Чистый лист - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 11

Понять бы еще, где была старая…

Недич присоединился ко мне в исключительно деловом настроении, пришлось догонять и настраиваться на конструктивный лад. Раз уж моей физиономией теперь нельзя пугать маленьких детей, Май решил не откладывать в долгий ящик визит к поверенному и решение вопроса с документами. А для этого стоило продумать пресловутую легенду, начиная с фамилии и места рождения.

Согласно придуманной версии отцом моим был Обрад Грол, погибший знакомый Мая, местный уроженец и очень необщительный субъект. Чтобы объяснить отсутствие у меня матери, ее пришлось убить родами при загадочных обстоятельствах: несчастную женщину подобрали на берегу жители острова Брадицы, ближайшего к расположенной на побережье столице. Остров номинально числился частью Ольбада, а по факту не был нужен никому, кроме аборигенов, которые вроде бы разговаривали на ольбадском и не особо отставали в развитии, но все равно жили исконными промыслами — ловлей рыбы, моллюсков и крабов. Больше на этом неуютном каменистом куске суши все равно нечем было прокормиться.

Женщину нашли в горячке, в бреду она все звала Обрада Грола и просила сказать ему, что у него есть дочь. Дочь действительно родилась, но чахленькая и хиленькая, много болела, поэтому приучить ее к промыслу так и не смогли. Зато девочка тянулась к грамоте и книжкам, к шести годам уже уверенно читала и вообще оказалась очень сознательной особой, так что ее стали приглашать в няньки, чтобы посидела с детьми, ну и помогла по хозяйству в доме.

Когда подросла, мне рассказали об отце, а когда подросла еще больше — я попыталась его найти. Но к этому моменту Обрад Грол уже умер, зато я умудрилась разыскать его приятеля, Недича. По этой легенде мне вчера стукнуло семнадцать — возраст совершеннолетия. Решили сказать так потому, что учет паспортов велся куда дотошней, чем учет метрик, и если у меня украли последнюю, проверить будет гораздо труднее.

— Знаешь, как-то все это бредово звучит, — подытожила я рассказ тезки. — По-моему, поймать меня на лжи сможет даже ребенок. Я понятия не имею о быте островов и не уверена, что умею плавать! И вообще, как я умудрилась искать папеньку — а найти тебя? Ни писем никаких нет, ничего…

— Любая другая версия хуже, — возразил Недич. — Эта, по крайней мере, объясняет, почему ты знаешь только ольбадский — именно на нем говорят брадичане. А другой настолько дикий угол в столичной провинции не найдешь, да и риск столкнуться с «земляком» окажется гораздо выше. Ольбадцы знают об островитянах не больше тебя, а для углубления познаний у меня есть хорошая книга. — С этими словами Май подошел к шкафу и принялся рыться на одной из полок. — Встретились мы случайно возле брошенного дома Грола, я могу тебе его показать. В остальном… Я вообще надеюсь, что тебе не придется никому ничего рассказывать. Просто, если вдруг спросят, лучше такая фантастическая история, чем неопределенное блеяние. Любой уверенный ответ всегда лучше невнятного бормотания, даже если он неправильный, это я тебе как преподаватель говорю, — со смешком заверил Май и протянул мне нетолстый тяжелый томик. — Вот, держи, это интересная приключенческая история, в достаточной степени достойная доверия. Автор несколько лет жил на Брадице.

— Ладно, как скажешь. Надеюсь, действительно никто не спросит. Мне сначала это прочитать, а потом поедем?

— Нет, поедем сейчас, это развлечение на вечер. Господин Станкевич не станет спрашивать лишнего, ему достаточно моих слов, — отмахнулся мужчина. — Тебе много времени требуется на сборы?

— Пара минут! — заверила я.

Куда сильнее разговора с поверенным меня интересовало знакомство с городом и его обитателями при свете дня, так что собиралась я очень поспешно, не желая откладывать прогулку ни на минуту. Впрочем, сборами это назвать сложно — расчесалась и заплела две косы, заодно осмотрела себя в зеркале повнимательней. И то ли благодаря прическе, то ли еще почему-то заявленные семнадцать лет моему отражению подходили, по-прежнему не сочетаясь при этом с внутренними ощущениями.

А с зелеными глазами — и правда ничего так, хорошенькая. Тем более что брови и ресницы не белые, а коричневые: вроде не такой уж темный цвет, но на фоне светлой кожи заметно выделяются. Может, потому и симпатичная, а то была бы — сущее привидение.

С этим выводом я и выскочила в прихожую, едва не подпрыгивая от нетерпения. Май поглядывал на меня снисходительно и даже как будто с улыбкой в уголках глаз. Сам предложил локоть — кажется, начал привыкать.

— Предсмертный бред Пикассо, — пробормотала я, потрясенно разглядывая улицу и прохожих через окно медленно катящего авто. — Фестиваль косплея, блин!

— Что? — не понял Май.

— А? Нет, все в порядке, это… что-то такое вспомнилось из прошлой жизни, — рассеянно отмахнулась я и прилипла к стеклу, продолжая таращиться на дневной город.

Местные жители были… яркими. Те самые цветные пряди в прическах пестрели у каждого первого, даже у тех, кто был одет сдержанно и строго. Да и ярких нарядов хватало, в основном у молодых девушек, но и женщины, и мужчины иных возрастов в подобной одежде явно никого не смущали.

— Ух ты! Панки?! — ахнула я, зацепившись взглядом за компанию оживленно обсуждающих что-то мужчин, причем среди них несколько было в возрасте, а один так вообще сухонький старичок с палочкой. У кого-то цветные волосы топорщились ежовыми иголками, у кого-то стояли гребешками — одним, двумя и даже тремя. Клетчатые штаны, тяжелые ботинки, мешковатые рубахи, жилетки и куртки с шипами, какие-то браслеты…

— Кто? — растерянно уточнил Недич и пояснил, когда я бесцеремонно ткнула пальцем в компанию, благо мы как раз остановились на светофоре: — Я не знаю, кто такие… панки. А это служители Синего бога, Лазура.

— Синего — это же не в смысле алкоголизма, да? — захихикала я.

— Синего — это того, от которого идет синяя магия. Изменение и разрушение, взаимодействие и противоречия во всех формах. При чем тут алкоголь? Знаешь, боги не вмешиваются в дела смертных, но лучше все-таки над ними не смеяться, — сказал Май неодобрительно.

— Извини! — Я выразительно закрыла ладонью рот и постаралась посерьезнеть. — Просто… неожиданно. И я совершенно точно прежде не слышала о таком боге, и люди в подобных нарядах ассоциируются у меня совсем с другим.

— С чем именно? — полюбопытствовал Недич. — Что это такое — панки?

— Ну… — начала я и запнулась. — Не помню, — призналась смущенно. — Но уверена, что выглядят они именно так, и почему-то в сочетании с Синим богом это смешно. А почему у них такие наряды? И прически?

— Я не помню, но в этом точно есть какой-то символизм, — с легким смущением признался мужчина. — Противоречия и смешение всего. Мягкая ткань и твердый металл, прямые линии и бесформенные рубахи… Если хочешь, у меня где-то была книга по истории веры, найду.

— Хочу, но потом, — решила я. — Это не срочно, есть куда более важные вещи. Ты только расскажи, пока едем, сколько у вас всего богов и как выглядят их служители. Они только у Синего такие… специфические?

Богов оказалось три, по все тем же цветам магии, еще Желтый Охор и Алый Черешар. Черноту отдельным божеством не персонифицировали, но свои жрецы у нее тоже были, и только они имели право совершать похоронные обряды. Тогда как другие религиозные таинства вроде свадьбы и имянаречения мог вести жрец любого из трех оставшихся божеств, по усмотрению участников ритуала. Про внешний вид Май так толком и не ответил, просто пообещал показать при случае. Я согласилась, что это лучший вариант.

В ответ на полушутливое возмущение, что все боги — мужчины и это шовинизм, Май покосился на меня озадаченно и пояснил, что боги вообще не имеют никакого пола, они же боги. Субстанция иного порядка, которую странно мерить человеческими категориями. Я устыдилась.

На этом фоне визит к поверенному прошел скучно и обыденно. В строгом безликом кабинете нас встретил невыразительный полный мужчина с внимательным взглядом, седыми волнистыми волосами до плеч, уже привычно разлинованными яркими прядями, и большой лысиной на лбу. Разговор вышел коротким и обстоятельным, а я за время визита открыла рот всего два раза — поздороваться и попрощаться.