Поцелуй меня, если осмелишься! (СИ) - Лейк Оливия. Страница 14

— Нет, — улыбнулся он, — я собираюсь тебя соблазнить.

Она успела прошептать: «Нет…» за секунду до его поцелуя. Настойчивого и жесткого. Беспощадно терзавшего ее губы, лишавшего воли и требовавшего подчинения. Мэтт приподнял Лорен за талию и через мгновение практически впечатал в гладкую стену, на корню пресекая любые попытки к сопротивлению. У нее не было возможности ни закричать, ни оттолкнуть его. Все, что ей оставалось — беззвучно молотить маленькими кулачками по широкой спине, в надежде вразумить брата своего псевдожениха и дышать, но и тут оказалась западня. С каждым судорожным вдохом ее все больше опьянял запах кожи Мэтта. Запах тепла и солнца, океанского бриза и горячего песка.

Попытки Лорен остановить это безумие, как оказалось, возымели обратный эффект. Чем активней она била его по спине, тем больше он распалялся. Мэтт плотно прижимал свои бедра к ее, давая понять, как сильно желает Лорен. Подол платья давно взлетел вверх, а его руки то бесстыдно сжимали ягодицы, то нахально исследовали низ живота. Когда Мэтт в очередной раз наткнулся на преграду из нижнего белья, то не церемонясь, подцепил пальцами шелковую ткань и с силой рванул. Через мутную пелену зарождающегося желания, Лорен услышала характерный треск, а через мгновение ее трусики бесформенной массой упали к ногам.

А еще она каким-то задним числом отметила, что Мэтт действительно не собирался ее насиловать. Он умело возбуждал в ней страсть, намеренно доводил до исступления, хотел, чтобы она сама умоляла его не останавливаться. И Лорен была готова умолять. Когда очередная огненная волна прошла по телу, она поняла, что вопреки всем доводам рассудка — сдается. В бою против собственной чувственности Лорен потерпела сокрушительное поражение и, томно вздохнув, развела ноги, позволяя пальцам Мэтта проникнуть еще глубже, давая полную свободу действия. А потом перестала отбиваться, обняла за плечи и жадно ответила на поцелуй. Он глухо простонал и, подхватив ее под ягодицы, отнес в кровать.

Захмелев от накрывшего с головой желания, Лорен решила, что снимать одежду совершенно не обязательно, поэтому просто рванула молнию брюк и обхватила тонкими пальцами жесткий член. Но Мэтт имел абсолютно другие, далекоидущие планы. Он насмешливо улыбнулся ее нетерпеливости и с завидной аккуратностью, которую не суждено было испытать ее трусикам, освободил женское тело от платья.

Лорен приподнялась на локтях и даже потянулась за простыней, в попытке прикрыть грудь, настолько смущающим был взгляд Мэтта. Он быстро избавлялся от одежды и пристально, с пугающей откровенностью рассматривал ее наготу. Она бы и рада ему ответить таким же наглым взглядом, но сейчас стыдилась опустить глаза ниже его груди.

— Ты красивая, Лорен, — тихо заметил Мэтт и опустился меж ее ног. Она задыхалась от его ласк. Горячие губы с жадностью голодающего исследовали ее тело: покусывали соски, целовали плоский живот, поочередно оставляли влажные дорожки на внутренней стороне бедер. Лорен зарылась пальцами в темные непослушные волосы Мэтта и, не сдерживая стонов, полностью отдалась во власть инстинктам.

— Все ведь по согласию, Лорен? — прошептал ей в губы Мэтт. Она открыла глаза и, встретившись с его потемневшим горящим взглядом, едва заметно кивнула. Он накрыл ее губы своими и глубоко вошел. Не осталось больше ни сомнений, ни противоречий, только два сплетающихся в страстных объятиях тела, жаждущих забыть, пусть ненадолго, все, что их мучило последние дни, и раствориться в сладкой истоме, дарованной физическим наслаждением.

Никаких если, никаких нет

Лорен проснулась от того, что ей прямо в лицо светило озорное весеннее солнце, а с открытого балкона в комнату проникала полуденная духота. Она перевернулась на другой бок и, нехотя открыв глаза, подумала, что если так пойдет дальше, то к июню Нью-Йорк будет напоминать огромную, забитую под завязку людьми парную, а не город со сравнительно приятным океаническим климатом.

Она тяжело вздохнула и поморщилась, ощущая неприятную сухость во рту. Желание менять горизонтальное положение на какое-либо другое отсутствовало напрочь, но организм не принимал никаких возражений и настойчиво требовал посетить уборную. Лорен, как сомнамбула, поплелась в ванную и мысленно послала Дэнни тысячу благодарностей. Она точно знала: не все гостевые спальни были оснащены собственным туалетом и душем, и сейчас радовалась, что ее поселили именно в этой комнате.

— М-да, поле битвы — Земля… — покончив с насущными делами, проговорила Лорен и задумчиво оглядела раскинувшийся перед ней беспорядок.

Скомканные простыни, сброшенные на пол подушки, остатки ее белья и мятое платье, несколько пустых упаковок от презервативов — если бы это было местом преступления, то улики не заставили бы себя долго искать.

— Мог бы и прибрать за собой, — проворчала она, но мысленно поставила Мэтту жирный плюс, за то, что хотя бы избавил ее от уборки использованного содержимого тех самых упаковок.

Одеваться, равно как и покидать свою спальню, Лорен не хотелось, поэтому, подцепив пальцами подушку, она бросила ее на кровать. Удобно устроившись, Лорен посмотрела на циферблат маленьких наручных часов, которые вчера даже снять не успела, и подумала, что ничего удивительного в том, что она проснулась одна, нет. Вездесущее яркое солнце подсказывало, что уже далеко не утро, но двенадцать дня — это неожиданно.

Она сладко потянулась и прикрыла глаза. Размышлять сейчас о неразумности своего поведения желания не было. Чуть позже, когда воспоминания немного побледнеют, а ощущение приятной ломоты в теле сойдет на нет, Лорен обязательно займется восстановлением пошатнувшихся нравственных ориентиров и даже посыплет голову пеплом, искренне раскаиваясь в том, что подвела друзей. Вряд ли после всего произошедшего ей удастся довести задуманное до конца. И как эта ночь аукнется Дэнни, Лорен представляла весьма смутно. Мэтт может в жесткой форме запретить жениться на девушке не из их круга, мотивируя свое решение полнейшей распущенностью таких особ, и тогда прощай большая дружная семья. А может, наоборот, раскаяться и попытаться загладить свою вину, согласившись с выбором брата, если, конечно, девушка будет отличаться от Лорен. Мэтта она знала плохо, и какой вариант он выберет не имела представления. Но что она знала точно — спать с невестой брата нехорошо, очень нехорошо.

— Ох, ну и ввязалась ты в авантюру, подружка, — вздохнув, вслух произнесла Лорен, а потом цокнула, прогоняя мысли, которым не хотела придаваться сейчас. Сейчас она собиралась насладиться воспоминаниями и воскресить в памяти прошедшую ночь. Жаркие ласки, сладкие поцелуи и сет из трех восхитительных оргазмов. Руки сами легли на грудь, Лорен чуть сжала ее и, нежно погладив соски, спустилась сначала к животу, затем ниже, туда, где вчера был Мэтт. Она легкими, почти невесомыми движениями касалась клитора, ощущая, как кровь начинает быстрее бежать по венам, как тлеющие угольки желания заново разгораются, наполняя все тело жаром.

— Лорен, неужели тебе настолько мало одного мужчины, что приходится дорабатывать руками? — Мэтт насмешливо покачал головой и приблизился к кровати. — Но ты продолжай, мне нравится смотреть.

Лорен замерла, готовая провалиться под землю. Что ее застанут за таким интимным занятием, она и представить не могла! Ей даже смотреть на себя в зеркало было не нужно, она чувствовала, как предательски вспыхнули щеки, а затем краска стыда распространилась по всему телу. Благо еще, что загар хоть немного спасал от тотальной схожести по цветовой гамме с вареным крабом.

— А что это за румянец? — не унимался Мэтт. — Смущаешься?! Лорен, только не говори, что никогда не удовлетворяла себя при мужчине. Тебе ли не знать, как это возбуждает.

Лорен натянула по самую шею лежавшее рядом тонкое одеяло, села в постели и, схватив подушку, швырнула ее в улыбавшегося Мэтта.

— Убирайся! Какого черта ты без стука вошел в мою спальню?

Лучшая защита — это нападение и Лорен решила воспользоваться этой философской мудростью. Лучше она будет злиться, чем сгорать под насмешливым взглядом серых глаз. Тем более, что Мэтт жутко раздражал, как своим прекрасным настроением, будто канарейку проглотил, так и внешним видом. По нему и не скажешь, что они провели бурную бессонную ночь.