Наука и проклятия - Орлова Анна. Страница 5

Брюнет при моем появлении даже головы не поднял, всецело поглощенный ростбифом и зеленым горошком. Зато я, увидев знакомую физиономию со шрамом и перебитым носом, почувствовала облегчение. Значит, две самые неприятные гипотезы можно отбросить. Брюнет мне не почудился, и «муж» не един в двух лицах.

Зато все три дамы уставились на меня с жадным любопытством грифов, прикидывающих, не пора ли выклевать глаза умирающему.

— Доброе утро, — ледяным тоном произнесла «свекровь», как бишь ее? Офелия Бернис Скотт.

Интересно, мне-то как теперь положено к ней обращаться?

— Доброе, доброе, — покивала я, остановившись в нескольких шагах от стола.

— Фицуильям, дорогой… — сказала миссис Скотт, взглянув на сына. На мгновение ее холодное лицо смягчилось, а недовольные складки у губ разгладились.

Он нехотя поднялся. Нос у него, увы, оказался не сломан, от удара осталась лишь легкая припухлость.

Блондин подошел ко мне, взял под локоть — руки у него были ледяные! — и, откашлявшись, произнес громко:

— Дорогая… Маргарита, — на моем имени «муж» запнулся, явно не сразу его вспомнив. — Позволь представить тебе моих близких. Моя мама, Офелия Бернис Скотт. Сестры — Джорджина и Хелен. И начальник стражи, Донал Грин.

Сестры ограничились кивками, хотя младшая, Джорджина, смотрела с любопытством и почти дружелюбно.

Брюнет поднялся, отвесил поклон и хрипловато сказал:

— Счастлив с вами познакомиться, миледи.

Я попыталась скинуть руку «мужа», но он держал крепко.

— Не могу ответить тем же, мистер Грин, — сухо заметила я.

Джорджина подавилась чаем под неодобрительным взглядом матери.

— Дорогая, — стиснул барон мой локоть, — давай не при слугах.

— Боишься, что они заявят в полицию? — осведомилась я, резко повернувшись к «благоверному».

Он отпрянул, видимо опасаясь за целостность носа.

— О чем ты? — Он сделал непонимающее лицо, а начальник стражи кашлянул.

— Томас, ступайте на кухню! — велела свекровь лакею, разглаживая на коленях салфетку. — Дальше мы сами справимся.

— Да, миледи. — И вышколенный слуга исчез.

Теперь можно не смущаться. Да здравствует семейный скандал!

С минуту все выжидали, словно дуэлянты, примеривающиеся к противнику.

— Маргарита, милая, такое поведение не пристало баронессе, — нанесла первый, пробный удар «свекровь», кривя бледные губы.

— Так это баронессе, — хмыкнула я и потребовала: — Уберите руки, барон!

Называть его «милордом» или «вашей милостью» мне претило. Раз уж для Скоттов… и Грина я — невоспитанная выскочка, пусть так и будет. Это лучше, чем молча и вежливо смириться с пародией на брак.

— Дорогой, — поправил он, усмехнувшись.

И легонько так погладил мой локоть.

— Барон, — повторила я с нажимом. — Венчание недействительно.

— Почему? — поразился блондин. — Вы ведь согласились.

«Свекровь» молчала, глядя на меня весьма неодобрительно. Можно подумать, я на коленях умоляла меня похитить!

Сестрицы наблюдали за происходящим с приоткрытыми ртами — что за неблагородные манеры! — и широко распахнутыми глазами.

Начальник стражи флегматично жевал. Вот уж кому было плевать на все — хозяин приказал, слуга исполнил.

Я почувствовала, как в груди клокочет злость, и поспешила дать ей волю.

— Почему? — переспросила я с расстановкой, уставившись на «мужа» негодующим взглядом. И принялась перечислять по пунктам: — Во-первых, согласия я не давала. Во-вторых, меня похитили. В-третьих, даже вас, барон, у алтаря не было!

Он поморщился и, наконец отпустив меня, сдвинул светлые брови.

— Вы что-то путаете, Маргарита…

Тут с места поднялся начальник стражи, налил чашку чая и протянул мне.

— Выпейте, миледи, вам нужно подкрепиться.

Надо же, какой заботливый!

— Благодарю, — сказала я вежливо. И убрала руки за спину, от греха подальше. — Но я не рискну.

Он хмыкнул.

— Боитесь?

— Разумно опасаюсь, — парировала я. — Мало ли, что вы туда подлили?

— Кхе-кхе, — прочистил горло «муж» и отодвинул мне стул. — Присядьте и объясните толком. Я не понял насчет похищения… и всего остального.

— Что тут понимать? — Я пожала плечами, однако приглашение приняла.

Я расправила складки бледно-голубого утреннего платья (похоже, из гардероба свекрови — девушки совсем былинки, их наряды на мне треснули бы в бедрах и не сошлись на груди, лиф и так аж распирало) и воззрилась на стоящего напротив блондина.

Он смотрел так испытующе, недоверчиво, словно в самом деле знать не знал об этой выходке с венчанием. Неужели правда не знал?

— Вы ведь подписали договор, — напомнил барон, сунув руки в карманы брюк.

— Нет! — ответила я, прямо глядя на него.

— Тогда зачем вы сюда приехали?

— Фицуильям… — начала заботливая маменька, привстав.

— Помолчи, пожалуйста, мама! — попросил он негромко, но как-то так, что она подчинилась.

— Меня похитили, — повторила я и кивнула на невозмутимого Донала, подпирающего стенку возле камина. Ушел с линии огня? Умно.

Барон не поверил.

— Это даже звучит глупо, — буркнул он.

— Вот именно! — поддержала свекровь. — Милочка, вы говорите чушь. Сочиняете какие-то нелепые истории…

— Нелепые?! — взбеленилась я, хлопнув ладонью по столу. Прямо как мистер Причард, наш замдиректора, когда во время его особенно пространной речи некоторые сотрудники откровенно хранят.

Джорджина ойкнула, Хелен насупила бровки, а свекровь поджала губы. Донал сохранял нейтралитет, втихомолку попивая чай с печеньем.

— Меня подстерегли возле дома, — начала я в звенящей напряженной тишине, — надели магические наручники, приволокли в замок и поставили у алтаря… — вежливое «с мистером Грином» встало мне поперек горла. Поэтому я лишь качнула головой в сторону невозмутимого брюнета. — С ним!

— Как же вы сказали «да»? — нахмурился барон.

— Никак, — фыркнула я. — Ваша матушка сослалась на полномочия от барона Мэлоуэна и волю его величества. Священник не посмел возразить.

— Запомнила-таки, — чуть слышно прошипела «свекровь».

Я ответила ироничной улыбкой. Вот где пригодилось умение запоминать все услышанное, натренированное заседаниями научного совета.

— Мама? — начиная кое-что понимать, повысил голос барон. — Это правда?

— Разумеется, нет! — поджав губы, она отложила салфетку и поднялась. — Неужели ты поверишь какой-то… горожанке, обманом втершейся в нашу семью?!

Ах, сколько пафоса. Только в запале она кое-что перепутала.

— Позвольте уточнить, — сказала я сладким-пресладким голосом, от которого сразу запершило в горле. — Зачем мне втираться в вашу семью? Это ведь вы хотели со мной породниться. Почему такая спешка, кстати?

— Ты просто набивала себе цену! — заявила «свекровь» зло, пропустив мимо ушей второй вопрос. — Ни одна девица в здравом рассудке не отказалась бы от такой возможности!

Я отвернулась к столу и, схватив чашку, залпом выпила чай. В конце концов, какой теперь смысл меня опаивать? Вряд ли я сумею помешать барону, если ему вздумается настаивать на супружеских правах. Сбежать из замка без посторонней помощи? Разве что если захвачу кого-нибудь в заложники.

— Так это правда, мама? — повторил барон с нажимом.

Она задрала подбородок и выпятила тощую грудь.

— Нет! Она пытается нас поссорить.

Несколько мгновений он пристально смотрел на маменьку, затем повернулся к начальнику стражи.

— Донал? Что скажешь? Маргарита говорит правду?

Тот раздумывать не стал. Поставил чашку на каминную полку и резко кивнул.

— До последнего слова.

Я поневоле преисполнилась к нему благодарностью (мог ведь солгать!) и уважением, заметив, как на него посмотрела миссис Скотт.

— Это ерунда, — заявила она, отбросив экивоки. — Мы с отцом Петтером поклянемся, что брак был добровольным. Девушка сказала: «Да!», а ты, мой дорогой, оставил доверенность.

— Мама! — повысил голос барон. — Никакой доверенности не было! Баронскую цепь я оставил тебе не ради свадьбы, а ради управления замком, и тебе это прекрасно известно. Мисс Саттон отклонила мое предложение, и я полагал, что на этом вопрос исчерпан. Но сегодня утром ты заверила меня, что невеста передумала!