Борьба - Арментраут Дженнифер Л.. Страница 39

— Значит, у твоей мамы было много любовников?

Кивнув, я встал перед Джози и открыл дверь в затененный внутренний дворик.

— Здесь можно пройти во двор. Хочешь его увидеть?

— Да. — Она последовала за мной навстречу легкому ветерку. — Твой отец был одним из ее любовников?

— Иначе как бы я появился на свет?

Джози закатила глаза.

— Ну еще бы. — Она взглянула на потолочные вентиляторы. — Он жил здесь?

Интересно, как мы так быстро перешли к теме моих родителей? Не отвечая на ее вопрос, я вышел из внутреннего дворика на яркий солнечный свет и двинулся по мраморной дорожке, направляясь к центру.

— Сет?

Оглянувшись, я увидел, что Джози остановилась рядом с каменной скамейкой.

— Мой отец был полукровкой.

— Я знаю это, — сказала она, прикасаясь к розовому цветку. — Но ты знал его?

Я медленно пошел к Джози. Последнее, о чем я хотел говорить, так это о родителях, но если она завела эту тему, я должен ее поддержать. Часть меня понимала: она начала этот разговор, чтобы не думать о том, через что ей пришлось пройти.

— Мой отец не был Стражем или Караульным. Он был здесь слугой. — Взяв Джози за руку, я переплел наши пальцы. — Он работал на улице, на территории. Он никогда не был связан эликсиром. Но даже если бы и был, сомневаюсь, что ее бы это остановило. — Во мне всколыхнулось отвращение. — Ей было все равно, находился человек в здравом уме или же нет, но думаю, ей больше нравилось, когда полукровок не накачивали препаратами. Развлекаться с ними в таком состоянии было… веселее.

Взгляд Джози упал на наши соединенные руки и задержался.

— Звучит ужасно.

— Она и была ужасной.

Сделав глубокий вдох, она подняла взгляд на меня.

— Ты не ответил на мой вопрос.

По правде, я никогда в жизни не отвечал на этот вопрос честно. Однажды я сказал Алекс, что не встречал своего отца и не знал его имени. Это была ложь, и, оглядываясь назад, я даже не понимал, почему именно я солгал.

Но опять же, в то время с моих губ слетало очень много лжи.

— Раньше, каждый день после обеда, я сидел в спальне и смотрел, как он ухаживает за цветами. Потом он уходил работать вглубь сада, и я не видел его до следующего дня. Тогда я не подозревал, что он мой отец, но, возможно, на каком-то биологическом уровне чувствовал, что нас что-то связывает, и поэтому наблюдал за ним.

— Может быть, — сказала Джози, пытаясь поймать мой взгляд.

— Я не был похож на него. Он был темноволосым и светлокожим. Я пошел в мать.

— Она, наверное, была красивой.

— Да, была. — Подняв руку Джози, я поцеловал кончик ее мизинца и обрадовался, когда ее синие глаза стали ярче. — Большинство полукровок представали перед Советом в молодом возрасте, и там определяли, будут они обучаться на Стражей или Караульных, или же их отправят в рабство. Но не я. Все и так знали, кем я буду.

— Ну конечно, — пробормотала Джози.

Я улыбнулся.

— Глаза всех предыдущих Аполлионов становились янтарными после того, как они пробуждались. Но я родился с таким цветом глаз, поэтому мы всегда знали, что я Аполлион. Я узнал, что мой отец был полукровкой, задолго до того, как все узнали, как можно создать Аполлиона. — Это была еще одна вещь, которую я скрыл от Алекс. — Я знал об этом давно.

Джози подошла ближе, и ее босые ноги коснулись моих ступней.

— Как ты узнал?

— Он сказал мне.

Ее глаза расширились от удивления.

— Серьезно?

— Мне было одиннадцать. Мать, как обычно, вытащила меня из спальни и выставила напоказ своим друзьям на одной из вечеринок, она очень гордилась тем, что ее ублюдочный сын — Аполлион, так что хвасталась постоянно. Все ахали, охали и трепетали, а потом меня отправляли обратно в мою комнату. Но тот вечер был другим.

Брови Джози сошлись вместе.

— Почему?

Переместившись, я опустил наши руки так, чтобы они находились между нами.

— Я не пошел в спальню, как делал обычно. Я вышел на улицу, в этот двор. Не знаю почему. Может, это была судьба. — Переведя взгляд на громоздкий особняк, я увидел окно спальни, из которого очень часто выглядывал наружу. — Сидя на одной из этих скамеек, я чувствовал себя довольно несчастным и, скорее всего, мечтал разбить все ее драгоценные статуи. И неожиданно ко мне подошел мужчина, за которым я постоянно наблюдал из окна. Я не особо обрадовался его появлению, но ему, похоже, было все равно. Он сел рядом и сказал, что его зовут Кристос.

Джози молча смотрела на меня.

В голову пришла одна мысль, и я усмехнулся.

— Боги. Знаешь, что означает его имя по-гречески? Помазанный. Чертова судьба. Во всяком случае, он сказал мне правду — что он мой отец. Сначала я не хотел ему верить. Я представлял своего отца каким-то классным Стражем, а не этим садовником. Знаю, грубо, но в детстве я был засранцем.

— Неужели, — пробормотала она.

Мои губы дернулись.

— Я наговорил каких-то глупостей, потому что был, как я уже сообщил, болваном, а он даже не разозлился. Он был терпелив и понимал меня. Думаю, он знал, как обстоят дела в доме. Он сказал мне, что гордится тем, кем я стану. — Я рассмеялся, и смех резко отдался в моих ушах. — Но он не хотел такой жизни для своего сына.

— Ничего себе. — Глаза Джози широко распахнулись. — А что случилось потом?

— Ну, он ушел, а за нами, как оказалось, следили. У матери везде были глаза и уши. Она не слишком обрадовалась нашему воссоединению. На следующий день она отправила меня в Ковенант в Британии, и мы с отцом больше никогда не виделись.

Джози медленно покачала головой.

— Ты не знаешь, он еще здесь? Если…

— Он умер, защищая мою бессердечную суку-мать. Жестко, да?

— Боже мой, — прошептала она, сжимая мою руку. — Сет…

— Пойдем. — Я перебил ее и потянул за собой, избегая ее прекрасных, синих глаз, в которых светилась жалость. — Хочу тебе кое-что показать.

Джози немного поколебалась, но все же позволила мне провести ее через лабиринт благоухающих цветов. Когда мы вышли из лабиринта и увидели широкие мраморные арки, девушка тихо ахнула. Пройдя под ними, я понял, что она заметила храм.

— Вот это да, — прошептала Джози, резко останавливаясь.

Храм, со всеми его полированными мраморными колоннами и гладким камнем, действительно выглядел впечатляюще. Возле закрытых дверей горели титановые жаровни. Рядом притаились несколько священников и жриц, их одежда янтарного цвета развевалась на ветру. Неожиданно все они зашевелились, все шестеро. Трое мужчин и трое женщин опустились на колени и поклонились, едва не коснувшись лбом земли.

Выпустив мою ладонь, Джози шагнула вперед и снова остановилась.

— Это твой храм?

— Ага.

— И это твои жрецы и жрицы?

— Дважды «ага».

Джози молча приподняла руки. В ее волосах сверкало солнце, и я знал: она понятия не имеет, что походила на богиню, стоящую перед своим храмом.

Прошло несколько мгновений.

— Я даже не знаю, что сказать. Ты заходил туда?

Если бы она попросила зайти, я бы согласился, но только ради нее.

— Нет. А ты хочешь?

Джози немного помолчала, а потом повернулась ко мне лицом.

— Пока что не особо. — Она подошла ко мне и оглянулась. — Для меня это слишком странно.

Я с облегчением усмехнулся.

— Для меня тоже.

— Удивлена, что ты не упиваешься всем этим.

— Мне не нужно ничего из этого, — тихо признался я. Джози вновь посмотрела на меня. — Я просто…

— Что?

Я шагнул к ней, сокращая дистанцию между нами. Я знал, что, наверное, не стоило этого делать, но не мог удержаться.

— Мне нужна только ты, Джози.

Ее резкий вдох отозвался эхом в моих ушах.

Мои щеки обдало жаром. Вот черт. Я что, краснею? Я выругался себе под нос. Я не стыдился своих чувств. Они были реальны. Но можно было обойтись без зрителей.

Понимая, что облаченные в золотистые одежды жрецы все слышали, я снова взял Джози за руку и обвел вокруг храма, направляясь к скалам, нависающим над сверкающим морем. Несколько секунд мы молчали, любуясь просторами.