Разрушенная - Терри Тери. Страница 17

Потом несколько часов идет сдача тестов на пригодность: понятливость, математика, неформальная логика и последовательности. Когда все закончилось и наступает время уходить, нам говорят, что результаты тестов сообщат в понедельник в восемь часов утра, и тогда же мы узнаем, какие четыре испытания нам предстоят в течение четырех недель. В этот же день начнем проходить первое испытание.

Выхожу на улицу; от вчерашнего солнца осталось одно воспоминание — небо серое, горы спрятались за тучи. Тем лучше. Сразу сажусь на автобус и еду назад в пансионат. Надо встретиться со Стеллой и сообщить ей, что я подписала контракт.

Добираюсь до дома и обнаруживаю, что боковая дверь, которой мы обычно пользуемся, заперта. Хорошо, что я прочитала правила вчера вечером — знаю код замка. Набираю комбинацию цифр, захожу. Внутри тихо.

Открываю журнал, чтобы сделать запись, и вижу строчку: «Стелла Коннор» в первой колонке, «покупки» в следующей, время возвращения — четыре часа дня. Она тоже следует правилам? Еще одно имя, «Стеф», и тоже за покупками; наверное, девушка, работающая у нее. Просматриваю сегодняшнюю страницу: похоже, никого нет дома и в ближайшие несколько часов никто не вернется.

Время идти на разведку.

Меня охватывает необычное чувство возбуждения. Сначала я иду крадучись, тихо, словно жду, что на меня выскочит кто-то из-за угла и грозно спросит, что я тут делаю.

Начинаю с общих помещений, соединительных коридоров, лестничных пролетов; брожу, стараясь увидеть хоть что-нибудь знакомое, и ничего не вижу. В одном из холлов Паунс спрыгивает со стола как раз в тот момент, когда появляюсь из-за угла; чуть не вскрикиваю.

Дом огромный. Паунс следует за мной, когда я захожу в большую сверкающую кухню, потом в подсобки, хозяйственные помещения с посудными шкафами. Ничего не кажется знакомым, ничто не притягивает взгляда. Хотя кухня новая, возможно, ее изменили с тех пор, как я тут проживала. Потом пробую дверь в кабинет Стеллы — заперта.

Стелла сказала, что комната в башне, куда я заселилась, никогда не была моей. Где же я жила? Стараюсь отбросить себя во времени, перестать думать, дать волю ногам, но ничего не срабатывает. Я видела сны со своей комнатой, но если закрываю глаза и пытаюсь представить ее, все очень неопределенно. Есть какие-то представления о размерах, видятся белые платяные шкафы, вычурная кровать. Может, в альбомах найдутся фотографии моей комнаты?

Иду к себе, закрываю дверь, достаю заколку из волос и открываю замок в шкафу. Тащу альбомы на кровать, раскладываю по порядку, от первого до одиннадцатого.

Открываю один альбом, другой. Просматриваю их, ищу фото со своей комнатой, расстраиваюсь, поняв, что в отличие от первого альбома, где я представлена маленьким ребенком, все остальные посвящены дням рождения. Начиная с первого, где меня запечатлели с размазанным по лицу тортом, и далее, где я все старше. Похоже, к дням рождения относились серьезно. Каждый год — тематический праздник и украшенный торт: феи, пони, пикси.

«Мамочка делала их для меня».

По спине пробегает озноб. Мамочка? Стелла. Много снимков, на которых она смеется, обнимает меня, я обнимаю ее. Мне было всего несколько лет, когда ее темные волосы начали светлеть и становиться блондинистыми, как у меня. Я подрастала, и мои волосы чуть темнели. Удивительно, но она словно старалась, чтобы мы походили друг на друга как можно сильнее.

И опять нигде нет папы. В альбомах пустые места, будто снимки вынули, но таких мест немного, и они встречаются далеко друг от друга; очевидно, с самого начала папа редко фотографировался.

Он сам делал большинство снимков.

В моем мозгу всплывает образ отца, держащего перед глазами фотокамеру. Но тут же исчезает. Надо спросить у Стеллы, что стало со снимками, вынутыми из альбомов. Она их убрала куда-нибудь или уничтожила?

Что-то заставляет меня отложить в сторонку все альбомы кроме последнего, одиннадцатого.

Первая страница: улыбающаяся Люси. Это я. Руки и спина вдруг покрываются гусиной кожей: я одета в розовое платье. То самое, из шкафа и моего сна. Паунс прыгает на кровать, подходит, наблюдает, как я переворачиваю листы.

— Смотри, это ты, — шепчу я и сама не знаю, почему говорю шепотом. На нескольких снимках подряд — Паунс, тогда еще котенок, бегает за веревочкой, сидит у меня на коленях, спит на руках. Подарок мне на десятый день рождения. Потом фотографии большого розового торта из мороженого, приготовленного на день рождения; на этот раз в нем использована тема маленькой принцессы. Десять свечек, так что я имею право так называться.

Еще несколько листов, и все меняется.

Я продолжаю улыбаться, но что-то не так. Это написано у меня на лице. Я держу нечто в себе. В какой-то момент мне кажется, что начинаю понимать, но тут ощущение ускользает.

Что произошло?

Переворачиваю следующий лист. Здесь меня снимали на открытом воздухе, в солнечный день, на фоне вершины Кэтбеллз. В руках держу Паунс и на этот раз радостно улыбаюсь щербатым ртом.

Листаю дальше — ничего. Просматриваю альбом до конца. Пусто. У меня холодеет внутри.

Я захлопываю альбом. Сердце колотится в груди. Эта последняя фотография попала в ПБВ. Ее сделали незадолго до моего исчезновения. Стелла послала ее на веб-сайт в слабой надежде, что меня найдут, и наступит день, когда она вновь обретет дочь.

Долго сижу на кровати, уставившись в стенку, и думаю. Не знаю, почему стараюсь держаться подальше от Стеллы. Может быть, меня отталкивает неистовый призыв ее глаз? Все эти снимки показывают, кем мы были друг для друга в ту пору. Для нее наша связь — самая естественная, близкая и крепкая на свете, а для меня — далекий отзвук, как однажды услышанный отрывок песенки, из которой я не помню ни одного слова.

А теперь, вместо того чтобы остаться с ней здесь, я подписала контракт с КОС.

До меня доносится отдаленный шум — автомобиль? Смотрю на часы. Уже почти четыре; они должны возвращаться. Вскакиваю, быстро убираю альбомы в шкаф в том же порядке, в каком лежали. Запираю его и спускаюсь по лестнице.

Стелла в кухне распаковывает коробки с бакалеей. Я останавливаюсь в дверях; она поднимает взгляд и улыбается мне.

— Помочь? — спрашиваю я.

— Конечно. — Мы укладываем продукты в два массивных холодильника, и она показывает мне, в какой из шкафов разместить остальные покупки.

— Теперь по чашке чая и поболтаем, — говорит она и ставит чайник на плиту. — Стеф осталась в городе, поэтому мы можем некоторое время побыть наедине. — Она разливает чай, и мы усаживаемся рядышком на табуретки.

— Мне надо кое-что тебе сказать, — начинаю я и смущаюсь.

— Что такое, Райли?

— Прости, но я подписала контракт с КОС.

Я приготовилась к ответной реакции, но она прихлебывает чай и смотрит на меня спокойным взглядом.

— Я знала, что подпишешь. Хотя тебе известно, что я не в восторге от национальных парков. То, чем они там занимаются, бывает опасным. А если ты попадешь в исполнительные органы, где сотрудники проходят усиленную проверку, будет вообще катастрофа. Но мы выждем и посмотрим, куда тебя распределят: пока нет смысла волноваться, правда?

Мое удивление перерастает в шок. Это так не похоже на ту реакцию, которую я ожидала.

— Спасибо, мама, — шепчу я.

И ее лицо расцветает улыбкой. Она протягивает руку, но вместо того, чтобы обнять меня, как вчера, касается моей щеки. Моргая изо всех сил, встает, идет к стойке позади нас и достает коробку.

— У меня есть кое-что для тебя. — Открывает ее и достает маленькую черную прямоугольную штуку.

— Что это?

— Смотри, это камера. Эти новые такие умные. — Она нажимает маленькую кнопку, и объектив со щелчком открывается; видны линзы и несколько контрольных индикаторов. Камера совсем маленькая, всего несколько пальцев в ширину. Стелла показывает мне, как она работает. — Я вот что подумала: если тебе придется бегать каждый день, ты сможешь делать фотографии и потом показывать мне, чем вы занимаетесь. Можем вместе начать новый альбом. Правильно?