Твое желание. Фрол (СИ) - Ручей Наталья. Страница 32

За ночь дороги расчистили, но такое ощущение, что половина пассажиров не смогли уехать с работы еще вчера, потому что сегодня маршрутки полупустые. На работу я приезжаю вовремя, поэтому позволяю себе чуть задержаться у бизнес-центра, медленно выдыхаю и только потом решительно открываю дверь.

В нашем офисе слухи распространяются молниеносно, но мои опасения, что каким-то образом обо мне и директоре уже все в курсе, не подтверждаются. В коридоре по-прежнему дефилируют менеджеры и злости в их взглядах не больше обычного. А Марья Ивановна так же спокойно жует конфеты.

— Обновили запасы? — после приветствия, киваю на пять коробок конфет, которые замечаю у нее на столе.

— Это нас Фрол Константинович с тобой угостил, — расцветает улыбкой женщина.

— Зачем? — поражаюсь я.

— Ну как же, — бухгалтер даже отвлекается от щелканья мышкой, позволяя воздушным шарикам избежать неминуемого расстрела. — У нас такая ответственная профессия! Нам постоянно глюкоза нужна!

Ну ладно, пожимаю плечами. Если директор так заботится о своем коллективе…

Хотя есть у меня подозрения, что он хочет ускорить процесс, когда мой свитер станет мне маловат в области грудной клетки.

— И кстати, смотри… — говорит Марья Ивановна и, оставив конфеты в покое, добровольно и без всякой нужды встает со своего кресла и идет к подоконнику.

Пока я присматриваюсь к ней, пытаясь понять, к чему конкретно она хочет привлечь мое внимание и что могло измениться — то ли прическа, то ли фигура, то ли одежда, моя начальница осторожно раздвигает шторы и с благоговением произносит:

— Тоже Фрол Константинович утром принес.

Женщина отходит чуть в сторону, и я замечаю на подоконнике два горшка с трогательными белыми и нежно-голубыми цветами.

— Это антуриум и шлюмбергера, — представляет бухгалтер новых питомцев, потом оборачивается ко мне и задумчиво говорит: — Знаешь, а ведь я поняла, почему у нас появились эти цветы.

— Почему? — выдавливаю с трудом.

У меня сильно пересыхает в горле в ожидании ее реакции на мои отношения с руководством, но я жалею лишь об одном. Жаль, что перечисляя моменты ухаживания, я не упомянула о симпатии к рыбкам — сейчас меня бы устроила даже вода из аквариума.

— Потому что, помимо того, что они символизируют счастье и приход мужчины в дом, — просвещает меня Марья Ивановна, — они так же отгоняют от дома непрошеных и негативных людей. Ну, в данном случае — из нашего кабинета.

И только моя начальница заканчивает свою речь, как дверь открывается и входит менеджер Таня.

— Тебя там директор вызывает, — сообщает мне тоном секретаря, недовольного жизнью.

И не уходит, продолжает стоять в дверях.

Я бросаю многозначительный взгляд на Марью Ивановну, а та, недолго думая, подхватывает с подоконника горшок с белым цветком и начинает водить им из стороны в сторону. Раз. Другой. Третий. Активно так. И все в виде креста.

— Срочно, — добавляет Таня и с круглыми глазами поспешно уходит, не забыв плотно прикрыть за собой дверь.

— Вот! — Марья Ивановна с гордостью возвращает цветок на подоконник, и нежно поглаживая листочек, поясняет свои внезапные шаманские мансы. — Работает же!

Ну ладно, пусть так. Пора и мне поработать. Иду в кабинет руководства, раз вызывали.

Фрол, как и прежде, стоит у столешницы, скрестив руки. Внимательно следит за тем, как я захожу в кабинет, останавливаюсь в нерешительности и изо всех сил стараюсь смотреть куда угодно, но не на его губы.

— Привет, — нарушаю молчание.

Он кивает, не сводя с меня взгляда.

— Цветы, которые ты подарил Марье Ивановне, очень красивые, — добавляю я.

— Я подарил их тебе, — он слегка пожимает плечами. — Ты же не хотела, чтобы на работе кто-нибудь догадался, вот я и придумал, как это обойти.

— Кофе, конфеты, цветы, — перечисляю с улыбкой я. — Идешь по ускоренной программе.

— Просто знаю, чего хочу.

— И… — я поправляю воротничок, который мешает дышать, — что дальше? Совместный ужин?

Он усмехается, что делает его в разы притягательней. Медленно, жестом заправского фокусника, достает из кармана рубашки какие-то разноцветные карточки и, отделив две из них, говорит:

— Когда ты узнаешь, смеюсь ли я над клоунами и заглядываю ли под юбку гимнасткам… — кладет эти карточки на стол позади себя, достает другие и продолжает: — Когда ты узнаешь, прячусь ли я за спину впереди сидящего на фильмах ужасов и сколько извожу платков на мелодрамах… — кладет четыре карточки так же на стол и достает еще две. — И когда ты пару раз поднимешь меня с холодного льда, обнимешь сама и захочешь согреть…

Он кладет эти карточки к остальным, приближается ко мне, уже привычным жестом приподнимает мой подбородок, чтобы видеть мои глаза, и уверенно говорит:

— Я приглашу тебя на ужин. Наедине. И обязательно запру дверь, чтобы ты не сумела сбежать, пока я буду узнавать тебя тем способом, которым давно хочу.

Заметив хитринку в его глазах, задаю зудящий вопрос:

— А… все билеты на сегодня?

— Я же говорил, — отвечает он с коварной улыбкой, — что все важное обо мне ты уже знаешь.

Заметив, что вместо него я смотрю на карточки на столе, он делает шаг в сторону, чтобы мне было видно получше. Один, два, три… восемь… — машинально считаю я.

— Оля, — слышу вкрадчивый голос уже позади себя.

Но обернуться мне не позволяют — руки мужчины ложатся на мой живот, а губы дразнятся, поглаживая мочку уха.

— Что-то не так? — невинно интересуется он, когда я вздрагиваю.

— Да нет, — бормочу неуверенно я, — просто мне кажется, что твой способ «знакомства поближе» не сработает с первого раза.

— Ты во мне сомневаешься? — усмехается Фрол, делая плавное движение бедрами и вжимаясь в меня напряженным пахом.

— Я в себе сомневаюсь… — густо краснею, но не отталкиваю и не вырываюсь, мне нравится ощущать его желание, нравится делать большие глотки его запаха. — Просто… даже если мы успеем посетить всего два мероприятия из четырех запланированных, я усну, не дождавшись ужина.

Смешок в мое ухо приятно щекочет нервные окончания.

Руки Фрола, огладив мой впалый живот, плавно поднимаются вверх, минуют грудь, довольствуясь тем, что я плотнее прижимаюсь к мужчине, пытаясь избежать этой ласки, поднимаются к вороту блузы и по-хозяйски расстегивают верхнюю пуговицу.

— Меня устроит, если ты уснешь рядом со мной, — его голос становится глуше и более хриплым, а пальцы расстегивают еще одну пуговицу. — И если ты наденешь одну из этих блузочек, которые хочется снимать медленно… чтобы ты привыкала ко мне, чтобы видеть, как темнеют твои глаза и то, как ты дрожишь от каждого моего прикосновения… даже если ты будешь спать…

— Очередная фантазия? — несмотря на все старания, мой голос все же срывается, когда пальцы мужчины застывают возле очередной пуговички и прокручивают ее, как бы раздумывая: расстегивать или оставить хоть какие-то рамки приличия.

— Нет, — возражает Фрол непривычно мягко. — Пункт плана, который мы с тобой обязательно выполним.

Плана…

То есть, все, что он сейчас делает — это тоже всего лишь пунктики плана…

И я в том числе.

— Уверен? — замираю в его руках.

И он, видимо, чувствует мое напряжение, чувствует, как я ускользаю от него, хотя пока остаюсь в объятиях.

Разворачивает к себе, всматривается в глаза и уже другим тоном, строгим, чуть резковатым, ставит вопрос:

— В себе и своих желаниях я уверен. А чего хочешь ты, Оля?

Вопрос неожиданно ставит в тупик.

— Только не говори банальность вроде — «мир во всем мире» и «пусть всегда будет солнце», — просит вдогонку Фрол. — Здоровье близких и родных тоже оставим вне этой темы. Это понятно по умолчанию. Чего ты хочешь еще? Ты. Для себя.

Вздыхаю.

Приходится думать по новой.

И Фрол точно не хочет облегчить мне задачу, потому что, выждав пару минут, говорит: