Земля для всех (Повесть) - Ромашов Андрей Павлович. Страница 13

Дни шли. Земля оделась в белую паницу. Охотники ушли в лес — сбивать тупыми стрелами белок, ставить ловушки на куниц и соболей.

Огонь горел в каменном чувале с утра до вечера, с вечера до утра, а большую деревянную юрту нагреть не мог. Князь плел сети, вил ременные арканы и кормил сухими сучьями ненасытный огонь. Майта уговаривала его перейти к ним, жить вместе.

— У нас тепло, аасим!

Но он боялся нарушить обычай предков, мерз в большой юрте, тосковал. За стеной, в малой юрте, жила его семья: две жены, сестра, дочь Майта и сын. Мальчишка прожил всего четыре зимы, стрела выше его, а просится на охоту: «Сделай мне лук, аасим, — говорит, — я белку буду стрелять!»

По вечерам женщины пели длинные, грустные песни. Он слушал их, вытирал слезы рукавом молсы и думал о студеной зиме. Уговаривал его Золта весной сходить к Русу, выпросить семенного зерна, распахать луговину и засеять ее зерном…

С неба сыплется снег
День и ночь, день и ночь.
Брата милого жду
День и ночь, день и ночь…

Женщины пели за стеной, а он видел задавленный снегом лес, крутой белобокий лог, самца шоруя в логу, безрогого и притихшего.

С неба сыплется снег
День и ночь, день и ночь.
Заметает следы
День и ночь, день и ночь.
В чамье мяса нет,
Мало рыбы в ямах —
Брат по следу идет
День и ночь, день и ночь.

В месяц большой тьмы пришли из лесу охотники. Они принесли белок и соболей. Он ждал — зайдет к нему охотник, сядет к чувалу и скажет: «Тахом, князь! Я видел лосиные тропы…»

Утром залезал к нему в юрту запорошенный снегом пастух, грел над чувалом руки и спрашивал:

— Резать?

Он молча отрубал ножом еще один узел на ременной веревке, пастух уходил.

Шли дни, темные дни. Он сидел у чувала, тесал стрелы, считал узлы на ременной веревке и слушал песни женщин.

С неба сыплется снег
День и ночь, день и ночь…

На ременной веревке осталось семь узлов, а в табуне осталось семь кобылиц. Он послал парыча в юрты, звать старых охотников на совет рода.

Пожелав князю здоровья, старики садились на мягкие шкуры к чувалу. Из угла глядел на них Нуми Торум. Серебряные глаза бога были холодные, как глаза зимы.

Князь ждал шамана. Он дважды посылал к нему, и дважды шаман Лисня выгонял парыча из юрты, бросал вслед ему обглоданные кости и ругался, как злой мэнк — дух камня.

— Наш шаман ждет воина Асыку, — сказал Золта.

Старики зашумели:

— Нам не нужен князь-воин!

— Голод придет в наши юрты раньше Асыки!

— В наших чамьях нет мяса…

Князь встал.

— Тэхом! Слушайте, старые люди! Осталось семь кобылиц в табуне. По обычаю предков, их будет пасти зоркий и всевидящий Мир Суснэ, сын великого бога. Тэхом, люди! Кто нарушит обычай — смерть!

Князь бросил в огонь горсть сухой травы. В юрте запахло летом. А старики думали о зиме, когда холод грызет лицо, метели сбивают с ног. Завтра их сыновья и внуки уйдут в лес ловить ушканов, искать заметенные снегом звериные тропы.

Пастух занес в юрту кожаный мешок.

— Здесь, — сказал князь, — мое зерно. Возьмите, раздайте сородичам. Кто останется жив, поклонится Русу весной. Рус даст семена. Пашите луговины, сейте хлеб! И голод не придет в ваши юрты.

Вечером князь перешел в женскую половину.

Майта принесла из большой юрты теплые медвежьи шкуры, укрыла его и напоила горькой травой. Ему стало жарко. Он хотел сбросить с себя тяжелые шкуры, подняться и сделать сыну маленький вересковый лук. А Майта носила и носила из большой юрты тяжелые шкуры. Он задыхался под ними, кричал громко и, обессилев, долго падал в глубокую, темную яму.

— Пей, аасим! — слышал он голос Майты, но она была далеко, наверху, а он лежал в яме. Сверху сыпалась на него земля. Память его тускнела, он надолго засыпал.

Просыпаясь, он видел то Майту, то жен. Они глядели на него сверху и кричали. Он слушал, но голоса их умирали, не доходили до дна глубокой ямы…

Старый Сюзь спустился к нему и сел рядом.

— Теан, ешь, рума! — Сюзь держал за ноги двух жирных ушканов.

— Сына! Сына корми! — кричал он хозяину большого ултыра. — До весны корми!

Он стал чаще просыпаться с ясной памятью, глядел на притихшую семью у чувала и думал: «Смерть играет со мной, как лиса с ушканом. Не одолеет до весны — выживу». Майта поила его горькой травой и рассказывала: был в юрте старый Сюзь, а Золта ходил в гнездо Руса.

— Поешь, аасим! — упрашивала она. — Поешь! — и совала ему в рот мелко нарезанное мясо.

Смерть ушла в страну мрака. Но хворь оставалась в теле. Он не мог долго сидеть, плохо слышал слова. Но все видел. Он видел худую Майту, больных жен, умирающую от голода сестру. Он прятал кусочки мяса под шкуры и тихонько кормил маленького сына.

Огонь горел в чувале, а в юрте было холодно. Жены бегали туда-сюда. Он хотел поругать их, но не успел. Пришел брат Золта.

— Рус приехал! Рус! — кричал Золта ему. — Мясо привез. Лосей.

— Зови.

Рус пришел с сыном. Оба большие, а женская юрта маленькая.

Рус сел на шкуры, в угол к нему, и заругался.

Обидели друга, думал князь, и тряс Золту за рукав молсы.

— Рус не велить тебе умирать! — кричал ему в ухо Золта. — Лоси на Юг-речке. Наши охотники уходят с Русом.

Князь понял — зима кончилась, Рус спас род Юрганов от голодной смерти.

— Веди Руса в большую юрту, — сказал он брагу. — Отдай ему ковры, оружие и серебро.

Золта звал Руса в большую юрту. Рус тряс головой, отказывался.

— Маныр вар? — кричал князь. — Чего хочет Рус?

— Майту, — сказал Золта. — Она не будет рабыней в гнезде Руса! Будет женой старшего сына.

Золта помог ему сесть. Он поглядел на дочь, сидевшую у чувала и сказал Русу:

— Бери Майту, рума!

Рус погладил его по спине и встал. Сын Руса снял с себя большую шубу, завернул Майту в шубу, как малого ребенка, и унес из юрты.

— Прощай, доченька, осима сосуль, — шептал старый князь…

ГНЕЗДО КОНДРАТИЯ РУСА

Земля для всех<br />(Повесть) - i_013.jpg

Татьяна сама поднялась ранехонько и девок разбудила. Забегали они по избе, зашлепали босыми ногами по глиняному полу. Какой уж тут сон! Пришлось вставать и Кондратию. Встал он потихоньку, чтобы Гридю не разбудить. Намерзся, намаялся парень… Ушли они из дому с утра, дождались у засеки охотников из пауля и стали спускаться по речке к ольховникам.

Снега за зиму выпало много, без лыж убродно, шагу не ступишь. Но кое-как к вечеру добрались, составили нарты к сосне. Кондратий показал Золте лосиную тропу. Она пересекала речку и бежала по мелкому ольховнику к лесу. Золта оставил своих охотников у речки, а их повел в лес. Не снимая лыж, они встали за широкие елки шагах в десяти от лосиной тропы.

Начало темнеть, заиграли на небе белые холодные звезды. Гридя хотел разжигать нодью, но Золта отговорил. Лоси, он сказал, недалеко где-нибудь.

Так и просидели всю ночь в снегу, под елками. И не зря: едва рассвело — затрещали елушки, прошли перед ними широким мётом лоси. Пропустив стадо, Золта выскочил на тропу и закричал: «Тэхом!» Кондратий выбежал за ним и увидел, что бегут от речки, навстречу лосиному стаду, оштяцкие охотники на лыжах. Лоси остановились и сгрудились в кучу. Золта на ходу выстрелил из лука, молодой лось прыгнул в снег и увяз. Кондратий добил его. Из темной кучи вырвался самец и, утопая по брюхо в рыхлом снегу, стал пробиваться к лесу. За ним бросились и остальные. Но вожак скоро выбился из сил, упал на колени. Его сменил другой лось. Охотники легко бежали по насту, били лосей из луков, кололи рогатинами…