Королева Златого Леса (СИ) - Либрем Альма. Страница 31

Ни один достойный Вечный не разделил бы с нею ложе.

Значит, достойным оказался только один.

Она мысленно улыбнулась Роларэну. Он казался таким… Таким настоящим. Таким праведником среди всего этого грешного кодла. Таким грешником на фоне её страшных убийств. Даже она не натворила столько зла, сколько он. Не остановить чудище, подумать только… Она легко перекладывала собственные деяния на его плечи, и он всё ещё не согнулся под невообразимой тяжестью, которой так охотно делилась Каена.

Он словно ничего не почувствовал.

Женщина встала. Взмахнула руками, будто бы крыльями, и свечи зажглись по углам комнаты. Мрачный свет окутал помещение без окон — без дверей. Дамы только опустились на колени по велению её жеста. Так надо. Так они молятся, чтобы граница действовала верно и никого не выпустила на свободу, за исключением победителя.

Одно только — Златая Охота не допускает победителей.

Каена медленно двинулась по комнате. Одна за другой, угасали свечи.

Комната мрачнела. Холод и боль собирались в центре, выбираясь из каждого угла, окутывали цепями её руки и её ноги и пытались задержать. Она чувствовала, как вспыхивает пламенем подол платья, как алые капли невидимой крови гасят его.

Она бормотала заклинание. Эльфийки стояли на коленях и молились — молились по тому тексту, который она вручила, самолично дала им в руки и приказала выучить наизусть, чтобы не ошибиться ни в едином слове.

Свеча за свечой.

Душа за душой.

Златая Охота на этот раз будет успешной. Не так, как тогда, когда мальчишка посмел покинуть территорию Златого Леса. Больше не будет ошибки.

Больше не будет шанса выйти не одному, а двоим.

Каена бормотала слова всё быстрее и быстрее. Она рукою касалась пламени и втягивала его в себя, и голос звучал громче и громче. Она не срывалась на крик, она только пела дивную песню, слова которой никто не знал, кроме неё самой.

На фоне её голоса прорывались тихие шепотки. Молитва дымом растекалась от девушек. Вырывались колечка тёмного смога с уст эльфиек.

Каена замерла за их спиной. Она положила руки на плечи, заканчивая песню. Последняя свеча горела прямо перед ними — и королева не сводила с неё взгляда. Песнь шла всё выше и выше — и на последнем слове огонь, трепыхнувшись в бесплотной попытке выжить, угас. Только и вспыхнул в последний раз, чтобы превратиться в жалкий огарок.

Воск растёкся лужей по полу. Обжигал колени эльфиек, обжигал босые стопы Каены. Она наслаждалась болью собственного маленького жертвоприношения.

Её ладони легли на плечи одной из дам.

Она провела пальцами по тонкой коже. Представила её белизну. Представила, как кровь течёт по её телу. Послала один только пробный импульс, и алая жидкость вспенилась под её руками.

Участился пульс.

Кровь грохотала в голове. Каене казалось, что она слышит этот мерный стук, слышит, как смерть подходит совсем близко. У смерти нет тела, у смерти нет ничего, что могло бы её раскрыть. И шаги её не звонки. Шаги её совсем тихи.

Она — смерть.

Пальцы нежно пробежались по горлу. Сжали тонкую, словно тростинка шею. Острым и длинным ногтем Каена провела по щеке девушки, поймала капельку крови и слизнула её с пальца.

Какая гадость.

Пальцы сдавили плечи сильнее.

Легли на горло.

Сжали.

Она чувствовала тихий хрип. Чувствовала сопротивление и биение тела в собственных руках. То извивалось, пыталось вырваться на свободу. Вторая всё ещё бормотала молитву, пусть песни и не было, и Каена впитывала чужую жизнь и вливала её в границу.

Только кого-то одного. Только кого-то, кто будет среди жертв.

Эта Златая Охота будет успешной. Много жертв впитает в себя Лес. Они загубят ещё несколько деревьев. И только праведность спасёт на пути к Границе — и только праведность поможет её переступить. А разве есть в Златом Лесу хотя бы один праведный эльф? Охотники сильны.

Каена рассмеялась. Шея сломалась под силой её тонких и нежных пальцев, как раньше легко поддавалась кинжалу кожа. Она отступила на шаг, чувствуя, как на коже всё ещё пульсирует чужая жизнь, как тепло эльфийки перетекает в её собственное тело.

Крови ей не понадобилось. Она и так чувствовала, как дух эльфийки бьётся, вырывается из её тела, а после ещё одним кирпичиком становится в громадной Границе. Ещё одним защитным камнем, тем самым фортом, который не позволит Рэну вновь уйти без её ведома.

Все эльфы должна уведомлять свою госпожу о том, что планируют уйти. У него теперь не будет никаких привилегий.

Каена раскинула руки — и свет зажегся. Вспыхнул по одному только щелчку всюду, где только мог. Загорелись свечи, и пламя рванулось к потолку. Всё загорелось. Она чувствовала, как полыхает невидимым огнём край её платья, как мелкие пепелинки взмывают в воздух.

У её ног лежала эльфийка. Каштановые волосы, карие, наверное, глаза.

Она повернула голову набок.

— Что ж, — прошептала она, перешагивая через покойницу и подходя к Шэрре. — Ты меньше сбивалась. Ритуал не позволил мне убить тебя. Ритуал указал мне на ту, что менее достойна жить. Но обычно, знаешь, умирают обе.

Каена положила руки и на её плечи — но это было так просто… Рэн привёл её. Рэн рассказывал ей то, что нико, кроме него самого и Каены, не должен был знать. Он шептал эти глупые слова, выдыхал их в воздух, а ещё — так звали его жену.

Но Шэрра не сорвалась. Она знала, что должна читать молитву до самого конца. Каена ждала, пока она прервётся, но плетение слов обвивало её защитной пеленой. Не остановиться. Не умолкнуть вместе с королевой.

До конца ритуала.

Но ритуал ещё не окончился.

— Умница, — прошептала Каена. — Моя дорогая… Ритуал долг, очень долог, — она рассмеялась ещё громче, но смех утонул в каменных стенах. — Не стоит совершать глупостей. Не стоит останавливаться.

Погасла вновь свеча.

— Когда не останется ни одной, — сообщила Каена, — ты сможешь умолкнуть. Когда все они истекут воском, ты наконец-то будешь свободна. Но не от своего тела.

Она попыталась сжать девичье горло, но тут же ослабила хватку. Это было неинтересно. Нарушать собственные правила? Каена не для этого их создавала. Она не ждала, что внезапно умолкнет и заставит эту девочку прерваться.

Ей хотелось, чтобы она сбилась. Но свечи уже догорали, а жертва была принесена. Граница не ждала никого — и она плавила тёплый воск и превращала его в лёд, чтобы вода скорее прорвалась сквозь щели в камнях.

— О, — прошептала Каена. — Я должна даровать тебе что-то. Твой голос не срывается, ты не пытаешься остановиться и отдышаться. Ты так ровно читаешь эту молитву, что даже я, может быть, уже давно сорвалась бы. Это столь прекрасно, что я не могу описать никакими словами… но ведь я должна. Я должна сообщить тебе своё решение.

Молитва. Молитва? Молитва.

Каена сама придумала эти слова. Сама придумала этот ритуал. Сама лишила его крови и заставила Границу принимать другую жертву, не ту, которую хотелось бы испить самой королеве. Вторая жизнь уже билась у неё на пальцах, но слишком скучно вот так взять и выпить её до дна.

— Я знаю, что больше всего на свете каждая эльфийка, каждый эльф Златого Леса мечтает о вечности. Она когда-то была у нас, но сейчас, увы, её отобрали. Нельзя ответить, кто именно это сделал — ведь для этого мне бы пришлось признаться, что я знаю… а это, моя дорогая, не так. Мне лишь хочется делать вид, что знаю.

Каена умолкла на миг. Златая Охота… Она любила это словосочетание, она баловала его, ласкала кончиком языка, прежде чем вытолкнуть на свободу.

— И ты тоже хочешь переступить черту. Ты знаешь, что в человеческом мире ты сможешь обрести свободу. Ты сможешь наконец-то получить собственное бессмертие. Там ты воспользуешься чарами — если они у тебя есть, — и изменишь свой лик. Есть ли у тебя чары?

Молитва. Она не прервалась. Не поддалась. Не посмела пошевелиться, чтобы отрицать.

— Ты не молчишь. Молчание — знак согласия, но ты слишком занята, чтобы кивнуть или отрицательно покачать головой, — нежно прошептала Каена. — Я понимаю. Всё будет куда проще, — королева царапнула её плечи, дёрнула ткань, обнажая кожу и сжимая сильнее. Оставляя отметины, на память о ритуале.