Синекура (СИ) - Лимова Александра. Страница 29

Завершив звонок у меня руки тряслись. Внутри все ходуном. Успокоилась не сразу. Стерла свидетельства истерики и слез. Вернула ему телефон.

— Ты же куришь? — нерешительно спросила, застыв на пороге и не оглядываясь.

— Редко. Как и ты. В сумке в боковом кармане. — Не отрывая взгляда от экрана.

Я прикусила губу, потому что поняла, что поводы покурить у нас сходны — случается пиздец, привет, старая дурная привычка.

Не нужно, Адриан… Не сейчас. Пожалуйста, я не хочу вот это видеть… Понимание, интуитивное, ментальное чутье, что мне хуево, хотя я себя и не выдаю. И что ты не собираешься делать хуже. Не нужно. Мне нельзя.

Достала из сумки сигареты и зажигалку. Пачка почти на исходе, три штуки всего. Редко, говоришь? Хотя, не с собой же носит и хрен знает, когда он пачку купил. Только вот рядом запечатанная, и это как-то наводит на невеселые мысли.

Пошла к себе. Стояла на террасе, впитывая ночную прохладу города. Смотрела вниз, на полнокровные, освященные улицы, яркие неоновые вывески, приглушенный шум. Никотин в крови — дрожь в пальцах меньше. Глубокая затяжка, в коленях слабость, в голове легкий туман и головокружение. Бросила только для этого ощущения. Чтобы, когда оно необходимо, оно наступало с первой затяжки. Хотя, не только из-за этого бросала…

— Крыша — место для антенн и самоубийц. Ты кто из них? — бархат позади.

— Антенна для самоубийц. — Поморщилась, стряхивая пепел.

— Самокритично. — Остановился рядом, справа. Облокотился руками о хромированный поручень стеклянного ограждения, глядя на пачку и зажигалку, подхваченные им с плетеного стола позади. Перевел взгляд на город под ногами и негромко добавил, — на грани с самобичеванием.

— Под твоим взглядом это нормальная реакция. Ты специально для устрашения такие линзы носишь? — провокация необдуманная, я затянулась, прикрывая глаза и усмиряя неуместную агрессию.

Заметила в тот вечер, перед рестораном, когда он впервые и при нормальном свете был рядом, пока обувался. Показалось занимательным, что Адриан носит цветные контактные линзы. Как-то не совмещалось это. Впрочем, в нем для меня очень много всего несовместимого. Противоречивого.

Он медлил. Достал сигарету, но не поднес к губам, чуть прищурено глядя на фильтр произнес:

— Протанопия. Я не вижу красный цвет и весь его спектр.

Я опешила. Полностью растерялась. Не сразу смогла потушить сигарету о пепельницу на широком поручне.

— Это дальтонизм? — несмело спросила, подняв взгляд на его ровный профиль,

— Одна из форм. — Подкурил сигарету, но зажигалка сразу не погасла, он затянулся, разглядывая язычок пламени. — Линзы корректируют. Не полностью, конечно, но лучше чем ничего. — Зажигалка потухла, протяжный выдох дыма и взгляд вниз, на город под ногами. — Цвет такой из-за фильтров, которые задерживают волны определенного спектра, чтобы я четче различал цвета. — Затяжка и очень тихое, — соболезную.

Усмехнулась, глядя вниз. Сегодня ровно год. Да. Осознала, что Адриан знает. И он понял для чего просила телефон. Почему просила. И желание покурить. Потому и день в пизду, хотя мыслями не касалась. Потому и матери набрала, что бы… хоть чуть теплее во внутренней зимней стуже. Стало только хуже. Символично, что у страховой именно в этот день появились бы официально новые владельцы, а Артем потерял бы все. Очень символично, я не специально так подгадывала, просто так вышло. Жаль, что он сдох. Хотела бы посмотреть на его лицо.

Понял все. Умный, хули. Беда с ними одна.

— Вскрыли биографию? — негромко уточнила я, прищурено глядя на ночные огни города.

— Не беспокойся, там только сухие факты.

Немного резанула слух такая постановка предложения. Он совсем не настаивает, считает очень личным. Странно это. Знание границ при беспредельных возможностях. Он весь из этого стоит из парадоксов и противоречий. Ограничений.

— Догадываешься, почему Артем ее потер? — покачала головой, невесело улыбаясь, чувствуя, как внутри все сжимается в холоде.

— Приблизительно. — Затушил сигарету, наблюдая, как он гаснет и поднял спокойный взгляд мне в глаза. Не равнодушный, просто спокойный. — По логике выходит, что в двадцати восьми днях в реабилитационном центре его вина, а не то, что указано в истории болезни. Вернее не только в этом его вина.

По логике да. Потому Артем и подтер. По роду деятельности вокруг него много логичных людей, они тоже додуматься могут что белый и пушистый Артем блядина и тварь.

Сглотнула и отвела взгляд. Тоже оперлась руками о перила и разглядывала ночной город.

— Я давала шансы человеку, которому они были не нужны. — Усмехнулась, вспоминая о вертухе Адриана. Надо попросить научить, что ли… — Любила. Когда устала, он уже знал на какие рычаги нажимать, чтобы снова получить шанс. Получил и последствия этого сказали, что на этот раз шанс последний. Он и я, мы оба это знали.

— Забеременела. — Негромко произнес он, глядя в мой профиль.

Кивнула.

— Вышло случайно. Хотела сделать аборт. Пока не поняла, что все будет нормально. Не потому что Артум снова весь такой прекрасный, он устает быстро, ему это надоедает, плавали, знаем. Так что не поэтому. Потому что у меня просто в голове все встало на свои места. Я поняла, что если ради самой себя не смогла стать человеком и остаться им, то теперь будет ради кого. Что пора взрослеть и реально смотреть на мир и людей. Что я не имею никакого права дальше позволять так с собой обращаться и обманывать себя. Поняла, что не хочу давать такой пример своему ребенку. Я не хочу, чтобы глядя на меня он стал таким же. Как я или еще хуже, Артем. Это был мой стимул стать лучше и моя грань, которой раньше не было. За которую я падать не могла больше. Артем понял, что теперь все либо будет по другому, либо я действительно ухожу и ебаться с компанией и прочим ему придется самому, потому что его шлюхи явно это не потянут. У нас отношения… как будто выровнялись. Как будто с другим человеком начала жить. С нормальным, который понимал, что я тоже по другому на вещи смотреть начала и границы ему заступать нельзя. Но сколько волка не корми… — Прохладно усмехнулась, взглядом попросив сигарету. Придвинулся и подкурил мне сам. Остался так же рядом. Сглотнула и продолжила, — на четвертом месяце меня положили на сохранение, с сердцем небольшие проблемы, у беременных часто обостряются всякие болячки. Артем сказал, что он по делам умотал и не может приехать. Ну, ты знаешь, по делам трех фирм. Ему же нельзя там провисы допускать.

— Когда это было? — слегка нахмурился, глядя вниз.

— Этого не было. — Отрицательно покачала головой, выдыхая дым. — Он соврал. Настоящая причина была в том, что когда я позвонила ему, он только сошел с трапа самолета в Венеции, куда отправился на пару дней чтобы развлечься с молодой любовницей. Мне сказал, что боялся потерять деньги. Я боялась потерять ребенка. Тогда я еще не знала, почему именно он не мог приехать. Артем счел, что ложь о деньгах для меня будет менее травматична, чем правда о любовнице. Он ведь знал, что нельзя заступать.

— Тебе его сдали, пока ты лежала на сохранении?

— Добрые люди подсказали, но уже после всего, когда я их приперла к стенке, чтобы охотнее подсказывали. Артем был в Венеции с восемнадцатилетней дурочкой, которая видела в нем бога и вела себя соответствующе этому. Которая знала, что он женат. Которая знала, что жена беременна. Но у нее была любовь. К красивому, богатому, с характером мужику. А он на другое отношение к себе и не согласен. Поэтому не торопился сходить с Олимпа в реальность проблем. Примчался потом, поворковал. У меня было подозрение. Он всегда ласковый когда косячит. Но фактов у меня не было, только подозрения. Как выписали, уехала в загородный дом. А через месяц выкидыш. После него… Экспертиза была куплена. Я знаю, что причина в другом, а не в том, что в документах написано. Знаю, потому что когда в больницу с кровотечением доставили, слышала разговор врачей, что у меня диагностировали наркотическое опьянение. Я тогда еще не полностью отключилась. — Сплюнула вниз, и затянулась глубже. — Разумеется, в эпикризе этого указано не было. Чтобы я не тронула его шлюху, которая подкинула мне наркоту в еду.