Возлюбленная одинокого императора (СИ) - "Skazka569". Страница 4

А тем временем очень долго из толпы никто не выходил, но было какое-то шевеление — люди расступались перед неизвестной фигурой. Кажется, никто не знал, кто это был; кого Амстронг мог провозгласить своей названной дочерью, но покуда люди видели идущую, они улыбались.

И так к пьедесталу вышла юная девушка — невысокая, с темными волосами, собранными в косу и аккуратно уложенными на плечо. Медовый взгляд небольших глаз одарил толпу смешанными чувствами — девушка была рада за своего супруга Лестата, что выразила улыбкой, но глазки, будто еще не отошедшие от скорби по Амстронгу, не были так ясны, как у тех, кто мог не знать бывшего директора вовсе.

Её платье было дивным, светло-серого цвета — признак школы Знаний — который так разнился с её цветом глаз. Но высыпанная по швам крошка из неясных белоснежных камней превращала его в будто еще не угасшее серое небо, на котором уже появились звёздочки.

Оголенные плечики представляли мужчинам светлую, но очень нежную кожу, настолько девственную на вид, будто на ней даже не было материнского нежного касания.

В руках она несла скрипку, и поклонившись перед королём, встала подле него и последний раз обвела зал, на миг задерживаясь взглядами на знакомых лицах. С её уст не слетело ни единого слова. Но они и не были нужны — она говорила душой через потертую скрипку.

И правда, через неё она выливала слушателям свою душу. В некой неизведанной музыкантами мелодии сочетались как грусть во славу Амстронга, как и радость за Лестата. Быстрые яркие ноты соприкасались и сливались с тянущей печалью старого инструмента. В ней было все: то лучик солнца в холодный зимний день, как признак не угасшей надежды, то порывистый ливень, нещадно заливающий посевы; то звонкий ручеек, обтачивающий упрямый камень, то покорная лань, верно следующая за своим охотником.

— Как бы я хотел сейчас с тобой потанцевать, не скрываясь ни от кого, — прошептал Анградэ, словно только сейчас услышал скрипку. Да плевать ему было. Голос Фреи — вот его любимая музыка.

Никто не скажет, что играла она как-то по-особенному. Это была просто скрипка. Но скрипка, через которую пускали душу, а не отбивали уже заученные ноты. Знатоки музыки это могли ощутить, другие же просто ждали окончания, не смея прерывать игру из-за уважения к королю.

Амелия играла, закрыв глаза, сама не скрывая своего наслаждения от игры на старом инструменте.

— Мы станцуем сегодня ночью наш особенный танец, — пламенно прошептала Фрея и напоследок впилась в губы Анградэ, но совсем скоро отпустила его, возвращая господину до поры до времени.

Впервые Император просто замер, смотря и слушая кого-то. В его голове не было мыслей, которые вертелись вокруг какого-то плана, на душе вдруг стало легко, а глаза наслаждались видом этой невзрачной женщины. Что-то в ней было… То ли музыка затронула нечто очень глубокое в душе Императора, то ли дивная красота лица девушки. Скорее все вместе, ведь он так злился, когда кто-то из толпы случайно закрывал ее от его взора.

— Амелия… — тихо произнес имя Император, будто пробовал, как оно поведет себя у него на устах. В этот миг он пообещал себе, что обязательно заполучит скрипачку себе. И пока играла музыка, он медленно разрезал толпу, двигаясь в её направлении.

Но по окончании песни его ждало сильнейшее разочарование — Лестат, будь он проклят, первый подошёл к Амелии и, приняв у нее инструмент, ласково поцеловал ее ручку. Император ещё сильнее воспылал ненавистью к нему. Казалось, это чувство уже можно было потрогать руками, стоя рядом с ним.

Видя перед собой только одного мужчину, Амелия улыбнулась Лестату и слегка покраснела. Каждое его прикосновение губ казалось, будто в первый раз, а она млела и таяла от них.

— Не очень было заметно, что я волновалась? — тихо спросила она Лестата, стараясь как можно быстрее скрыться с ним в толпе, не забыв поклониться королю. Но тот, на всеобщее счастье, наконец-то просто уже объявил о начале бала, и заиграл уже профессиональный оркестр.

Анградэ, будто ждал, когда закончится музыка, не выходил из укрытия, любуясь уже изученным лицом Фреи, но все же, надеясь, что всё это время Император был отвлечен, вернулся к нему уже после окончания, то и дело незаметно облизывая губы. Как довольный кот слизывал сметану, так и Анградэ вновь и вновь припоминал вкус губ своей возлюбленной.

Появился он за спиной Императора неожиданно, будто всё время тут стоял, а господин — слепец — просто не видел его! Но тот не обращал на него внимания ни в первую секунду, ни в пятую. И всё бы ничего, если бы взгляд господина не был устремлен куда-то в толпу.

— Простите, — прокашлялся и позвал его Анградэ, — всё хорошо, господин? Вы… вы будто покраснели, — последнее слово было сказано с явной дрожью, ведь краснел Император, только когда был сильно зол. Анградэ на всякий случай сделал шаг назад.

Император с трудом перевел взгляд на Анградэ. Внешне он старался сохранить спокойствие, но внутри весь кипел, что было особенно заметно тем, кто его хорошо знал. Резко схватившись за запястье, где у него был браслет для связи со своими людьми, он его активировал, даже не потрудившись создать приватный канал с собеседником, а рявкнул на всех сразу:

«Фрея!»

На этих словах бедная Фрея, нарушавшая приказ, замерла и боязливо пригнулась, с дрожью во всем теле поворачиваясь в том направлении, где был Император. К счастью, он не смотрел на нее, а то она бы умерла на месте, встретившись с его взбешенным взглядом. Люди, которые находились ближе к выходу, и через которых она пробиралась наружу, бросали косые взгляды на странную девушку, замеревшую на месте и начавшую обливаться потом ни с того ни с сего.

«В прошлый раз ты хорошо справилась. Лестат Лионкур — твоя новая цель. Чтобы в ближайшие несколько дней я услышал о его смерти!» — на радость Фреи и Анградэ, Император и не думал отчитывать их за своевольное поведение. Его волновал только Лестат — мерзкий пресмыкающийся, который посмел притронуться к божественному созданию!

Анградэ и сам не просто подпрыгнул от неожиданности, а ощутил, как из-за холодного пота прилипла к спине его рубаха. То, как он звал его Искорку было невозможно не услышать, и первая мысль, что он будет ругать её, но нет. Он с удивлением посмотрел на Фрею, потом на Императора. Воин просто не мог понять причину столь неожиданной вспышки ярости.

— Мой господин, — осторожно позвал его Анградэ, обходя, чтобы увидеть лицо. — Позвольте спросить, что случилось? Он Вам что-то сделал? — мало ли, пока они скрывались от любопытных глаз, Лестат успел как-то оскорбить Императора! И лучше бы этого не было — Анградэ уже сейчас был готов сгореть от стыда, что не смог защитить Императора от него.

А между тем Амелия, о чем-то коротко поговорив со своим любимым, нехотя отпустила его, ведь любимчика города желали поздравить многие, а ей ничего не оставалось, как с пониманием покинуть мужскую компанию, распрощавшись ненадолго с Лестатом взглядом, и тем же взглядом пообещать о скорой встрече.

— Я уже вижу, как из-за него будут проблемы, — процедил сквозь зубы Император, неотрывно следя за Амелией.

Вот она осталась одна, и это был его шанс поговорить с ней, пригласить на танец, но в таком состоянии он не мог. Ему нужно было успокоиться. Он сделал глубокий вдох, выдох и собрался. Кажется, стало немного легче. Возможно, у него получится разузнать что-нибудь о ней, возможно, это не то, о чем он подумал.

— Оставайся следить за Лестатом и остальными. Я кое-что должен сделать, — заметно успокоившись, сказал Император и направился к объекту своего интереса.

Надо было видеть какими взглядами посмотрели друг на друга Анградэ и Фрея. Всегда спокойный и уверенный, Император сейчас был словно не собой. И хоть у него бывали вспышки гнева, но сейчас это было нечто другое, что-то странное. Анградэ ведь до сих пор не понял, что именно сделал ему Лестат. Неужели отказал еще раз в грубой форме?

— Искорка, ты что-нибудь поняла? — тихо спросил Анградэ и огляделся. Надо бы увести Фрею ближе к стенам, но так, чтобы не пропал образ Лестата — уж больно она сейчас бросалась в глаза, а это никому было не нужно. — Пойдём, милая. Вернемся к чудному ковру, — и как бы хотелось показать ей похотливую улыбку, но уж больно взволновало поведение Императора. Приобняв любимую за талию, он, не забывая следить за Лестатом, повел Фрею к ковру, где она хоть со своим обмундированием могла пусть немного, но слиться.