Горечь войны - Фергюсон Ниал. Страница 19

Глава 2

Империи, союзы и эдвардианская политика умиротворения

Империализм: экономика и власть

Резолюция “О милитаризме и международных конфликтах”, принятая в августе 1907 года на VII конгрессе Второго интернационала в Штутгарте, представляет собой классическое марксистское изложение причин войны:

Когда началась Первая мировая война, повергшая Второй интернационал в замешательство, левые сделали этот довод догмой. Немецкий социал-демократ Фридрих Эберт в январе 1915 года заявил:

По мнению “революционного пораженца” Владимира Ленина (это один из немногих социалистических лидеров, открыто желавших поражения своей стране), война явилась продуктом империализма. Борьба великих держав за внешние рынки, вызванная падением нормы прибыли на собственных внутренних рынках, могла закончиться лишь самоубийственной войной. А общественные последствия конфликта, в свою очередь, должны были приблизить долгожданную международную революцию пролетариата и “гражданскую войну” против правящих классов, на чем с начала войны настаивал Ленин ³.

Историки из стран социалистического лагеря придерживались этого курса до революционных событий 1989–1991 годов, отменивших сомнительные достижения Ленина и его товарищей. Так, Виллибальд Гуче (ГДР) утверждал (в книге, опубликованной через год после падения Берлинской стены), что к 1914 году, кроме “горнодобывающих и сталелитейных монополий, к войне склонялись и влиятельные представители крупных банков, электротехнических и судостроительных корпораций” ⁴. Его коллега Цильх критиковал “однозначно агрессивные цели” президента Рейхсбанка Рудольфа Хафенштайна накануне войны ⁵.

На первый взгляд, имелась причина думать, будто война была в интересах капиталистов. Например, военная промышленность в случае крупного конфликта, разумеется, получала бы невероятно выгодные подряды. Английское подразделение банка Ротшильдов (которое и для марксистов, и для антисемитов олицетворяло пагубную власть международного капитала) имело финансовые связи с компанией “Максим – Норденфельд” (чью продукцию Хилэр Беллок считал европейским ключом к превосходству) и в 1897 году способствовало ее поглощению концерном “Виккерс” ⁶. Австрийские Ротшильды также проявляли интерес к военной промышленности: принадлежавший им Витковицкий металлургический завод являлся важным поставщиком чугуна и стали австрийскому ВМФ и позднее снабжал австрийскую армию боеприпасами. Германские верфи, в свою очередь, получили крупные подряды на исполнение кораблестроительной программы гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица. В целом 63 из 86 военных кораблей, сданных в эксплуатацию в 1898–1913 годах, были построены несколькими частными фирмами. Более 1/5 заказов гамбургской верфи “Блом унд Фосс”, которая чуть ли не монополизировала постройку тяжелых крейсеров, приходилось на ВМФ ⁷.

К огорчению марксистов, нет почти никаких доказательств того, что в силу приведенных соображений деловые круги желали большой войны в Европе. Подавляющее большинство лондонских банкиров приходило в ужас при мысли о конфликте, в том числе потому, что война грозила банкротством большинству, если не всем, крупным акцептным домам, участвовавшим в финансировании международной торговли (см. главу 7). Ротшильды тщетно пытались не допустить англо-германского конфликта, и поэтому редактор внешнеполитического отдела Times Генри Уикхем Стид объявил о “потугах немецко-еврейских международных финансистов принудить нас выступить в поддержку нейтралитета” ⁸. Ни судовладелец Альберт Баллин, ни банкир Макс Варбург (они были среди немногих немецких бизнесменов, имевших четкое представление о ходе событий во время Июльского кризиса) не желали войны. 21 июня 1914 года после приема в Гамбурге кайзер в беседе с Варбургом обрисовал положение Германии и в заключение “поинтересовался… не лучше ли не ждать и нанести удар сейчас [по России и Франции]”. Варбург “посоветовал не делать” этого:

В 1913 году Карл Гельферих, директор Дойче банка, опубликовал книгу “Национальное богатство Германии в 1888–1913 гг.” с целью обосновать как раз эту точку зрения. Показатели металлургического производства в Германии превысили английские, а ее национальный доход стал больше французского. Нет никаких доказательств того, что Гельфферих предчувствовал приближение катастрофы, которая остановила экономический рост: он был целиком поглощен переговорами о концессии на строительство и эксплуатацию Багдадской железной дороги ¹⁰. Несмотря на интерес Вальтера Ратенау, главы “Всеобщей электрической компании” (AEG), к теме мобилизации экономики, он не сумел заразить имперских чиновников идеей “экономического Генштаба”, и Бетман-Гольвег проигнорировал мнение Ратенау, отговаривавшего от вступления от войны на стороне Австрии в 1914 году ¹¹. И, напротив, когда Хафенштайн 18 июня 1914 года пригласил в Рейхсбанк руководителей восьми главных акционерных банков, чтобы попросить их увеличить норму резервного покрытия (чтобы ослабить опасность валютного кризиса в случае войны), они вежливо, но твердо посоветовали ему забыть об этом ¹². Единственное доказательство стремления капиталистов к войне, которое удалось найти Гуче, – высказывание персоны совершенно нетипичной, Альфреда Гугенберга, директора по финансам оружейной фирмы “Фридрих Крупп АГ”. Промышленнику Гуго Стиннесу настолько претила мысль о войне, что в 1914 году он учредил в Донкастере компанию “Юнион майнинг”, чтобы применить немецкие технологии на английских угольных месторождениях ¹³.

Таким образом, марксистское видение причин войны можно отправить (вслед за режимами, которые его придерживались) в мусорную корзину истории. Почти без критического рассмотрения остается, однако, другое видение роли экономических причин в событиях 1914 года. Так, Пол Кеннеди отстаивал взгляд на экономику как на одно из “условий дипломатии” – определяющий фактор силы, которую можно представить в показателях численности населения, объема промышленного производства, металлургического производства, а также энергоемкости. С этой точки зрения у политиков было больше “свободы воли” для империалистической экспансии без учета интересов деловых кругов, однако экономические ресурсы страны естественным образом ограничивают такую экспансию, и она в определенный момент становится непосильной ¹⁴. С этой точки зрения Англия в 1914 году находилась в относительном упадке и страдала от империалистического “перенапряжения”, а ее соперница Германия, напротив, испытывала мощный подъем. Кеннеди и его многочисленные последователи считают, что показатели экономического и промышленного развития, а также увеличение объема экспорта указывают если не на неизбежность, то хотя бы вероятность конфронтации между клонящейся к упадку Англией и поднимающейся Германией ¹⁵.