Лейтенантами не рождаются - Ларионов Алексей Павлович. Страница 7

Мы с дороги отскочили, кто вправо, кто влево. Я упал в кювет. Танк, стреляя на ходу, двинулся в нашем направлении. Был сильный снегопад, и видимость была плохой, танк двигался медленно и оказался над кюветом, в котором я лежал. И надо же так случиться: танк остановился надо мной, я был под его днищем. Промелькнула мысль: «Все, конец. Сейчас он развернется и гусеницами искромсает в клочья». Но, постреляв, танк пошел вперед в направлении моста. До моста было метров 300, на посту все слышали, однако никак не реагировали. Власовцы спрыгнули с танка, подошли к мосту и без выстрелов вырезали всех солдат, находящихся в засаде.

Я до сих пор мучаюсь, и во сне снятся кошмары, спрашиваю себя: «Могли ли мы помочь солдатам в засаде?» И не нахожу ответа.

Противотанковых гранат и бутылок с зажигательной смесью у нас не было, их умышленно не взяли с собой, так как путь до Каменска был более 25 километров. Нам нужно было добраться до города, оценить обстановку и к утру вернуться обратно — словом, за ночь проделать 50 километров, а с лишним грузом это невероятно сложно.

Осколочные гранаты Ф-1 особого вреда танкам не нанесли бы, а своих, находящихся по обе стороны дороги, могли бы побить. Осколки этих гранат поражают насмерть в радиусе до 100 метров, их и бросают из-за укрытия. Но вот открыть огонь из автоматов по десанту на танке и сразу же разбежаться по полю, наверное, нужно было. Всех танк, конечно, в темноте не передавил бы. И эта трагедия мне до сих пор не дает покоя. Видимо, выбравшись из-под танка, я не сразу пришел в себя и не смог правильно оценить обстановку. Как командир я должен был принять какое-то решение.

Танк двинулся в наш тыл и пропал в темноте. Вдали послышались выстрелы и разрывы гранат. Мы вышли на дорогу, построились, сделали проверку личного состава и двинулись вперед выполнять задание. Настроение было мрачное, шли молча, стыдясь посмотреть друг другу в глаза. Задачу выполнили, к утру вернулись к своим, но об этой истории правдиво никто не рассказывал, да и старались ее не вспоминать.

В следующую ночь бригада двинулась в направлении Каменска и, не доходя 4–5 километров до города, заняла оборону. Немцы почувствовали неладное и организовали усиленный заслон.

Холодные, голодные, измученные переходом, мы ждали солдатскую кухню. Вскоре она прибыла, с ней приехал лейтенант Басос — цыган, заместитель командира роты по технической части. В разведку он никогда не ходил, выбирал работу подальше от «передка». Откровенно говоря, кому хотелось лезть на «передок» под пули.

Кормили солдат в этот период здорово, почти одним мясом. Немцы пытались угонять стада скота к себе в тыл, но наше быстрое наступление помешало этому. Погонщики разбежались, скот был брошен, и целые стада бродили в полосе боев. Немецкие летчики пикировали и расстреливали из пулеметов невинных животных. Поэтому все подразделения собирали туши и кормили солдат одним мясом.

К утру мы сделали попытку продвинуться к городу, но не очень удачно. В тыл к немцам, в город ушел лейтенант Сухарев с группой. Разведка у них началась успешно, они достигли города, просочились к железнодорожной станции, пытаясь освободить наших пленных из железнодорожного состава. Однако попытка не удалась, завязался бой. Немцы всполошились и блокировали отход группе. Лейтенант Сухарев погиб в этом бою.

Бригада разместилась вдоль балки. Измученные переходом и разомлевшие от сытного ужина, солдаты валились с ног, падали в снег и засыпали. Некоторые обморозились, хотя офицеры по очереди наблюдали и переворачивали солдат. О боевом охранении почти никто не беспокоился.

Я тоже ужасно хотел спать, натянул подшлемник на голову, встал на край оврага и спрыгнул в сугроб. Так, в снегу на морозе, мне удалось поспать 2–3 часа и не обморозиться.

На развилке двух оврагов, наверху, стоял одинокий домик. В него набилось столько бойцов, что некуда было ногу поставить. Понятно, всем хотелось в тепло. Здесь же оказался мой друг лейтенант Маликов, с которым жили в одном доме на формировке. Офицеры проявили беспечность, не выставив охранения. Когда все крепко уснули, разморенные теплом топившейся печки, к дому подошел немецкий танк с десантом на броне и открыл огонь. В живых осталось мало. Маликову сильно разбило ногу, я видел его мельком, когда тащили мимо меня на шинели в медсанбат.

В эту ночь погиб и замечательный человек — начальник штаба бригады Кузнецов, только что получивший очередное звание подполковника. Смерть его была не совсем обычной. Проходя по днищу широкой балки, группа офицеров услышала, как «зашипела» немецкая мина. На фронте все знали, если снаряд или мина со свистом, можно смело стоять или двигаться, не пригибаясь. Но если услышал, как она зашипела, ложись или прыгай в укрытие — разорвется где-то рядом.

Адъютант схватил начальника штаба в охапку и бросил в снег, прикрыв Кузнецова своим телом. Сверху на них упало еще несколько человек. Мина, действительно, разорвалась поблизости. Вскоре все встали, целые и невредимые, кроме подполковника Кузнецова. Он лежал в самом низу под грудой тел, но осколок «нашел» его и ударил в голову. У каждого своя судьба…

Перед рассветом был получен приказ двигаться на юго-запад и занять станицу Каменскую. Продвигаясь вперед, мы натыкались на бродячих немцев, выполнявших разные задания. С ними завязывалась перестрелка, некоторым удавалось уйти, но оставались раненые и убитые. Несли потери и мы.

Подойдя к восточной окраине станицы, заняли ее с ходу. Попытались взять западную часть — не получилось. Станица поделена речкой Каменкой и расположена на крутых берегах. Это та самая станица, о которой идет речь в кинофильме «Тени исчезают в полдень». В ней, действительно, был лютый староста и такие же полицейские. Первый батальон несколько раз по ночам пытался, спустившись по очень крутому берегу, атаковать немцев. Но не успевали выбраться наверх, как немцы усиливали огонь, атака захлебывалась, и солдаты скатывались обратно вниз к речке. Староста с полицаями ходил в темноте, выискивая раненых и добивая их штыками.

Несколько раз с группой разведчиков мы пытались выкрасть его, но ничего не получилось. Закрепившись на разных берегах реки, вели позиционную войну. Обстреливали друг друга из пушек и минометов, привлекая к работе снайперов. Для них дома были удобным местом для маскировки и наблюдения за противником. Снайперы работали успешно с обеих сторон. Помню такой случай. От скуки офицеры устроили игру на «интерес». Ставили на кон свою жизнь и немецкие трофейные пистолеты, фотоаппараты, часы и т. д. Каждый играющий должен был размеренным шагом пройти между двумя домами на виду у немцев, а значит, и у снайперов. Если прошел и тебя не убили — снимаешь весь кон. Убили — приготовленное заранее письмо вместе с похоронкой отошлют родителям.

При мне в такой игре был убит старший лейтенант Нагагога. На войне изнуряет тяжелый затяжной бой, но и не просто бывает, когда наступает тишина. В этот период люди на фронте теряют бдительность и часто становятся жертвой различных обстоятельств.

Однажды ночью нам пришлось ночевать в избе на соломе, после солдат-штрафников. В штрафной роте нет офицеров, все рядовые. После этой ночевки мы набрали вшей и долго не могли их вывести. Вшивость в армии, даже на фронте — явление чрезвычайное, меры по борьбе принимаются срочные, так как эта гадость распространяется моментально. Борьба с ней должна вестись одновременно во всех подразделениях. На фронте это сделать трудно. Я остригся наголо, менял часто белье, побрил везде, где только можно, но результаты были неутешительные. Однако теперь я точно знаю, где на человеческом теле водится эта мерзость.

Где-то в конце января 1942 г. мне была поставлена задача: южнее станицы на западной окраине перейти с группой речку Каменку, «оседлать большак», захватить «языка» и на рассвете вернуться в расположение.

Наши танкисты днем пытались действовать на этом направлении, некоторые машины прорывались на улицы, но успех развить не смогли и вынуждены были вернуться на исходные позиции.