Чумазый Федотик - Давыдычев Лев Иванович. Страница 9

— Я это давно заметил, — согласился дедушка, — я даже трубу открыл, но не помогает. Хорошо, если будет дождь. Спокойной ночи, Оленька. Утром увидимся.

Но увиделись они ночью, которую никак нельзя было назвать спокойной.

Ночью разразилась жуткая гроза.

Даже дедушка потом сказал, что такой страшенной грозы, просто жуткой грозы, он не видел ни разу в жизни.

Оля проснулась от невероятно сильнейшего грома. Ей показалось, что он бабахнул прямо в избе.

— Ой, деда-а-а! — закричала Оля. — Деда, деда, где ты?

Дедушка сразу взял ее, разгоряченную сном и дрожащую, на руки и спокойно, отчетливо выговаривая каждое слово, сказал:

— Только не трусить. Ты же смелая девочка. Ничего с нами не случится. Просто очень большая гроза. Немного страшновато, но зато и красиво. Давай наблюдать. — Он поднес Олю к окошку, за которым была кромешная мгла.

— Как это — зато красиво, если ничего не видно? — испуганно прошептала Оля. — Мне все равно страшно. Я боюсь, боюсь, боюсь…

И тут вспыхнула прямо перед ними — через дорогу — такая яркая молния, что на мгновение стало светло, как днем.

— Вот сейчас опять будет гром, — спокойно предупредил дедушка, — приготовься. Ничего страшного не случится, хотя грохнет, наверное, здорово.

Оля крепко обняла дедушку за шею, прошептала с отчаянием:

— Боюсь, боюсь… очень боюсь…

Гром будто обрушился на избу.

— Вот и все, — ласково шепнул дедушка — Трусишка ты трусишка. Но подрастешь и будешь любить грозы, как я. А бабушка до сих пор грома боится.

— Правда? — тихо обрадовалась Оля и чуть разжала руки, крепко сжимавшие дедушкину шею. — Значит, она тоже трусишка?

— Просто в детстве никто ничего не сделал, чтобы она грозы не боялась.

— А я не буду бояться… потом?

— Конечно, не будешь. Ты все время думаешь о том, что вот-вот ударит гром. И уже заранее боишься. А ты подумай о чем-нибудь или о ком-нибудь…

Ух, какая тут полыхнула молния — огромная, яркая и прекрасная!

Оля ойкнула, прямо-таки вцепилась в дедушку, а гром-громище ударил враз со всех сторон, и даже, казалось, снизу.

Оля крикнула в ухо дедушке:

— А лоси? Лоси-то что сейчас делают?

— Им сейчас неважно приходится, — ответил дедушка, — им сейчас значительно похуже, чем нам с тобой. Им-то спрятаться некуда.

— Страшно им или нет? Боятся они или как?

— Этого я не знаю. Я знаю только, что они умные и соображают, чего им надо делать во время грозы. По-моему, лосятам страшно маленьким, а взрослые, наверное, их успокаивают.

— Как ты меня?

— Как я тебя.

Оля разжала руки, облегченно передохнула, сказала:

— Пусть они едят ветки. Надо же им чем-то питаться. А ветки вырастут новые. Сколько угодно… Почему не сверкает? — она снова обняла дедушку за шею. — Почему не гремит?

— Слушай…

— Ой… Что сначала? Я забыла: гром или молния сначала?

— Молния… Но больше их уже не будет, по-моему… Слушай, слушай…

В кромешной тьме зашелестело, зашумело, и сразу под окнами забулькало — это с крыши полились потоки воды.

— Грандиозный дождь! — радостно воскликнул дедушка и раскрыл окно.

В лицо им пахнуло такой свежестью, пронзительной и обильной, что они широко раскрыли рты и задышали громко-громко, часто-часто.

Во тьме кромешной шумел радостный ливень.

— А вот сейчас, — сказала Оля, — и лосята уже перестали бояться. Скажешь, нет?

— Главное, что ты перестала бояться, — ответил дедушка. — Сейчас мы с тобой попьем молока и завалимся спать.

Так они и сделали.

УПАВШАЯ С НЕБА ЗВЕЗДА

Далеко запрокинув голову, Оля смотрела на звезды и спотыкалась на каждом шагу.

— Нет, — сказал дедушка. — Это лишь кажется, что они летят, потому что ты идешь. Вот остановись…

— Вот всегда ты со мной споришь! — недовольно и обиженно воскликнула Оля, остановилась, долго молчала, смотря вверх, вздохнула. — Все-таки они немножечко…

— Нет, нет, — твердо возразил дедушка. Оля уже собралась совсем обидеться, как он проговорил: — Зато бывает, что звезды падают.

— Как? — поразилась Оля. — Куда падают? А поймать их можно?

Они с дедушкой медленно двинулись дальше по улице. Оля лишь изредка взглядывала на небо, и в эти моменты ей все-таки казалось, что звезды трогались с места.

— Иногда звезды падают, — задумчиво повторил дедушка. — Летят они вниз, к земле, и по дороге сгорают.

— Все? — испугалась Оля. — Все, все… сгорают?

— Представь себе, — ответил дедушка.

Оля остановилась и неуверенно возразила:

— Не может быть. Неужели ни одна звезда не долетит до меня?

— Представь себе, не долетит, — ответил дедушка, — ни одна. Зато есть такое вот поверье. Если увидишь падающую с неба звезду и успеешь загадать желание, пока она не сгорела, желание твое обязательно исполнится.

— Как это? — спросила Оля.

— Да так, как я сказал. Успей загадать желание, пока звезда падает, и желание твое обязательно исполнится.

Была зима, темнело рано, и каждый вечер во время прогулок Оля не сводила глаз с неба. Звезд было множество, но ни одна из них, казалось, и не собиралась падать.

— Ты, по-моему, что-то напутал, — сказала однажды Оля. — Я все, все глаза проглядела, а…

— Я же предупреждал тебя, что это бывает редко, — сказал дедушка, — даже очень редко. Если мне не изменяет память, звезды падают в основном осенью.

— А я уже и желание придумала… — Оля тяжело передохнула. — Чтобы Эдик Сумкин перестал быть злым. Понимаешь, он очень здорово умеет кататься на коньках, а злой!

— Странно, — чуть удивился дедушка. — Очень здорово умеет кататься на коньках, а злой. Почему?

— Этого никто не знает. Даже он сам. Но ведь это очень неприятно, когда человек злой. Я его жалею.

— Ну, а в чем выражается его злость?

— Да во всем! — возмущенно воскликнула Оля. — Он просто все время злой. Ему скажешь: «Здравствуй, Эдик!» — а он отвечает: «Топай, топай отсюда!» Ведь неприятно, правда?

— Конечно, неприятно, — согласился дедушка. — Но и непонятно. Если он сейчас злой, то что с ним будет, когда он вырастет?

— Он хвастается, что будет дрессировщиком и что его будут бояться даже волки. Вон, вон он… — прошептала Оля.

Под фонарем стоял маленький худенький мальчик в красной куртке и в красной с белой кисточкой шапочке. Он пинал обеими ногами столб.

— Здравствуй, Эдик, — тихо сказала Оля, когда они с дедушкой приблизились к мальчику.

— Топай, топай отсюда! — зло отозвался Эдик, отскочил от столба, разбежался и снова начал пинать его обеими ногами. — Топай, топай отсюда! — еще злее крикнул он.

— Видал? — Оля тяжело и часто задышала от обиды, а дедушка недоуменно спросил:

— Эдик, а что ты, собственно, делаешь?

— Что надо, то и делаю! — совсем зло ответил Эдик. — А раз вам делать нечего, вот и топайте, куда топали!

— В кого ты такой невежливый? — спросил дедушка.

— Сам в себя!

— А в кого ты такой злой? — строго спросила Оля, а Эдик крикнул, чуть ли не заорал:

— Не твое дело! С малявками не разговариваю!

— Тогда поговори со мной, — предложил дедушка, — ведь я-то не малявка. Объясни нам, пожалуйста, для чего или почему ты пинаешь столб?

— А просто так! Хочу и все!

— Ну тогда пинай себе на здоровье, — насмешливо сказал дедушка и сумрачно продолжал: — Глупое, правда, занятие, но если ты ничего умнее придумать не можешь…

— Могу, могу, могу, могу, могу! — Эдик даже запрыгал от злости. — Пойду девчонок в снег толкать!