Серое братство (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 47

— Старуха видит будущее, — убежденно сказал Сизарь. — И гадает на крови животных.

— Не молоти чепуху, — поморщился Глаз. — Пусть хоть чем занимается, а вот новые выкрутасы Амалеи мне не нравятся. Мне не нужны враги в доменах Континента. Надо придержать ее за руки, пока она не наломала дров со своей одержимостью покарать врагов Философа. Что, он настолько слаб, что сам не может постоять за себя?

— Я бы не клевал на первую приманку, — покачал головой Егерь. — Парня нужно предупредить о возможных ловушках, о которых он не догадывается. Это плохо, что он становится слепым оружием в руках Амалеи.

— Что будем делать? — Глаз обвел взглядом единомышленников. — Долг Братства — помочь Философу, пусть даже он и не прошел обряд посвящения. Тебе, Егерь, нужно продолжить следить за событиями в Ваграме. Пусть Страж побегает — обленился, небось? И продолжим искать Магвана, но не только ради уничтожения. Нужно выяснить, что он вообще здесь делает. Поиграем на четыре стороны.

Егерь и Сизарь понимающе улыбнулись.

Я превратился в соляной столб. А может, потерял сознание. Или все сразу. Потому что не помнил, как пришел в себя. И то с помощью Лации. Она отвесила мне пару легких пощечин, с тревогой глядя в мои глаза.

— Странное поведение на мои слова, — озабоченно проговорила она и с подозрением спросила: — А ты разве знаешь его? Ты его видел?

Капризная Кретта опять начала показывать свои фокусы. Такого поворота в своей жизни я еще не встречал. Она украла только что самое важное и сокровенное из моей жизни.

— Вадигор! — королевский окрик встряхнул меня. — Я жду ответа, наконец! Ищешь слова, чтобы я не упала от неприятных известий? Не тяни, пожалуйста! Я не виделась с Магваном уже три года. Он каждый раз выдумывает истории, чтобы побродить по вашему Континенту. Посвященные в его тайны люди упорно хранят молчание, не желая понимать, насколько опасны предприятия, в которых замешан брат!

— Если быть предельно честным, моя королева, то о Магване я только слышал, но никогда не встречался с ним. Он занят не совсем порядочными делами, и его ищут как особо опасного преступника. Поверь мне, Лация, я не знал, что он приходится тебе братом…

— А если бы знал — было бы легче? — с горечью спросила королева.

— Это не помогло бы, — кивнул я. — Его всерьез считают шпионом патриканцев. Или он сам по себе, что совершенно нереально. Есть одна шальная, нелепая мысль. Он ищет меня.

— Тебя? Что за вздор?

И тут до нее стал доходить смысл сказанного. На лице ее вспыхнула краска, она опустила глаза, неловко теребя пальцами край какого-то документа.

— Ты думаешь о том же, что и я? — спросила девушка. — Полагаешь, что Магван преследует тебя с одной целью?

— Я не предполагаю, — я пожал плечами. — Но в свете последних событий мне становится понятным стремление твоего брата найти меня, а попутно прокрутить еще парочку сделок со своей совестью.

Королева молчала. Я подошел к ней со спины, осторожно взял за плечи и наклонился к ее уху:

— Представь себе мальчишку, живущего в окружении гор, и думающего, что так все и должно быть в мире. Но приходит время, и старуха-опекунша отсылает его учиться в чужой город. Вместо этого он по глупости попадает в руки тайного ордена, где из него постарались сделать того, кем он не хотел быть никогда. Те люди — в сущности, неплохие парни — используют его как приманку, чтобы поймать Магвана. А знаешь, почему?

— Я уже поняла, Гай, — плечи королевы вздрогнули. — Магван решил окончательно покончить с соперниками из рода Вадигоров. Слишком его пугало неясное будущее, зная, что жив последний из вашего рода. Какой же он глупец!

— Он заботился о тебе, — я отошел к окну, посмотрел во двор, где кроме охраны и двух всадников в нарядной одежде — судя по всему — дворяне — никого больше не было. Было грустно от сознания полного недоверия к людям. Если Брюнхильда, по сути — родной человек — сыграла со мной небывалую шутку, скрыв тайну моего прошлого, что ожидать от Серого Братства? Ну, те хотя бы честно предупредили, что им от меня надо. А что еще сокрыто в их недоговоренности и полупризнаниях? На мгновение мелькнула мысль о неслучайности появления Егеря у ворот Таланны. Теперь я не отрицал даже того, что за странным именем старухи скрывалась некая Амалея. Я вслух высказал свои сомнения.

— Вполне вероятно, — задумалась Лация. — Как она выглядит?

Я описал старуху во всех красках, не жалея даже полутонов. И, видимо, получилось здорово. Потому что королева усмехнулась, кивнула.

— В Судейском зале, где раньше проходили заседания гильдии, висят портреты всех Главных Судей. Амалея — последняя, которую успел запечатлеть на холсте придворный художник. Моя мать не захотела снимать сии шедевры. Пошли, посмотрим. Сразу и развеешь свои сомнения. Вендис!

Дверь распахнулась, и в проеме выросла фигура охранника в темной кольчуге на широких плечах.

— Передай знатным господам, что время приема переносится на полдень. И еще… Видишь этого человека?

Палец Лации выразительно уставился в меня. Вендис кивнул.

— Чтобы я больше не видела его во время приемов. Это касается всех, кто несет охрану рабочего кабинета.

— Да, энни, я все понял! — Вендис с укором посмотрел на меня, чтобы я почувствовал стыд за свою мальчишескую выходку.

Я виновато развел руками. Что с меня взять? Дитя леса…

Когда мы вошли в полусумрак большого зала, где кроме пыльных рядов лавок, оббитых красным бархатом, ничего не было, я сразу обратил внимание на стены, где под самым потолком висели картины в великолепных золоченых рамах. Лация взяла меня за плечо и повернула в ту сторону, где была картина той самой Амалеи.

— Смотри, вот она.

Несмотря на плохое освещение — солнце едва проникало сквозь окна, завешанные тяжелыми шторами — я сразу узнал свою опекуншу. Тот же упрямый подбородок, тяжелый взгляд, упрямо сжатые губы — все волевые качества, взятые из многочисленных судебных баталий — подтвердили все подозрения. И мир для меня стал не таким уж и добрым и честным. Нет, я и раньше не питал иллюзий на этот счет, но предательство Брюнхильды потрясло меня больше всех подлостей на свете. Из меня сотворили орудие мести, даже не предоставив мне право выбора. А я, дурак, поверил Братству, думая, что нашел семью. Чтоб его…

— Я хочу напиться, — решил я. — Здесь есть хорошие недорогие кабаки? Чтобы подавали к вину сыр. На Континенте в ходу лебенские сыры. Их предпочитают даже святые отцы из храма святого Патрика. И мне нужны собутыльники. Я не пью один.

— Тебе надо отдохнуть, Вадигор, — с чисто женской жалостью сказала королева. — Слишком многое ты узнал за последнее время. Такой груз может свалить человека, более умудренного жизнью, чем ты. А вообще — ваша пища очень варварская. Но твое желание я постараюсь выполнить. У меня есть на примете парочка крепких выпивох, которые от количества выпитого лучше держат меч. Они присмотрят за тобой.

5

«Люди считают за благо жить в благолепии и сытости, всеми правдами и неправдами стараясь обеспечить себя и будущих потомков солидным капиталом, соизмеряемым в количестве накопленных мешков с деньгами, драгоценностями и прочим вещественным хламом. И это ради спокойствия жизни без потрясений, которые могут ввергнуть их в бездны нищеты и вечного мучения. Кто может точно сказать, как поведет себя человек в ситуации, когда все само идет ему в руки: богатство, титулы, почести? Соблазны высшего порядка губят душу, и я говорю это с уверенностью, потому что не раз встречал таких несчастных, обретших, как им казалось, истинное счастье. Но, изменяя свою жизнь, нельзя оставить при себе образ мышления прежний, живя по новым правилам. Забываются те, с кем ты раньше думал одинаково, с кем вел долгие беседы о порочности тех, кто выше по званию и должности. В сущности, в жизни ничего не изменилось, даже если сейчас идешь по другой тропе. Просто интереснее стало смотреть сверху вниз на ползущих внизу; кто остался там, в бессилии своем взирающим на небожителей. А ведь прошлого не вернешь, как ни старайся…».