Скарамуш. Возвращение Скарамуша - Сабатини Рафаэль. Страница 41

Андре-Луи взглянул на часы над камином. Он казался слишком спокойным.

– Это было час с лишним назад. Она еще не вернулась?

Он пытался поймать взгляд господина Бине, но тот упорно смотрел в сторону. Снова ответил Леандр:

– Еще нет.

– Так! – Андре-Луи сел и налил себе вина.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Леандр наблюдал за Андре-Луи выжидающе, Коломбина – сочувственно. Даже господин Бине, казалось, ожидал от Скарамуша реплики, как в театре, но тот разочаровал его.

– Вы оставили мне что-нибудь поесть? – спросил Андре-Луи.

К нему придвинули блюда, и он принялся за еду. Ужинал он молча и, видимо, с хорошим аппетитом. Господин Бине сел, налил себе вина и выпил, а затем попытался завязать разговор то с одним, то с другим. Ему отвечали односложно: в тот вечер господин Бине явно не пользовался расположением своей труппы.

Наконец снизу послышались громыхание колес и перестук копыт. Затем донеслись голоса, звонкий смех Климены. Андре-Луи продолжал невозмутимо есть.

– Какой актер! – шепнул Арлекин Полишинелю, и тот угрюмо кивнул.

Вошла Климена. Это был эффектный выход примадонны: голова гордо поднята, подбородок вздернут, в глазах искрится смех. Она играла триумф и высокомерие. Щеки у нее горели, густые каштановые волосы были слегка растрепаны. В левой руке Климена держала огромный букет из белых камелий. На среднем пальце красовалось кольцо с очень дорогим бриллиантом, блеск которого сразу же приковал всеобщее внимание.

Ее отец вскочил, чтобы приветствовать дочь с необычной для него отеческой нежностью:

– Наконец-то, дитя мое!

И он повел ее к столу. Климена устало опустилась на стул. Хотя в ней чувствовалась некоторая нервозность, улыбка не сходила с губ, даже когда она взглянула на Скарамуша. И только Леандр, не сводивший с нее тоскливого взгляда, заметил, что в карих глазах мелькнуло что-то похожее на страх.

Андре-Луи продолжал спокойно есть, даже не взглянув в сторону Климены. Постепенно до актеров начало доходить, что, хотя, несомненно, назревает скандал, разразится он только после их ухода. Первым встал и удалился Полишинель, и это послужило сигналом для остальных. Через пару минут в комнате остались только господин Бине с дочерью и Андре-Луи. И тут наконец-то последний положил нож и вилку, отхлебнул глоток бургундского и, откинувшись на спинку стула, взглянул на Климену.

– Надеюсь, у вас была приятная прогулка, мадемуазель, – сказал он.

– Весьма приятная, сударь. – Она держалась вызывающе, безуспешно пытаясь состязаться с ним в хладнокровии.

– И довольно прибыльная, насколько я могу судить об этом камне на таком расстоянии. Он стоит самое малое пару сотен луидоров, а это огромная сумма даже для такого богатого аристократа, как господин де Латур д’Азир. Не будет ли дерзостью со стороны того, кто намерен стать вашим мужем, поинтересоваться, что вы дали ему взамен?

Господин Бине загоготал, и в его грубом смехе прозвучали презрение и цинизм.

– Я не дала ничего, – с негодованием ответила Климена.

– Ах, так! Значит, этот бриллиант – плата вперед.

– Черт возьми, вы себя неприлично ведете, – запротестовал Бине.

– Неприлично! – Андре-Луи метнул в господина Бине взгляд, исполненный такого испепеляющего презрения, что старый негодяй заерзал на стуле. – Вы упомянули о приличиях, Бине? Из-за вас я чуть не вышел из себя, а уж это совсем не в моих правилах. – Он медленно перевел взгляд на Климену, которая оперлась о стол локтями и опустила подбородок в ладони. Она смотрела на Андре-Луи с вызовом и насмешкой. – Мадемуазель, – медленно произнес он, – я хотел бы, исключительно в ваших интересах, чтобы вы подумали, что делаете.

– Я прекрасно могу сама все обдумать и не нуждаюсь в ваших советах, сударь.

– Ну что, получили? – фыркнул Бине. – Надеюсь, ответ пришелся вам по вкусу.

Андре-Луи слегка побледнел. Он все еще пристально смотрел на Климену, и его большие темные глаза выражали неверие. На господина Бине он не обращал ни малейшего внимания.

– Мадемуазель, вы, разумеется, не хотите сказать, что собираетесь добровольно, с полным пониманием того, что делаете, променять достойный брак на… на то, что вам может предложить такой человек, как господин де Латур д’Азир?

Господин Бине резко повернулся к дочери.

– Ты только послушай, что говорит этот сладкоречивый ханжа! Ну, теперь-то наконец ты видишь, что этот брак погубит тебя! Этот человек всегда будет рядом с тобой – неудобный муж, который не даст тебе воспользоваться ни одним шансом, моя девочка.

Она вскинула голову, соглашаясь с отцом.

– Он начинает утомлять меня своей глупой ревностью, – призналась она. – Боюсь, что как муж он будет невыносим.

Андре-Луи почувствовал, что у него сжалось сердце, но, как настоящий актер, и виду не подал. Он рассмеялся довольно неприятным смехом и поднялся.

– Я склоняюсь перед вашим выбором, мадемуазель. Надеюсь, вам не придется сожалеть о нем.

– Сожалеть? – вскричал господин Бине. Он рассмеялся от облегчения, видя, что дочь наконец-то избавилась от этого поклонника, которого он никогда не одобрял – за исключением тех нескольких часов, когда считал Андре-Луи знатной особой. – А о чем ей сожалеть? Что она принимает знаки внимания от знатного дворянина, такого могущественного и богатого, что он дарит ей, как простую безделушку, драгоценность ценой в годовое жалованье актрисы из «Комеди Франсез»? – Он встал, приблизился к Андре-Луи и уже более мирным тоном продолжал: – Ну-ну, мой друг, никакого камня за пазухой! Черт возьми! Неужели вы встанете на пути у девушки? Не можете же вы в самом деле винить ее за этот выбор? Вы подумали о том, что он для нее значит? Что под покровительством такого человека она всего добьется? Разве вы не видите, как сказочно ей повезло? Конечно, если вы ее любите, да притом так ревнивы, то не можете не признать, что так лучше?

Андре-Луи долго молча рассматривал его, затем снова рассмеялся.

– О, вы фантастичны, – сказал он. Повернулся на каблуках и пошел к двери.

Презрение, сквозившее во взгляде Андре-Луи и звучавшее в его словах и смехе, сильно уязвило господина Бине и отбило охоту мириться.

– Фантастичны, да? – закричал он, глядя вслед удалявшемуся Скарамушу маленькими глазками, сейчас налитыми злобой. – Фантастичны, потому что предпочли могущественное покровительство знатного вельможи браку с нищим ублюдком без имени? О да, мы фантастичны!

Андре-Луи повернулся, держась за ручку двери.

– Нет, я ошибся, – сказал он. – Вы не фантастичны. Вы просто мерзки – вы оба. – И он вышел.

Глава X

Искреннее раскаяние

Солнечным мартовским утром, в воскресенье, мадемуазель де Керкадью прогуливалась со своей теткой по широкой террасе замка Сотрон. У Алины был покладистый характер, и тем удивительней, что последнее время она стала раздражительной и проявляла низменный интерес к житейским делам. Это еще более, чем всегда, убедило госпожу де Сотрон, что ее брат Кантэн просто возмутительно руководил воспитанием этого ребенка. Похоже было на то, что Алина знает все, в чем девушке лучше быть несведущей, зато несведуща во всем, что девушке следует знать. По крайней мере, таково было мнение госпожи де Сотрон.

– Скажите, сударыня, все мужчины – скоты? – спросила Алина.

В отличие от брата, графиня была высокой, величественного сложения. В те дни, когда она еще не вышла замуж за господина де Сотрона, злые языки говорили, что она – единственный мужчина в семье. С высоты своего благородного роста она с тревогой взглянула на маленькую племянницу.

– Право же, Алина, что у вас за манера задавать самые нелепые и неприличные вопросы.

– Наверно, это оттого, что я нахожу жизнь нелепой и неприличной.

– Жизнь? Молодая девушка не должна рассуждать о жизни.

– Отчего же? Ведь я жива. Или вы считаете, что неприлично быть живой?

– Неприлично, когда молодая девушка пытается узнать слишком много о жизни. Что же касается вашего нелепого вопроса о мужчинах, то, если я напомню, что мужчина – благороднейшее творение Господа, возможно, вы сочтете, что я вам ответила.