Любовь со вкусом миндаля (СИ) - Лейк Оливия. Страница 54

Она с первого взгляда влюбилась в молодого Ника, но по-настоящему полюбила мужчину, которым он стал. Властного, жесткого и невероятно целеустремленного. Страстного и нежного, циничного и надменного. Шэрен любила в нем всё: и то, как смотрел, заставляя краснеть от корней волос до пяток, и то, как злился, заставляя сердце разрываться от обиды, а жгучие слезы наворачиваться на глаза.

Зато теперь она знала: крепкий союз это не только любовь, какой бы сильной ни была. Доверие и понимание важны не меньше. Но этого в их отношениях было ничтожно мало. Возможно, Шэрен не сможет полюбить другого мужчину так же сильно, как Ника, но сможет подарить ему тепло и нежность. А ведь это немало.

Порыв крепкого ветра с крупинками соленой влаги бросился в лицо, взметнув волосы, и Шэрен судорожно обхватила себя руками. Промозглость и сырость, которыми веяло от холодного океана, пробрались под свитер, а синий дутый жилет отчего-то абсолютно не грел. Она мелко задрожала, с грустью осознавая, что мягкая золотая осень закончилась и пора одеваться теплее, а сейчас лучше вернуться домой.

Шэрен отбросила в сторону тоненький прутик и провела ногой по песку, стирая рисунок, когда на ее плечи опустилось черное кашемировое пальто. Всего на мгновение она позволила себе забыться в родном запахе, приятно щекотавшим нос. Впитавшийся в ткань аромат парфюма, практически неуловимый, но от этого еще более притягательный, терпкий запах средства после бритья и легкий флер сигаретного дыма. Но разве <i>ее</i> Ник курил? Нет. А тот, другой, который своими вопросами — циничными и оскорбительными, — уничтожал все светлое, что Шэрен чувствовала к нему, да. Она непонимающе нахмурилась, затем вскочила, позволяя пальто соскользнуть с плеч.

— Ты… — прошептала она, не веря своим глазам. — Я же велела тебе держаться от меня подальше! — Шэрен отступила на пару шагов, увеличив дистанцию между ними. — Не смей подходить! — когда Ник шагнул ближе к лодке, предупредила она.

— Шэрен, милая, я…

— Я тебе не милая, я тебе никто!

— Ты моя жена, — тихо произнес Ник, а когда Шэрен возмущенно всплеснула руками, добавил: — Я порвал документы.

— Зачем? — изумилась она.

— Потому что, ничего еще не кончено. Шэрен, я…

— Что тебе нужно? — грубо оборвала она.

— Ты.

— Шпионка и шлюха? — Именно так он назвал ее в тот роковой день, именно эти оскорбления зло бросил в заплаканное лицо.

Ник содрогнулся от ее слов, понимая, что Шэрен сто раз права, а он тысячу раз виноват.

— Прости, любимая, — он сделал шаг к ней, осторожный и маленький, но наткнувшись на предостерегающий взгляд, отступил. — Выслушай, пожалуйста.

— Выслушать? — тихо произнесла Шэрен, затем практически закричала: — Я валялась у тебя в ногах и умоляла выслушать!

— Я знаю, как виноват перед тобой, знаю, как сильно обидел. Я думал, что ты моя любовь, моя жена, самый близкий мне человек — предала меня! — на выдохе ответил Ник. Громче, чем следовало, вызвав своим напором испуг в огромных синих глазах жены.

Напором и силой ты ничего не добьешься…

— Прости, родная, — мягко сказал он, вовремя вспомнив совет Трейси. Ник столько раз добивался желаемого силой и кипучей энергией, что успел позабыть, как действовать по-другому. Забыл, что не всё можно просто взять, что есть вещи, которые приятны только если их отдали добровольно. Шэрен была для него обжигающей страстью и нежной любовью — самой редкой драгоценностью. Ник безумно хотел, чтобы она вернулась к нему, но вернулась сама, по собственной воле. Он желал, чтобы она снова любила его.

— Думал? — переспросила Шэрен, проигнорировав его мольбу. Она обреченно покачала головой. Ник узнал правду, поэтому приехал. Только зачем? Принести ей извинения за несправедливое обвинение или, возможно?..

— Что тебе нужно, Ник? Знать твой ли это ребенок? Твой, можешь не сомневаться. — Шэрен выдохнула. Ник все-таки отец и должен знать об этом наверняка, а не гадать: правду она сказала или солгала, когда в сердцах заявила, что ребенок не от него. — Если хочешь, можешь навещать его, я не буду против.

«Возможно, ты будешь делать это чаще, чем Виктор», — печально подумала она, а потом искренне произнесла:

— Я тебя прощаю. — Затем с напускным спокойствием добавила: — А теперь я хочу остаться одна.

Шэрен отвернулась, скрывая горькие слезы и кусая губы, чтобы не начать всхлипывать в голос. Еще слово, и она снова кинется ему в ноги, моля не бросать, остаться с ними, а этого делать было нельзя. Ник был нужен ей больше, чем любой другой человек в этом огромном мире, но привязывать к себе мужчину с помощью ребенка, спекулировать на отцовских чувствах она не собиралась. Ник всегда твердо заявлял, что его дети будут расти в полной семье. Скорее всего, именно поэтому они сейчас разговаривают.

Шэрен вздрогнула, когда черное пальто вновь легло на плечи, но в этот раз Ник укутал ее и сомкнул руки на чуть округлившемся животе. Очень нежно и осторожно, согревая дыханием светлую макушку.

— Я не хочу навещать, я хочу растить нашего ребенка. Шэрен, я так люблю тебя, — шептал он. — Позволь мне доказать, что больше не обижу, позволь любить тебя.

Она застыла в его руках, не шевелясь и не дыша.

— Пожалуйста, позволь. — Ник зарылся носом в золотистые волосы, вдыхая их аромат, затем потерся щекой, ощущая их мягкость. — Пожалуйста, милая, пожалуйста! — тихо молил он.

В его словах было столько искреннего раскаяния, столько страха, что она откажет, что прогонит и отвергнет его любовь! Шэрен расслабилась, снова ощутив забытое чувство защищенности, затем обернулась в его руках и прижалась щекой к широкой груди. Там, где билось сердце. Ровно и надежно. Она чувствовала: сейчас оно стучало для нее. И ее душа вторила ему. Теперь все будет хорошо. Шэрен верила в это.

***

Полная луна любопытно заглядывала в широкие окна, заливая нежным, серебристым светом огромную спальню и освещая гладкую обнаженную спину спящей женщины. Шэрен удобно устроилась в надежных объятиях мужа, мерно и спокойно вдыхая свежий воздух, проникавший через приоткрытую балконную створку. Ник отчаянно желал прижать ее к себе еще крепче, но боялся разбудить, поэтому трепетно, едва касаясь, водил пальцами по гладкой коже, даря ласку даже во сне.

Шэрен поехала с ним в Нью-Йорк, маленькими ручками создала для него настоящий дом и навсегда изменила жизнь, подарив любовь, чистую и прекрасную. А через несколько месяцев осчастливит появлением еще одного члена семьи. У них будет сын! Ник давно не чувствовал себя таким нужным, настолько любимым и так искренне любящим. Все это дала ему Шэрен.

Она простила его. Простила по-настоящему и без оговорок. Не вспоминала и не упрекала. Простила то, что вряд ли смог бы простить он сам. И только это омрачало его счастье. Потому что простить самого себя у Ника так и не получилось. Как и бабули Прескотт.

Ник вздрогнул, вспоминая дни, прожитые в Окленде. Пришлось ему нелегко, но он стоически выдержал свалившуюся на него лавину неприязни, глухого неодобрения, которое позже сменилось недовольным смирением. С одной стороны Ник был рад, что у его жены есть такой тыл, с другой, что живут они далеко от Сан-Франциско. Житейская мудрость: «Чем дальше, тем роднее!» в отношении Джанетт Прескотт работала на все сто!

Он потянулся, захватывая пальцами теплое одеяло и прикрывая их тела. Шэрен завозилась на нем, что-то неразборчиво проговорила, затем пушистые ресницы дрогнули, и она открыла глаза. Сонная, теплая, взъерошенная — Ник не сдержался и сильнее прижал ее к себе. Крепко, но аккуратно, боясь надавить на заметно округлившийся живот.

— Почему ты не спишь? — сонно пробормотала Шэрен, уткнувшись носом в его шею.

— Боюсь проснуться, а тебя не будет, — честно признался Ник. Она приподнялась и заглянула ему в глаза.

— Тогда, давай не спать вместе. — Шэрен провела рукой по его груди, намеренно запутавшись в волосах, идущих темной дорожкой к паху и, наконец, обхватила тонкими пальчиками начавший твердеть член.