Пара для дракона, или Просто добавь воды (СИ) - Чернышова Алиса. Страница 16

Девочка подошла и невесомо коснулась к свободной руке дракона.

— Ты странный, — шепнула она и растаяла. Сердце Мики выровнялось — кошмар отступил.

И только кровавый отпечаток детской ладошки, который Ос так и не нашёл в себе силы стереть, исчез лишь с первыми лучами рассветного солнца, когда его пара проснулась, лениво потягиваясь.

— Ты мне снился, — сказала она, и солнце отразилось теплом в её чудесных глазах.

— Я рад, — улыбнулся Ос. Она тут же взъерошилась, расфыркалась, как миленький маленький ёжик.

— Что, если это был кошмар? Рад все равно?

— Конечно, — сказал советник серьёзно, — Сны отражают работу нашего подсознания, и мне приятно знать, что во сне твоё тянется ко мне.

Она опасно сверкнула глазами:

— Как твоё эго проходит в двери?

— О, обычно оно для этого наклоняется, — отозвался дракон, после чего заслужил-таки довольно сильный тычок в плечо. Настроение улучшилось — дразнить её, определённо, было одно удовольствие.

— Скоро повернём на запад, — сказала она, помолчав, — Пока будет возможность, пойдём вдоль реки Ма-ко: и погоню, если после феерверка у ворот Баккаты найдутся экстремалы, со следа собьём, и хорошенечко напоим улиток перед пустыней Хо.

При упоминании пустыни Ос мысленно вздохнул: кто бы ему сказал, что он в здравом уме и полной памяти туда вернётся, только посмеялся бы. Хотя за столько столетий уж ему-то стоило бы привыкнуть, что жизнь раз за разом опровергает саму возможность овеществления слова "никогда".

— Ненавижу пустыню Хо, — озвучила его пара его же мысли, — Сплошь выжженные камни и песок, смерчи то там, то тут, просто безумие какое-то. Для чего вообще нужно такое место?

— Когда-то на месте пустыни Хо был лес, — пояснил дракон, вспоминая успокаивающий шелест реки и рассказы отца, — Такой же, как Шатаку, только главной рекой там была Хоро, не такая полноводная, как Йорам, но куда более разветвлённая. Хорона звали богиню-змею, что жила в реке и была негласной госпожой этих земель. В центре тех лесов стояло государство, от которого остались ныне только осколки островов-оазисов. А в те времена это было самое развитое людское царство, которое достигло невиданных высот в магии, особенно в чарах призыва. И вот, в какой-то момент богиня Хорона и царь, чьё имя стерли пески времени, поссорились не на шутку: люди вырубали алые многовековые деревья ради уникальной древесины, и от этого река обращалась болотом. Царь с богиней так и не пришли к согласию, и Хорона обернулась невиданными в своей жестокости напастями: выходила из берегов, приносила с собой тучи насекомых, в чьих хоботках прятались различные хвори, топила всяческого, кто пытался приблизиться к воде. И вот тогда-то царь и решил убить её.

Мика, слушавшая рассказ с широко открытыми глазами, выдохнула:

— Он что, был совершенно больной на голову? Убить бога — это же просто…

— Вполне реально, — пожал плечами Ос, — Вопрос цены: насколько ты одержим желанием это сделать. Тот царь был личностью целеустремлённой и в достаточной мере безумной, к тому же, он был политиком до мозга костей. А старое известное правило власти гласит: либо контролируй союзника, либо уничтожь. И царь вполне разумно — с его точки зрения — расудил, что без богини река будет просто потоком воды, с которым люди смогут делать все, что пожелают. С этими мыслями он и пришёл к своим колдунам — абсолютно безумным фанатикам своего дела, что, впрочем, не мешало, а скорее даже позволяло им быть поистине великими мастерами. Они быстро предложили решение: изменить сам исток реки, чтобы Хоро перестала существовать, разлилась окончательно во множество других рек.

— Полное безумие, — пробормотала Мика с почти что священным ужасом, — Как эта хрень вообще пришла к ним в голову?

— О, — усмехнулся Ос, — У них был добрый советчик — пленённый одной из волшебниц западный ветер. Она призвала его, связала чарами его крылья, сделала своим любовником и поверила в его ответную страсть, совсем позабыв о том, что никакое божество или дух не простит неволи. Этот ветер и посоветовал им такое решение, а они в своем высокомерии посчитали это не худшей из идей. В итоге, они пришли туда, где ныне расположен Разделяющий Хребет, и призвали духов земли изменить исток реки. И духи откликнулись, но, пожалуй, все же не совсем так, как от них ожидали люди. Собственно, после великого землетрясения, не стихавшего семь дней и ночей, все Прибрежье, кроме нынешней Ирребы, ушло под воду, а континент разрезал Разделяющий Хребет, принося с собой портальные изломы, ставшие после бичем многих земель. Но нельзя не признать, что в некоторой мере им удалось: облака с дождём цеплялись за макушки гор и не могли пройти дальше, отчего исковерканные после ритуала истоки Хоро окончательно иссохли. Богиня умерла, и вместе с ней — леса, и все реки. А вот тот самый пленный ветер освободился от оков, напитался портальной магией и в итоге стал называться Рах, бог-суховей, грозный покровитель пустыни Хо.

— А что он сделал с той колдуньей, которая его пленила? — уточнила Мика тихо.

— Сделал своей рабыней, — усмехнулся Ос, — Даровал вечную жизнь, полную беспрекословного подчинения ему одному. Говорят, у них даже были дети.

— У бога и человека? Я читала, это невоможно! Или…

Ос посмотрел на Мику с некоторой иронией, но сказал:

— Возможно, просто бывает очень, очень редко.

Мика нервно дёрнула щекой:

— Моя матушка, видимо, чего-то такого наслушалась. Она думала, что мой папаша — бог леса. Хотя, у мамаши была больная фантазия при отсутствии мозга, так что…

— Ну, — Ос понимал, что касается опасной темы, потому старался говорить мягко, — С учётом уровня твоего дара и его направленности, а также некоторых особенностей запаха, не удивился бы, если бы она в этом конкретном случае говорила правду. Конечно, необязательно говорить о нём "бог". Можно сказать, это был дух природы, скорее всего, какого-то вполне конкретного большого леса, достаточно важного для того, чтобы его хранитель смог материализоваться.

Мика невесело хмыкнула:

— Может и так, хотя, как по мне, это был какой-то заезжий маг земли, который походя ездил матушке по ушам. Она мужикам верила безоговорочно, что бы они ни сказали, можешь быть уверен. Даже когда я орала, ревела, пыталась доказать, она все равно…

Она на полуслове умолкла, и дракон не стал спрашивать. О да, он понимал, хотя никогда не верил, что подобное хоть как-то может коснуться его лично. А теперь перед глазами всплывали строчки из досье, переиначиваясь, перестраиваясь под новый манер. В горле стоял мерзкий комок — не какой-то ребёнок из страшных историй, о которых рассказывают порой криминальные хроники, а его пара. Он посмеялся сам с себя — но ведь в подобное никогда не верится, верно? Возможно, потому девочки и мальчики, проходящие сквозь подобное, и остаются одни.

— Короче, дура она была, — продолжила Мика, — Но красивая. Может, потому на неё и правда мог клюнуть какой-то божок местного разлива. Я никогда в это до конца не верила, но если ты говоришь… Ты вот много детей богов встречал?

— Троих, считая тебя, — вздохнул Ос. Было время, когда он чуть ли не весь мир перевернул, разыскивая себе подобных в надежде обрести в их лице дружбу и семью.

— И какие они были? Ну, остальные двое?

— Очень разные. Общего у них было только то, что они были очень далеки и от людей, и от богов, а потому в некоторой мере и уникальны, и одиноки одновременно.

В глазах Мики отразилась печаль понимания.

— Логично, — бросила она устало, — Ни рыба, ни мясо.

Ос покачал головой — какой она ещё, по-сути, ребёнок!

— Небо моё, — сказал он мягко, — Все разумные, будь то драконы, фейри или даже люди, по-своему очень одиноки. Это там, в далях неназываемого, все мы парим вместе, то становясь единым целым, то распадаясь на сотни осколков. Но, если нам хватает глупости родиться, это уже шаг к одиночеству. Только магическим расам в этом везёт чуть больше — мы, парившие вместе там, можем узнать друг друга даже здесь, в поразительно — до тошноты — реальном мире.