Удел безруких (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич. Страница 35

— Вилли, черт побери, я настаиваю.

— Окей, ты мой друг, и я сделаю, что ты просишь. Я лично доложу Старику все. И клянусь именем нашей с тобой матери-церкви, я доложу в наиболее выгодном свете. Но я спорю на свой последний зуб, что и он откажет.

Щелчок, шипение. Запись окончилась. Физик вытащил капельки-наушники и положил их на винипластовый стол негнущимися пальцами.

— У них есть мое досье?

Джентльмен кивнул:

— И мое. И вон его, Мартина Сью. Просто потому, что boys держит бар у ворот авиабазы.

— А вы… Кто?

Джентльмен приподнял уголки губ в пародии на улыбку — вышло, впрочем, неожиданно смешно, живо напомнив Сэму старого соседского бульдога.

— Я тот парень, который тебе поверил. Этого хватит?

— Нет. Я не стану работать на картель.

Джентльмен улыбнулся снова, теперь уже сделавшись похожим на волка в телеканале “Discovery”, и проскрипел нарочито-страшным голосом:

— In America you worked for mafia. In Soviet Russia mafia worked for you.

Сэм огляделся в полном изумлении:

— Вы… Вы русский шпион?

Джентльмен кивнул, уже не улыбаясь никак и ничем.

— Но мне же достаточно закричать, чтобы вас арестовали.

— Вы лишитесь надежды for realised you’re dream, — все тем же нарочито ломаным языком ответил собеседник. — А для меня арест всего лишь часть работы. Не самая приятная, но мои проблемы не идут ни в какое сравнение с вашими. Подойдите к бармену, он совсем не зря так поглядывает на вас и на часы.

Сэм заерзал. Шпион совершенно спокойно допил коктейль из своего стакана, махнул рукой бармену:

— Еще два мохито, Мартин, запишите на меня… Сэм, вы патриот вашей страны?

— Э-э… Наверное, да.

— Так почему бы и мне не быть патриотом своей? Или патриотизм привилегия одних американцев?

Сэм замялся. Отодвинул японский player. Поднялся:

— Простите, сэр.

Подошел к стойке:

— Мартин?

— Да, парень?

— Вы в курсе, что этот мужик — русский шпион?

По расширившимся глазам бармена Сэм понял, что мистер Сью ни о чем подобном не подозревал. И уж, тем более, не в сговоре с русским. Но тут бармен выдал такое, что Сэм чуть не упал прямо перед стойкой:

— Так тебе повезло, парень. Хватай в охапку своего русского и пусть он тебя срочно увозит отсюда. Усы приклеит, засунет в багажник, переоденет бабой или там посадит в подводную лодку. Если он правда шпион, так он разбирается во всяких подобных штуках.

— Какая подводная лодка в середине Аризоны!

— Тогда в подземную! Ты в курсе, что Джимми час назад арестован за антиамериканскую агитацию?

Сэм захлопнул рот. Сэм открыл рот. Проблеял:

— Джимми? Но его-то за что?

— Твой кореш ворвался прямо к полковнику, наговорил ему много нехороших слов, главным образом, за брата. И в конце добавил, что минуту назад общался с человеком из Аргентины, что там нет никакой эпидемии. Значит, им все наврали, а Брайан, следовательно, погиб совершенно зря. Придурки из комиссии подорвали задницы и кинулись тебя ловить, но им не хватило ума. Искали борт из Аргентины, а таковых не оказалось, ты-то летел, слава всемогущему господу, из Чили. В конце концов, ко мне все же пришли. Но я сказал, что ты в соплях и слезах выжрал галлон виски…

— Четыре с половиной литра? Один?

— Ну ладно, что уже, ирландцу и не приврать? Короче, ты пошел к девкам, но наверняка не дошел, уперся в колючку. И теперь храпишь где-то под забором, незаметный издалека. Придурки попрыгали в джипы и убрались на ту сторону колючки, а периметр у базы сам знаешь, огромный. Искать им не переискать. Минимум пара часов у тебя есть.

— А Джимми?

— Джимми под погонами, полковник не отдаст его штатским пидорасам. Сам расстреляет, но не отдаст никому. А если чечако схватят, например, тебя — лечить сломаные ребра будешь полгода, не меньше. И то, если пару раз допросят и выпустят, а то ведь и в трудовой лагерь попасть можно года на четыре. Тебе решать, но русского сам бог послал. В “антикоммиполицай” набрали мексов-иммигрантов, и теперь они отыгрываются, как могут, за все хорошее обращение с ними.

— А если мне тоже завербоваться? Вы же говорили, армейцам нужны физики.

Мартин хмыкнул:

— Во-первых, у входа наверняка уже кто-то ждет с твоим фото. Во-вторых, ты как это себе представляешь? Как в кино, сегодня утром пришел, а вечером уже в казарме? Два раза нет. Сначала интервью, потом тест Купера, потом доктор, прививки, документы… Неделя, не меньше. И то — получишь предписание и поедешь самоходом, а на вокзале тоже наверняка ждут. Предположим, до послезавтра ты отлежишься у меня на чердаке или там еще где. Но потом же “Макдоннел” все равно подаст копию твоих бумаг в местное отделение “Комиссии по антиамериканской деятельности”, ты и всплывешь, как мусор при промывке ячменя.

— Мартин… Вы меня точно не разыгрываете? Это же как у Бредбери в рассказе про раздавленную бабочку. Я вернулся в какую-то другую Америку, в параллельный мир. Что, больше нет никаких прав? Один gulag, как у большевиков?

Бармен отвернулся к посетителю, налив тому пива и отсыпав сухариков. Принял деньги, погремел кассой. Сэм, удивляясь собственному спокойствию, вернулся за столик, допил свой “мохито”. Русский шпион с непроницаемым лицом переворачивал газетные страницы биржевых котировок. Неужели он в самом деле не боится?

Сэм понял: не боится, потому что не один. Кто-то же прослушивал телефон. Кто-то сделал запись, кто-то сопоставил голоса в трубке и его визит. Кто-то подвез в бар этого джентльмена, опередив самого Сэма. Может, и водитель на обратной дороге подставной?

Утром весь мир казался простым и ясным. Работа кончилась — найду другую. Вот моя страна, вот мой друг, военный пилот, он защищает страну.

А теперь оказывается, что друг под следствием, что страна чья угодно, но не моя: моя бы не спустила в унитаз эпохальное научное открытие ради сиюминутной прибыли. Что на вокзалах ловят инакомыслящих, что за слова можно сесть в gulag на четыре года. Что все вокруг в масках, все не то и не такое, чем выглядит… Одно то, что в Америке, в земле свободы, свободы во всех ее смыслах, появился gulag!

Сэм поежился, но к бармену все же приступил с последним вопросом:

— Мартин, сэр.

— Да говори уж просто: Мартин. Сам видишь, какие дела.

— Вы служили в морской пехоте? На самом деле?

— Именно. Служил. Воевал во Вьетнаме. И да, парень, мы делали там все то, что показывал в кино Коппола. И еще очень много такого, чего даже он так и не осмелился показать — все равно никто не поверит. И там-то я начал задумываться над некоторыми вещами. Например, почему мы это делаем. На кой черт мы туда вообще влезли? Что мы этим выиграли? Но сейчас не время и не место вдаваться в подробности.

— И вы помогаете мне… Бежать?

— У коммунистов твои шансы больше половины, ведь зачем-то ты им нужен. Хотя, говорил же я, физики сегодня ходовой товар. А здесь твои шансы ноль!

Бармен сложил кольцо из пальцев.

Сэм еще раз обернулся: русский все так же безмятежно листал газету. Или прикидывался? Обеденный перерыв закончился, люди расходились. Пилоты шли к воротам части, их девушки к остановке служебного автобуса или на стоянку. Механики, закончив ритуал предвкушения, решительно втягивали в себя золотистое пиво, стремясь прочувствовать и запомнить каждую секунду перед возвращением в пыльные жаркие металлические потроха самолетов.

— Мартин, сэр… Но откуда это все? Почему? Комиссия, “антикоммиполицай”, проверки, досье?

Бармен с размаху ударил себя ладонью по лбу:

— Все забываю, что ты сегодня утром из Чили. Вы там вовсе газет не читали?

Сэм улыбнулся:

— Как они начали врать про Эболу, так мы их брезговали в руки брать.

— И ты совсем-совсем ничего не знаешь?

— А что я должен знать?

— Неделю назад в президента стреляли.

— Да не тяни же ты!

— Рейган убит.

— Рейган убит. Следовательно, наша договоренность исполнена.