Среди свидетелей прошлого - Прокофьев Вадим Александрович. Страница 23

— Адель!.. Наконец-то!.. Как я рад! — целует он ее руку.

— Вы ранены? Что же вы?.. Вы… спали? — вдруг догадывается Адель…»

Конечно, вначале она негодует, но поэт так мил, так печален! Перед тем как уснуть, он написал французские стихи:

Теперь осталось их закончить.

Вечер вдвоем — мечты о Франции, мечты о счастье. А завтра — последний торопливый поцелуй на пристани под защитой широкой спины кучера, последняя попытка Лермонтова увезти, похитить Адель. И снова тысяча верст обратно, на Кавказ.

Она навсегда ушла из его жизни…

Искушенный читатель скептически улыбнется. Конечно, поэты могли быть и сумасбродами, но тот, кто выдумал эти похождения Лермонтова с женою французского консула в Одессе, разве не фантазер? И надо ведь придумать такое! Вот и верь историческим романам!..

Но напрасны сомнения, напрасно недоверие. Ни Сергеев-Ценский, которого мы цитировали, ни Б. Пильняк, ни К. Большаков, почти одновременно выступившие с романами (Б. Пильняк, Штосс в жизнь. «Красная новь», 1928, № 10; К. Большаков, Бегство пленных. Харьков, 1929; Сергеев-Ценский, Поэт и поэтесса. М. «Федерация», 1930), ничего не выдумывали. Ведь они писали романы исторические, их фантазия художников была ограничена строгими свидетельствами документов.

Но найдем ли мы в научных биографиях Лермонтова что-либо о его пребывании в Крыму, знакомстве с семейством де Геллей? Ведь это знакомство, по-видимому, оставило след и в его творчестве?

Оказывается, если просмотреть биографии Лермонтова, изданные в конце прошлого и начале этого столетий, то мы найдем в них и Оммер де Гелль, и стихи, ей посвященные, и даже дату — 28 октября 1840 года, когда они были написаны. Адель исчезла из жизни Лермонтова и его биографий спустя лишь столетие после смерти поэта: Загадочная история!

Но вернемся к романам, к самому значительному из них, роману Сергеева-Ценского «Мишель Лермонтов», куда отдельной частью вошла первоначальная повесть «Поэт и поэтесса».

Здесь нет выдумки, досужей фантазии, капризно меняющей биографию гения в угоду сюжету. Правда, писатель вкладывает в уста Лермонтова слова, которые, быть может, поэт не произносил. Но он мог их и произнести. Нет в романе и вымышленных лиц, разве только эпизодически мелькающие кучера да, может быть, цыганки из хора.

Ну, а мадам де Гелль? Откуда она взялась?

Из писем.

В 1887 году в солидном журнале «Русский архив» были опубликованы четыре письма Адели Оммер де Гелль. В них она рассказывала своей корреспондентке о знакомстве с Лермонтовым. В одном письме есть и стихи, посвященные ей поэтом. В 1928 году издательство «Academia» выпустило «Записки Е. Сушковой», и, так как эти записки в значительной своей части также посвящены Михаилу Юрьевичу, к ним были приложены письма Оммер де Гелль.

Вот отрывки из этих писем:

«Пятигорск. Пятница, 14 августа 1840 года.

…За мной приехала девица Реброва и зовет нас в Кисловодск… Она мне тотчас созналась, что влюблена в Лермонтова, что Лермонтов ее любит, но не хочет сознаться…»

«Кисловодск. 26 августа 1840 года.

…Мы очень весело провели время. Лермонтов был блистателен. Петербургская франтиха старалась афишировать Лермонтова, но это ей не удалось… Лермонтов заявил Ребровой, что он ее не любит и никогда не любил. Я ее, бедную, уложила спать, и она вскоре заснула. Было около двух часов ночи. Я только что вошла в мою спальню. Вдруг тук-тук в окно, и я вижу моего Лермонтова, который у меня просит позволения скрыться от преследующих его убийц… Он у меня всю ночь оставался до утра… Сплетням не было конца… Он оставил в ту же ночь свою военную фуражку с красным околышком у петербургской дамы…» «Я обещала ему доставить в Ялте мои стихи, которые у меня бродят в голове, с условием, однако, что он за ними приедет в Ялту».

«Ялта. Четверг, 29 октября 1840 года.

…Лермонтов сидит у меня в комнате в Мисхоре… и поправляет свои стихи… Как я к нему привязалась! Мы так могли быть счастливы вместе!.. Я сговорилась идти гулять в горы и застала его спящим непробудным сном под березой……Я ему передала в Мисхоре мое стихотворение „Соловей“. Он, как ты видишь, сам подписывает Lermontoff; но это совершенно неправильно. Немое „е“ вполне соответствует русскому „ъ“. К чему „ff“, совершенно непонятно. Так же точно неправильно писать Poschkin вместо Pousuchkine, Schterbinin вместо Schterbinine…»

Хотя и скупо, но переданы именно те факты, которые потом фантазия писателя претворила в живые сцены.

Но кто такая Адель Оммер де Гелль? Ведь в последних академических изданиях биографии Лермонтова ее имя вычеркнуто. Может быть, ее и вовсе не существовало? А может быть, она пишет о каком-либо ином Лермонтове, тоже поручике и тоже поэте, но безвестном? Нет, письма не оставляют сомнений, что речь идет именно о гениальном русском поэте Михаиле Лермонтове.

Адель Оммер де Гелль (в другой транскрипции — Адель Гоммер де Гелль) существовала. Бывала в России, в Крыму, на Кавказе. И письма писала. И даже книги.

Но до 1933 года никто не знал ее мемуаров «Письма и записки». Не знали в России, не знали, как это ни странно, и во Франции. В 1933 году то же издательство «Academia» выпустило «Письма и записки» Адели Оммер де Гелль на русском языке. Французы были вынуждены сделать перевод с русского, и книга произвела сенсацию. Французский рецензент восторженно писал в «Les nouvelles littéraires», что мемуары «проливают яркий свет на события эпохи».

Кто же она, эта поэтесса, писательница, путешественница? Чтобы ответить на этот вопрос, недостаточно прочесть «Письма и записки», нужно познакомиться и с другими произведениями Адели. Они не изданы на русском языке, но в свое время их хорошо знали в Париже. Это томик стихов, слабых стихов, хотя и живо написанных. Гораздо интереснее ее путевые заметки, описание путешествий по России. Автор описаний — человек наблюдательный, умный. Муж Адели не был консулом в Одессе, как это следует из романа Сергеева-Ценского, он был геологом, производившим разведки на юге России. Результаты своих изысканий де Гелль изложил в трехтомном труде «Степи Каспийского моря, Кавказ, Крым и Южная Россия» (Париж, 1843–1845). В создании этих книг также участвовала и Адель.

Ну, а что она сама о себе пишет в «Письмах и записках»?

Но сначала предоставим слово издателям «Записок». Вот что говорится в предисловии: «Героиня парижских салонов, кокотка и авантюристка, шпионка, русская помещица-крепостница с кнутом и розгами, бойкая на язык сплетница, любовница двух сыновей Людовика-Филиппа и нескольких его министров — Оммер де Гелль двадцать лет мелькает в высшем свете, падая и вновь подымаясь».

Что и говорить, характеристика незавидная. Но она основывается на содержаний писем и записок. И действительно, отвратительный облик Адели раскрывается чуть ли не на каждой странице.

«Казак, наконец, устал от бесплодных расспрашиваний злополучного кучера и начал бить его по плечам длинным кнутом… Я настаивала на том, что, раз уж наказание началось, следует его продолжать до тех пор, когда преступник станет лучше и смягчится… При виде наказания я испытала неизъяснимое смятение: я чувствовала в сердце какую-то тоску, а между тем я ее не имела. Ласки, расточаемые моим казаком, проникли в мою кровь, я следила за правильным движением кнута, ударяя в такт своенравною ногой, как высказался Альфред де Мюссе в стихах, мне посвященных… Удары кнута сыпались, подобно граду, я придала им темпо аллегро-виваче, смешанное с кресчендо и форто-фортиссимо, и руководила ими опытной рукою… Воздух пропитался кровью. Я чувствовала на губах какое-то странное ощущение, как будто бы вкус омертвелого тела…»