Прайд (СИ) - Калашников Марк. Страница 57

В чём нельзя отказать воздушнику, так это в силе его дара и извращённой изворотливости…окажись они по одну стену баррикад с Гунгуном, тот бы наверняка оценил. Он сумел создать подобие Нитей: структура была намного грубее, местами истончалась до такой степени, что сквозь прорехи просачивалась пожранная ими сила, но главное – они беспрерывно работали. Воздушник…нет, он сумел сменить класс на – Раб Ваала, тянул силы из людей, прикованных к трём зубцам по левую руку от себя и четырёх по правую.

Его жертвы выглядели ещё хуже, чем обычные тела, прикованные к стене. Они словно сгнили, а после иссохли, обратив людей в комки вздувшейся и потрескавшейся плоти. Проволока, которой они были прикованы к зубцам стены давно добралась до костей, прорезав трухлявое мясо, но из ран уже не текла кровь. Их искры давно угасли и обратились в разрастающиеся червоточины, пока ещё не обратившиеся пустотой, но уже ставшие на этот путь. И что самое страшное, разум этих несчастных не был погружен в спасительное небытие или выжжен силой инферно – запертые в мёртвых телах, они горели в нескончаемой агонии, заживо пожираемые магом. Среди обрывков их аур читалось одно единственное желание – чтобы всё это закончилось как можно скорее.

- Ублюдок! – голос, искажённый маской, заставил тварь вжаться в зубец, но это всё, на что он был способен. – Твоя душа будет вечно гореть без права на перерождение, - вонзив выпущенные когти прямо ему в грудину, я потянул завизжавшую мразь с такой силой, что затрещали кости.

- Алькор, что ты делаешь? – бросившаяся было ком не Сум остановилась, не дойдя полудюжины шагов, точно на краю моей раздувшейся ауры, внутри которой бурлила ненависть.

- Этот мой! – только и смог я прорычать в ответ, продолжая сжимать и дробить грудину ублюдка.

- Но моё задание…

Слова Юли утонули в отчаянном крике мага – сжимаемая в лапе кость треснула, а меня наполнил сладкий и пьянящий ужас жертвы, вслед за которым пришли страх и непонимание девчат. Именно их эмоции помогли заглушить безумие и не дали демону внутри оторвать кусочек моей души.

Это сложнее, чем я думал, - стоило дать слабину, выпустить из-под контроля эмоции и сущность тут же нанесла удар, - впредь нужно быть осторожней.

­- Алькор! – стрела праха, которую Сум продолжала поддерживать в руке, сорвалась с её пальцев и ударила в одно из изувеченных магом тел, но не причинив тому никакого вреда бессильно развеялась в воздухе.

Тело, висящее по правую руку от мага, дёргалось в бессильной попытке поднять голову. Кожа на щеках пошла трещинами и порвалась, обнажая мышцы, а Это всё не останавливалось, терпело нарастающую боль, но пыталось что-то сказать. Не человек и даже не искажённый, Это стало монстром наполовину сожранным пустотой, но цепляющимся за жизнь ради одной только мести.

- М…молю, - каждый звук, продравшийся сквозь ссохшееся горло, больше походил на скрежет, - месть, - кожа на шее потрескалась, но оно всё же сумело повернуть голову к магу и разомкнуть веки, обнажив пустые глазницы.

Больше Это не издало не звука, но не отступило, продолжая ломиться сквозь мой ментальный барьер. С тем же успехом обычный человек может биться о бетонную стену голыми руками, но тем не менее Оно не сдавалось. Подавшись этому натиску, я попытался создать в своей защите крохотную щель, через которую смог бы увидеть чужие мысли, но вместо этого Оно…он выплеснул всю боль разрывавшую его душу на части.

Неконтролируемая смесь обрывков воспоминаний и эмоций, они ворвались в меня единым потоком с одной единственной целью – показать.

Камеры, забитые до отказа людьми, запах нечистот, голод, страх. Людей становится всё меньше, а страх всё сильнее. Больше не осталось никого, только они – страх, отчаяние, ярость! Попытка вырваться…боль. Тьма.

Очнулся – они рядом, от этого одновременно больно и легче на душе. Пусть это было невозможно, но в душе он до последнего надеялся, что, хотя бы они спасутся…глупые мечты, так хотя бы они уйдут вместе.

Жена так и не очнулась, к счастью её видит только он. Сказал сыну, что мама спаслась – поверил. Жива или нет? Даже не знает, чего хотел бы для неё.

С каждым часом становится всё сложнее, но он не теряет надежды, говорит. Говорит каждую минуту, сын – он должен слышать его голос, голос отца, пока он должен быть сильным, за них.

Приволокли нового человека. Жалость, резко сменившееся омерзением – мужчина в изорванной мантии кричал, умолял принять его к тварям продавшимся инферно, но те отказали. Плевать на продавшегося урода, быть сильным становится всё сложнее, но нужно терпеть.

Непонимание, страх. Самая дорогая для этого мужчины жизнь, оказавшаяся по ту сторону зубца от мага, кричит и плачет, а ублюдок в мантии, ещё недавно скуливший – смеётся! Злость, ярость – угрозы, попытки вырваться…отчаяние. Мольба сквозь слёзы, крики – маг лишь смеётся в ответ. Крики...уже детские.

Мольба забрать его жизнь вместо той, и маг забирает, но не чтобы отпустить, а пожрать. Боль, словно всё тело горит, но она ничто по сравнению с болью разрывающей душу на части – его дитя мучается сильнее, дольше.

Отчаяние…должен быть сильным! Говорит сквозь боль, пытается достучатся, отвлечь сына, но тот лишь тихо плачет…

Отчаяние, страх, боль и вновь отчаяние. Бесконечное отчаяние, сменившееся всепожирающим гневом. В мечтах он тысячи раз кромсал мага, рвал его на части, пытал, калечил, но не разу не убил! Нет, смерть — это слишком легко, слишком просто. За каждый секунду страданий его дитя, ублюдок должен заплатить годом…веком…нет, каждая секунда будет ему стоить вечности! Миры угаснут и зажгутся вновь, а он будет причинять тому боль!

Плачь дитя…казалось это был самый страшный звук, который он слышал в своей жизни, но было то, что оказалось страшнее.

- Помоги мне, папа…ты сможешь! – детский голос, в котором не было ни намёка на сомнения и…тишина.

Образы смазались, слились в единый поток ярости, который хлынул в меня и едва не выжег разум. Я задыхался, захлёбывался, цеплялась за собственные эмоции, но их попросту сметало. Когда я был на грани, поток оборвался и первое что я увидел, крохотный локоток, выглядывающий из-за зубца, на котором висел маг.

Демоническая сущность так и не смогла взять надо мной верх, забившись в дальней уголок мой души, она словно пыталась выждать момент для нового удара, но я не стал ждать. Почувствовать собственную искру было сложно, но возможно – всё же я и раньше это делал, пусть и неосознанно, когда использовал силы нежити.

Грудина мага, которую я всё ещё сжимал, поддалась и разлетелась в моей руке на мелкие осколки. Полоса хитов ублюдка качнулась, но тут же восстановилась, а одно из тел возле него едва заметно дёрнулось – маг научился не только брать, и теперь отдавал предназначенную ему боль одной из своих жертв.

Моё бессилие длилось крохотную секунду, но этого хватило, чтобы отголосок души несчастного отца, взорвался внутри меня волной всё той же опаляющей ярости – лучшей пищей для демона внутри меня. Дыхание перехватило от хлынувшего из сердца в грудь жара, устремившегося дальше по венам в уцелевшую лапу. Хитин за считанные секунды покрылся трещинами, обнажив раскалённую словно угли плоть.

В нос ударила вонь палёного мяса – лапа всё ещё была в груди мага, но тот, поверив в собственную неуязвимости, ухмылялся. Я не остался в ответ – оборвав пылающими когтями его жалкое подобие Нитей, вернул ему ухмылку, после чего раскрыл пасть и вцепился в лицо. Воздушник, лишённый подпитки и возможности, избавится от боли, взвыл не в силах терпеть, а я всё сжимал челюсти, дробя кости черепа.

Ублюдок был силён, намного сильнее меня – разница в полсотни уровней в Теллуре значила очень много, но это лишь растягивало его мучения, не спасая от участи – полоса хитов ослабленного мага медленно, но верно шла вниз.

Я рвал и пожирал плоть урода, стремясь причинить тому как можно больше боли, но сколько бы я не тянул, воплотить в жизнь все кровавые мечты человека, доверившего мне свою месть было невозможно. Кусок мяса, лишённый конечностей, ослеплённый, с вырванным языком и выпотрошенными внутренностями – он всё ещё оставался живым, каждый вздох приносил ему боль и всё равно этого было мало.