Прицельная дальность - Валетов Ян. Страница 8

Он смотрел на жену и удивлялся ее ледяному спокойствию, наступившему после того, как он сказал об исчезновении детей. Сухим, горящим мрачным огнем ненависти, глазам. Чужому голосу. Лицу, превратившемуся в маску.

— А тебя и детей — не отдам, — добавила она совершенно без всякого пафоса, так, что Савенко сразу понял, что она пойдет с ним до самого конца. Каким бы он не был. И из любви к семье, и еще потому, что своих не бросают ни при каких обстоятельствах. Даже если не отступив — не выжить.

Оксана Михайловна Савенко была по жизни настоящим бойцом и, одновременно, как и всякая женщина — клубком противоречий. За добрый десяток лет семейной жизни она не переставала удивлять Савенко: и разноплановостью своих талантов, и неожиданными проявлениями силы своего характера.

В бизнесе, а хозяйство у супругов Савенко было немалое, она была прагматичным и жестким руководителем, почти лишенным сантиментов. Она, не меняя выражения лица, могла стереть в порошок конкурента, и, тут же, всю ночь утешать девочку из бухгалтерии, от которой сбежал жених. Когда приходило время договариваться, она оказывалась дипломатичной и прозорливой, угадывая ходы противника или возможного союзника, пожалуй, раньше, чем он сам о них подумал.

И без раздумий, как носорог через кусты, бросится на зарвавшегося чиновника, с которым можно было без труда и совсем не дорого, найти общий язык, только за то, что он посмел ей хамить.

Для мужа и детей Оксана Михайловна оставалась нежной матерью и женой, хотя, (и что с этим было поделать?) страдающей от нехватки времени, но никогда — от нехватки любви к ним.

Когда состоялось их знакомство, Оксана была миловидной невысокой девицей с несколько фольклорной внешностью. Как там у классиков — белолица, черноброва?

В ее ладной фигурке можно было разглядеть некоторую склонность к полноте, речь была полна украинизмов, что «тогдашнему» столичному Савенко казалось очень смешным. И, вообще, ежели б ту «дивчыну» нарядить в наряд с веночком, красные сапожки, да пустить в пляс под звуки славного «гопака» — перед глазами зрителей была бы живая иллюстрация к фразе из документальных фильмов советских времен: «Особенно хороши и колоритны женщины из украинской глубинки — сохранившие внешность и традиции братского украинского народа в неприкосновенности!».

Но как же меняет нас время!

Глядя на Оксану Савенко сейчас, никто бы не сказал, что когда-то она была склонна в полноте. Из речи почти исчезли «украинизмы» (зато они появились у Сергея), осталась только певучая южная мягкость.

Сейчас она была похожа, скорее, на бывшую спортсменку, сумевшую сохранить себя в отличной форме. И, к счастью или к сожалению, утратила фольклорный колорит — теперь уж мало кто на первый взгляд мог бы определить ее национальную принадлежность. Красивая, «породистая» женщина средних лет, с запоминающимися высокими скулами, делающими ее лицо аскетичным, и огромными карими глазами, придававшими внешности особую сексуальную чувственность, легко превращаемую госпожой Савенко в грозное оружие против коллег-бизнесменов мужеского пола. И с какой стороны не глянь Оксана Михайловна выглядела, как типичная европейская бизнес-леди — совершенно интернациональный образ.

Выдержка и умение держать удар были у нее от природы, и, наверное, передались от предков. Кровь, бурлящая в жилах этой женщины несла в себе гены всех народов, когда-либо проживавших на землях Украины: от мариупольских греков по материнской линии, до надменных польских шляхтичей по отцовской.

Она умела бороться, и эта черта ее характера не была тайной для мужа. Но сегодняшняя ситуация шокировала кого угодно — материнский инстинкт никакой интеллект еще не отменял. И шок, наверное, был. Просто действовал он на Оксану Михайловну, как допинг на обессиленного спортсмена. От удара судьбы она не «поплыла», а, отлетев на канаты, спружинила, как кошка, упавшая с высоты на все четыре лапы, и тут же, шипя, выгнула спину, готовая к атаке.

— Где он? Где этот Алекс? Или, как его там? Где его найти?

— Он перезвонит.

— Ты был дома?

— Я приехал за тобой.

— Поехали. Я ему ни на минуту не верю.

Она встала и одернула юбку. От нее словно исходили электрические волны, подпитывающие выжатого, как лимон Савенко. Само ее присутствие давало ему стимул к действию. Рядом с ней он не мог думать о поражении, хотя еще пять минут назад оно казалось ему неизбежным.

Секретарь Оксаны, строгая, словно классная дама, Эльвира Георгиевна, вскочила с кресла, как солдат в «курилке», при приближении офицера.

— Буду позже, — бросила Оксана, проходя мимо, — все встречи отменить. Пока — перенос на завтра, а там — видно будет.

— Оксана Михайловна, — в холле к ним бросился Олег Тарасов, ее заместитель, толковый мужик, вовремя сбежавший из мэрии от Сан Саныча в коммерческую структуру супругов Савенко, и играющий роль связующего звена между чиновниками и коммерсантами — чрезвычайно ответственная и очень рискованная часть работы, особенно для компании связанной с землеотводами. Рискованная, но денежная.

Олег был не только замом, но и совладельцем фирмы — на десять процентов капитала. И старым другом семьи, что добавляло ему ответственности.

— Вы куда?

— Неприятности, Олег, — они быстрым шагом вышли на лестницу, ведущую к выходу во внутренний дворик офиса.

Здесь было уже чуть жарче, охрана у выхода была в легких рубашках с короткими рукавами.

Тарасов, уловивший в голосе Оксаны тревогу, последовал за ними.

— Ксана, Сергей! Я могу помочь?

Здесь, когда подчиненные их не слышали — они могли называть друг друга на «ты».

— Пока нет, дружище. — Савенко попытался распахнуть перед женой двери, но охранник, молодой парень под два метра ростом его опередил. Из дверного проема пахнуло жаром.

— Я тебе перезвоню, в случае чего.

— Что-то серьезное? — спросил Олег с тревогой в голосе. — На тебе лица нет, Сережа…

— Пока еще не знаю, — соврал Савенко через силу.

Ну, что он мог ему сказать? Что, вообще, и кому можно говорить в такой ситуации?

Раскаленный на бетонном покрытии, словно масло на сковородке, воздух, ударил по их лицам горячей подушкой зноя — дыхание сразу затруднилось.

У самых дверей офиса, во внутреннем дворике, стоял уже готовый к выезду «Митцубиси Грандис», и они нырнули в его кондиционированное нутро, как летучие мыши, прячущиеся в пещеру от яркого солнечного света.

— Домой, пожалуйста, — приказала Оксана водителю, и принялась набирать на клавиатуре мобильного телефона номер.

— Не стоит, — посоветовал Савенко. — Если ты по этому поводу — учти, нас наверняка слушают.

— Толик, дай трубку, — попросила Оксана, и водитель мгновенно вынул свою «Нокия» из держателя на приборной доске.

— Куда? — спросил Сергей.

— У меня есть знакомый в пограничной службе. Если они могли пересечь границу, то только по Галкиному паспорту, вписать туда детей, даже чужих, через доверенность, или просто взять разрешение на выезд если надо — пять минут дела. Особенно, через знакомого нотариуса. Есть! Отлично! Саша! Это Савенко. Оксана. Да, да… Я тоже. Как ты? Как Люда? Естественно! Помню, конечно… Обязательно, как только выдастся свободная минута… Саша, я к тебе по шкурному и ОЧЕНЬ срочному вопросу. Мне нужно знать, когда и куда вылетела и вылетела ли, ближайшие шесть часов некая Никодимова Галина Олеговна, 1983 года рождения. И были ли с ней дети — девочка и мальчик.

Она замолчала, слушая собеседника.

— Да. Ты понял правильно. Нет. Никуда и никому не сообщать. Ни в коем случае. Да, я знаю, что делаю. Нет. Личная просьба. Просто узнай — и все! Да, на эту трубку. Быстро сможешь? Хорошо.

Она дала отбой.

— Минут двадцать. Если они улетали из Киева — то меньше.

— А если не улетали?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Если они здесь, значит все гораздо хуже, чем можно предполагать.

«Грандис» уже встрял в «пробку» на Набережной, тянущуюся от самого Речпорта и далеко за Рыбальский мост.