Демон против люфтваффе (СИ) - Минский Анатолий. Страница 37

— Мне достался замечательный самолёт «Дефиант». Слышали о таком? Действительно, замечательная машина… На земле. Я прошёл подготовку на «Харрикейне», «Дефиант» на него похож даже внешне. Взлетели. Привык к самостоятельным полётам на разведку, в кабине — один, вокруг никого, даже птиц. Наедине с Господом. Вдруг мне ладонью по плечу — хлоп! И голос: «Босс, пива хочешь?» Честно, чуть не обо… в смысле, чуть не испачкал самолёт. Оказывается, мой стрелок побоялся, что внутренние разговоры попадут в эфир, отключился от бортовой сети, прополз ко мне через фюзеляж и сунул бутылку холодного пива! В общем, выпил я пива, хоть это не положено, стало замечательно хорошо воевать. Тут — гунны. А в «Дефианте» все четыре пулемёта смонтированы в турели у стрелка, у меня даже рогатки нет. В «Хари» привык бить по конусу — прицел навёл и жми на спуск. А тут…

МакГрегори даже чуть зажмурился от воспоминаний.

— Не гарантирую точность, но мой разговор со стрелком вышел примерно такой. «Дон! Разворачивай грёбаные пулемёты вперёд!» Я попытался втиснуться между «Мессершмиттом» и его ведомым, надеясь, что ведомого прижмёт «Харрикейн». Времени на прицеливание и огонь — не больше пары секунд. «Да, сэр. Поворачиваю. Не вижу „Месса“, сэр!» Естественно. Он уже свалил. Снова кручусь. «Стреляй! — Да, сэр! Но куда, сэр?» Опускаю нос, чтобы задница «Мессершмитта» показалась, наконец, моему стрелку. Тот даёт очередь мимо, гунн отворачивает, я ожесточённо ору: «Стреляй же, Дон!» И слышу в ответ: «Не могу, сэр. Нас уже сбили». Кабину заволокло дымом, мы выпрыгнули с парашютами, я сломал ногу. Зато отработали точно по инструкции, в соответствии с «Атакой Истребительного Командования».

Курсанты выслушали эту историю молча, не купившись на игривый тон шотландца, через сутки сгинувшего из авиашколы. Его рассказы о реальной, а не бумажной войне вошли в противоречие с наставлениями сэра Дауна.

Кое — кому повезло больше. Не знаю, из моего личного обаяния или умения летать, шлифующегося с Испании, мне присвоили офицерское звание. Остальным — пайлот — саджента. Быть может, семнадцатая канцелярия постаралась. Вот так люди, не знающие о реалиях преисподней, начинают верить в Бога, получив неожиданное везение. Я за девятнадцать веков не научился отличать, где сам чего‑то достиг, а где поймал дарованный свыше бонус.

Глава шестнадцатая. Тангмер

С новыми крылышками на груди — знаком лётного состава ВВС, тоненькой полоской па́йлот о́фиса на рукаве, то бишь младшего офицера, я отправляюсь на авиабазу Тангмер. Откровенно говоря, еду в Сассекс без малейшей радости. Германская армия вторглась во Францию, основные бои — там. А указанная в предписании одиннадцатая авиагруппа находится на прикрытии Лондона и южного побережья. Вдобавок, месяц отлетал на «Харрикейне», назначение на «Спитфайры». Вряд ли они хуже, но снова предстоит переучиваться. Надоело!

В Лондоне встретился с другим новобранцем эскадрильи — Джеймсом Джонсоном. Тангмеру выделены какие‑то запчасти для «Спитов», поэтому командование решило вдруг сэкономить, закинув нас на попутке. Мы забились в кабину, не слишком предназначенную для троих, считая водителя.

— Ничего, в «Спите» будет ещё теснее, — я попытался как‑то сгладить неловкость от неудобства, но Джонсон не поддержал шутку.

Он происходит из кадровых британских офицеров довоенной выпечки, именно таких, о которых Брехэм отзывался как о «джентльменах из клуба». Похоже, авиация его не интересует ни в коей мере. По дороге сплошь разговоры о регби, гольфе, крикете, охоте, конном поло. Я осторожно спросил его: почему про самолёты не актуально? И тут же пожалел об этом. Коллега презрительно скривился и заявил, что британские ВВС — это кучка оружия, возле неё толкается толпа людей в форме. Её кто‑то, неудачно пошутив, назвал армией (11).

Мы отмахали около шестидесяти миль на юг от Лондона, когда опустился мерзкий и типичный в этих местах туман, вдобавок начало темнеть. Для неудобств немецкой разведки дорожные указатели сняты. Фары в кисельном мареве высветили въезд в какой‑то город, водитель разложил карту, и мы дружно решили, что перед нами Чичестер. Хотя в тумане все провинциальные британские городки одинаковы.

Сержант свернул налево, прокатившись пару миль на восток. С водительской стороны проступило следующее скопление домов, по прикидкам — оно и есть Тангмер. Там нагнали и остановили велосипедиста, едва не сбив его передком грузовика.

— Добрый вечер, сэр! — обратился водитель. — Не будете ли вы так любезны, подскажите — где аэродром?

Абориген, больше похожий на персонажей Диккенса, нежели на современников, сварливо заметил:

— Откуда я знаю, что вы — британские военные? А может, вы — германские шпионы! Нет здесь никакого аэродрома.

Вредный дед растворился во мгле, а я завладел картой.

— Если мы не сбились с пути, сейчас будет правый поворот за последними домами, потом сразу налево и авиабаза.

— А если нет? — проворчал джентльмен из клуба.

— Тогда ищем ночлег, а утром высматриваем в небе самолёты. Народная примета, не знаете? Где они взлетают и садятся, там может обнаружиться аэродром.

Через три минуты фары нащупали шлагбаум и караулку.

— Но как, чёрт побери?..

— Нет проблем, Джонсон. В воздухе, тем более над морем, труднее ориентироваться.

11. Он и после войны это повторял. См.: Дж. Джонсон. Лучший английский ас. Лётчики его величества: — М., ACT, 2002.

Облегчение было не долгим.

— Пароль! — рявкнул часовой, демонстративно хватаясь за затвор винтовки.

— О" кей, послушайте, — я попробовал увещевать его. — Мы только прибыли, вот наши предписания. Вызовите, пожалуйста, начальника караула.

— Не имею права. Уезжайте! — винтовка начала клониться в нашу сторону.

Возвратились в машину.

— Джонсон, где у него граница поста?

— Полагаю, в тридцати ярдах.

Сержант припарковал грузовик с включёнными фарами в тридцати пяти метрах от шлагбаума, надеясь, что хотя бы это неприятное соседство принудит дуболома вызвать начальство. Ничуть не бывало. Начкар в чине старшего сержанта обратил на нас высочайшее внимание только при смене часовых. Когда я выговорил ему по поводу караульного, тот лишь пожал плечами.

— Что вы хотите от осси, сэр? Среди выходцев из колоний не встречаются более сообразительные солдаты.

Ночь в новой казарме привычна, с зимы в испанских горах нигде и ни разу не задерживался надолго. На следующий день состоялось знакомство с командирами звена и эскадрильи, механиком, оружейником… а главное — со "Спитфайром". Кто не летал, тому не понять.

В эту машину я влюбился как в девушку, ещё на подходе к стоянке. Самому смешно, живу или, в крайнем случае, существую без малого две тысячи лет, а тут — романтические чувства, словно у юнца. И Ванятка ахнул при виде нашей птички.

Я слышал, в тридцать девятом "Спитов" раскрашивали словно клоунов на манеже, в чёрный и белый цвет, чтобы враг офигел от такого цирка. Сейчас дурацкая мода прошла, верхней части крыла и фюзеляжа вернули защитный, а нижней — небесно — голубоватый колер. И даже в скромном обличии без художественных излишеств истребитель удивляет грациозностью с первого взгляда. Без раздутого гаргрота и низкого зоба маслорадиатора, уродовавших "Харрикейн", тупых обрубленных крыльев "Мессершмитта", не говоря уж о кургузом туловище "Ишака", "Спитфайр" покоряет законченностью и плавностью линий, устремлённостью только вперёд и вверх!

На том же аэродроме располагается 43 эскадрилья знаменитого Табби Баджера (Толстяка) и две других, они на привычных "Харрикейнах", наверняка возможно перевестись. Но я решил не делать этого и не пожалел.

— Нравится, сэр? — ухмыльнулся Митч, мой механик. — Вы — везунчик. Мало кому из новеньких попадается сразу свежий, только облётанный аппарат.

Я смущённо убрал руку, которой погладил лопасть винта. Вскарабкался на левую плоскость и впервые заглянул в кокпит. В кабине тесно. Чтобы забраться в неё, приходится откидывать налево вниз маленькую дверку, на ней обнаружился обыкновенный ломик — фомка, инструмент ночного грабителя.