолюдного города улеглась за спинами небольшого отряда, и вновь потянулись унылые лиги Предгорного тракта, постепенно заползающего в долину, где сжалась в предчувствии удара маленькая крепость Раут. Военного присутствия здесь почему-то не ощущалось. Сонные улицы города-крепости, казалось, не оживали в течение всего дня. Егерь терялся в догадках над этим фактом. Ведь патриканцы не были настолько глупы, чтобы ослаблять порубежные крепости, несмотря на долгую войну с Алой Розой. От кочевых племен можно было ожидать большей беды, чем от доминиканцев, озлобленных долгой войной. На первый взгляд в Рауте находилось не более двухсот солдат и офицеров, выглядевших умиротворенными, словно они несли рутинную службу в мирное время. Неужели разведка Белой Розы ничего не знает о событиях, происходящих за Воротами? Ведь степняки в любой момент могут повернуть своих коней в обратную сторону от Ваграма и обрушиться на Пафлагонию. Егерь, будь он на месте великого кагана, сделал бы именно так.
В отличие от хмурого фарогара Лация во все глаза смотрела на происходящее, видя в них только положительную сторону. Она сдружилась с Нислой, в первые дни злобным зверьком смотревшей на внезапную соперницу. Она-то думала, что спасают вредную правительницу, по какой-то прихоти, вздумавшей прогуляться по Степи и попавшей в лапы пиратов. А вышло совсем по-другому. Эта королева была молода и красива, отчего даже Малек проглотил язык. И Нислу обуяла ревность. Ей казалось, что бывшая пленница завладеет сердцем Егеря. Невиданное ранее чувство жгло ее изнутри, отчего Лация искренне недоумевала, почему девушка не разговаривает с ней. Впрочем, они быстро нашли общий язык, и все выяснили. Ревность уступила место глубокой жалости и симпатии к спасенной ими королеве.
Их осталось пятеро. Клест проводил их до Финта и повернул обратно, объяснив свое решение тем, что в Ламберге предстоит нешуточное дело, и оставлять город без догляда в такое время неразумно. Тогда Егерь призадумался. Серое Братство что-то намечало. Себя он никогда не сравнивал с героем, который в одиночку решает судьбы тысяч людей, народов, государств. Помимо фарогара Егеря в Братстве найдется немало хватких ребят, способных испортить кровь любому Протекторату. Но сам факт, что его не поставили в известность, глубоко задел. А с другой стороны — никто и не мешал, чем он занимается в данное время. Его цель — Магван. Все. Он выполнил задание. Осталось вывести ваграмскую правительницу в безопасное время — и он выяснит, что затеял Орден.
Переночевав в Рауте, отряд двинулся дальше по дороге, которую практически не охраняли регулярные части, в Лин, где Егерь намеревался привести себя и своих спутников в относительный порядок. Дорожные платья девушек и плащи уже давно поистрепались, а избитые на камнях сапоги зачерпывали носками песок. Малек второй день ныл, что у него болят ноги. Лошадей пришлось продать, чтобы иметь хоть какие-нибудь деньги. Оставили только одну, на которой поочередно ехали то Нисла, то королева ваграмская. Все единодушно решили, что с удобствами можно и потерпеть.
Лин ничем не отличался от Раута, только народу было побольше, да вдобавок ко всему здесь находился небольшой рынок, где изредка попадались хорошие ткани и украшения диких горцев. Егерь взял на себя обязанности найти пристанище на несколько дней, чтобы хорошо отдохнуть перед решающим рывком на запад.
Их согласился принять на постой какой-то древний старик, который едва передвигался, но, увидев девушек, даже облизнулся. Егерь показал ему золотой реал, что было небывалой роскошью для этих мест, и дело было сделано. Ударили по рукам.