Керрая. Одна любовь на троих. Книга 2 (СИ) - Ручей Наталья. Страница 49

И я без страха ответила на поцелуй, я даже забыла о тех неудачных, что у меня были с Кайлом и Этаном.

С Йаго было иначе.

Его губы были сухими, горячими, они как пустыня, просили не отворачиваться, не ускользать, не пугаться, что здесь так жарко. Потому что жар — это не плохо, это приятно, если взаимно. Его губы скользили поверх моих, мучая, вопрошая, и когда я приоткрыла свои, впитала вдох оборотня, смешанный с тихим стоном. Мне понравилось, когда жарко и на двоих. Мне понравилось, когда неспешно и нежно. Мне понравилось, когда задыхаешься и хочешь еще, и понравилось, зарываясь пальцами в волосы, ловить солнце. Мне понравилось, когда поначалу нерешительно, чтобы не испугать, оборотень провел языком по нижней губе, а потом углубил поцелуй, и я ахнула в его губы от нахлынувшей нежности.

Я терялась в его серых глазах, которые в какой-то момент показались черными. Я не могла контролировать свои руки, которые бесстыдно порхали по мужскому лицу, изучая, пробуя, привыкая, а когда становилось слишком томительно-сладко, спускались к плечам и впивались в них, намекая, чтобы держал… держал меня крепче. Я чувствовала его ладонь в моих волосах, отстраненно отмечая, что вторая поглаживает мою спину — он был близко, как никогда, и держал меня, как я безмолвно просила, но мне почему-то казалось, что этого мало, что я все равно от него ускользаю…

Куда? К кому?

Я не знала.

Я не хотела.

Но чем слаще становились поцелуи Йаго, тем сильнее я дрожала в его руках, чувствуя, что у нас мало времени. Не знаю, почему. Не знаю, что случится. Он — оборотень, я его пара, и значит, он никогда не бросит и не уйдет, но… мало…

— Керрая, — позвал меня мужской голос, заставив распахнуть ресницы и посмотреть на него, красивого и ни о чем не подозревающего. — Что случилось? Я тебя не обижу. Не трону больше, я контролирую, где грань.

— Да, — выдавила я хрипло, — знаю.

— Я чувствую тебя, — напомнил он. — Тебя пронизывает страх, и я хочу узнать, чем он вызван.

— Я… — замешкалась, потому что понятия не имела, что сказать ему, как объяснить то, чего не понимала сама. — Не знаю, что на меня нашло. Правда, просто… вдруг показалось, что у нас с тобой мало времени.

Я видела, как в глазах оборотня, вернувших себе серый цвет, мелькнуло облегчение. Он прислонился лбом к моему и тихо шепнул, почти в самые губы:

— Не бойся, у тебя столько времени, сколько захочешь. Я тебя торопить не буду.

— Обещаешь?

— Да.

И я сама прикоснулась к его губам своими, как бы благодаря, а на самом деле, потому что хотелось, потому что мне понравилось его целовать, а еще пытаясь впитать в себя его облегчение и его веру в нас, потому что моя вера была просто раздавлена интуицией, и даже подбежавшие веселые зверьки не оживили ее…

Вернувшись после прогулки с Йаго, я заверила родителей, что все хорошо, выслушала их мнение, что на первый взгляд парень вроде бы неплохой, только надо еще присмотреться, пообещала, что так и сделаю, сослалась на то, что немного устала от жары, а есть не хочу, и спряталась в комнате. От их внимательных глаз, от чутья, которое почти вслух вопило, что у меня нет времени «присмотреться», от зверьков, которые после съеденного корня крутились юлой и никак не могли успокоиться.

Мне хотелось побыть одной, разобраться, вот только на город давно опустился вечер, а я так и сидела у распахнутого окна, вдыхала чуть охладившийся ветер, и в мыслях моих по-прежнему царил хаос.

Завтра день рождения Кайла, у меня нет подарка, нет даже идеи, что ему подарить, что одеть, что говорить, как вести себя среди важных гостей, но я не могла думать о таких мелочах в то время, когда почти физически ощущала, что теряю Йаго.

Мы договорились, что он завтра зайдет, он пообещал, что на празднике будет рядом, заверил, что мне нечего бояться, но я боялась. Я чувствовала, что мой визит в замок многое изменит, и в первую очередь наши хрупкие отношения, но сильнее пугало другое. Четкое понимание, что я не могу это остановить.

От грустных размышлений я отвлеклась, только когда мама позвала ужинать. Есть не хотелось, но вызывать у нее беспричинное беспокойство хотелось еще меньше, поэтому я ела, я разговаривала, я даже смеялась над чем-то, но у меня возникло ощущение, что с каждым моим словом, с каждой моей улыбкой во мне что-то гаснет.

Только намного позже я поняла, что так уходило время, которое оставалось у меня до точки невозврата, которая не просто затянет и встряхнет, а перевернет мою жизнь…

Я пыталась вести себя, как обычно, я даже пыталась после ужина повторить материал, чтобы не завалить экзамен, но я бы точно его завалила, если бы до этого не готовилась. На моих коленях лежали конспекты, в полутемной комнате тихо, чтобы не мешать, готовились ко сну зверьки, надо мной кружились светлячки, а я опять сидела на подоконнике и смотрела на улицу. Долго смотрела, пока не начало клонить в сон, а когда я переоделась и легла в кровать, и когда сон окутал меня, мелькнуло еще одно странное ощущение. Мне показалось, что это не мягкий сон, а руки, мужские руки прикасаются ко мне.

Нежно, стараясь не разбудить, сдержаться… Я чувствовала, как медленно ползет моя ночная сорочка вверх, и как обнаженную кожу обжигают горячие пальцы, которые не хотят причинить боль — нет. Они хотят, чтобы я узнала их, они хотят, чтобы я запомнила, они хотят подарить мне первую ласку. Так странно, что мне приснился этот сон, и так странно, что шепот показался очень знакомым, но я не могла вспомнить, где его слышала.

Шепот и шепот, какая разница? Но нет, я напрягалась, вспоминая: для меня было важно узнать его. Мелькнули воспоминания, как я лежу в лесном домике, голова кружится, мысли путаются от того, что простыла, а тихий шепот ворчливо уговаривает пить что-то противное, и даже когда я послушно выпиваю отвар, он все равно ворчит. А когда я требую, чтобы он ушел, если я ему так не нравлюсь, он говорит, что нравлюсь, в этом-то и проблема, и исчезает, захватив с собой хворь…

Мне кажется, этот шепот оттуда, и именно поэтому когда мужские пальцы прикасаются к губам, качаю головой и шепчу ему:

— Йаго…

Имея в виду, что это не он. Не тигр, с которым было так уютно и так спокойно. Но тот, кто пришел в мой сон, понимает по-своему, и приглушенно рычит, приближая свои губы к моим:

— Нет, не Йаго, сейчас ты сравнишь. Я хочу, чтобы ты поняла разницу.

И, дыхнув в мои губы, целует.

А я действительно чувствую разницу. Те поцелуи, что были с Йаго, жаркие, заманивающие в свой жар нежностью, легким касанием, были переплетены с солнечным светом, а эти напоминали темную пропасть, в которую хотелось падать до бесконечности.

И я падала.

С тихим стоном, с тяжелым дыханием и с поцелуями россыпью по всему лицу, чтобы могла отдышаться, и с моим именем на мужских устах.

Я тянулась за голосом, отзывалась на прикосновения, дрожала под умелыми пальцами, которые скользили по моим оголенным ногам, раздвигая их, заставляя открыться. Не могла, не хотела вырываться из этого сна, наслаждаясь первым прикосновением, от которого стыдно и сладко одновременно. Это ведь сон, и мне не было страшно, несмотря на то, что я видела только тень вместо мужской фигуры, и когда он попросил меня не зажиматься, я послушно расслабилась, и ласка усилилась. И только когда стало особенно остро, я испугалась и прошептала, перехватив мужскую ладонь:

— Это ведь сон?

— Да, — услышала шепот.

— Поклянись!

— Пока сон, — мужская ладонь и не думала вырываться, пальцам было удобно и так, и они заскользили вновь, найдя точку, от которой у меня снова перехватило дыхание. — Пока только сон, но так будет, Керрая. Слышишь? Так будет!

Я не спорила. Не могла говорить от нахлынувших ощущений, только качнулась навстречу, вызвав знакомый смешок.

— Вот твои желания, Керрая. Вот твои чувства. Днем ты прячешься, притворяешься, но ночью я в твоих мыслях.

— Не надейся! — пытаюсь свести бедра, но он не разрешает, разводит еще сильнее, ложась между ними, и я нервно дрожу от дыхания, которое окутывает меня… там…