Ангел для кактуса (СИ) - Евсеева Мария. Страница 12

— Ладно. Хорошо. — Я перестаю пятиться и пристраиваюсь рядом. — Я готов рассмотреть твои варианты.

Справа от нас закусочная, столики которой расположились в тени аллеи. Недалеко от самого крайнего — холодильник с газированными напитками и кофе-автомат. Но мы проходим мимо.

— Лелик? Леня?

— Н-нет.

— Может, Алеша? — Лина забавно морщится.

— Подозреваю, что ты сама не захочешь так меня называть.

Она кивает.

— Тогда Алекс.

Мотаю головой, на что она бурно реагирует:

— Не-ет? — поворачивается ко мне вполоборота и заглядывает в лицо.

В ее глазах я читаю неподдельное удивление. Но оно не содержит в себе возмущения или неодобрения, наоборот. И я решаю убедиться:

— Ты считаешь, что это имя мне подходит?

Она спокойно улыбается, и этого вполне достаточно для подтверждения.

Но Лина никогда не признает своего поражения!

— Хм… а как насчет Самовлюбленного Эгоиста?

— Ты видишь меня именно таким?

— Нет. Но ты же согласился рассмотреть мои варианты!

— Я их рассматриваю, но не одобряю.

— Ах, вот как! — Лина деловито складывает руки у груди. — Значит, все-таки Самовлюбленный Эгоист?

Мы оба смеемся, и я театрально прохожусь ладонью по волосам:

— Не так уж и плохо быть самовлюбленным эгоистом…

— Ну уж нет! Самовлюбленный эгоист и зануда, два в одном — это слишком!

— Слишком… для чего? — Я не хочу, чтобы она замолкала.

— Слишком для всего!

Не-ет, меня не устраивает такой ответ.

— Кажется, ты что-то не договариваешь…

— Кажется, нам пора возвращаться обратно, А-лек-сей! — Она произносит мое имя так, будто пропускает его через мясорубку.

Я смеюсь и смотрю на часы, делая вид, что позабыл о причинах этой спонтанной прогулки. Конечно, сразиться с ней в словесной дуэли, сидя друг напротив друга за чашечкой кофе — да пусть хотя бы за стаканчиком суррогата! — было бы неплохо, но раз она сама игнорирует кофе-автоматы…

— Постой! Я, кажется, поняла, — Лина перебивает мои мысли и оживляется. Ее глаза сияют совершенно по-особенному. Они улыбаются. Улыбаются так потрясающе, что я не могу наглядеться на нее.

Ну что в ней такого? Девчонка же еще совсем!

— Стою, — Я останавливаюсь и решаю, что не сдвинусь с места ровно до того момента, пока она сама не потянет меня за руку.

— Я поняла! Ты динамишь. Да! Динамишь свое же предложение!

Она совершает какой-то немыслимый, молниеносный кульбит: потянувшись ладонью к солнцу, подпрыгивает и, оттолкнувшись ногой, делает поворот вокруг своей оси на пятке. И что-то еще в том же духе — я не успеваю уследить за всеми ее движениями. Подобный пируэт мне даже в теории никогда не повторить.

Я смеюсь:

— Похоже, я динамлю нечто такое, что с удовольствием продинамила бы и ты.

Ее смех звучит, как доказательство. И мне самому хочется взять ее за руку, потянуть за собой и бежать, бежать, бежать… с подскоками, вприпрыжку, на «красный», против движения, без оглядки на прохожих и на прочие обстоятельства! Бежать, бежать… и не важно, куда.

Но мы возвращаемся обратно. Нам необходимо сделать то, ради чего мы сюда приехали. К тому же, время уже поджимает — я обещал Игоречку, что буду в боксе к обеду.

В оранжерее по-прежнему не многолюдно. Редкие посетители, больше похожие не на покупателей, а на туристов, забредших поглазеть хоть на что-нибудь, создают атмосферу размеренности и неспешности жизни. Хотя нет, это делают не они! Я отрываю взгляд от высокого растения, ветви которого будто брызги фонтана, а ствол напоминает ананас, и замечаю, что мой шаг стал короче, а движения замедлились. И вот уже внимание приковывает другое — толстокожие блестящие листья массивного гиганта. Они словно ненастоящие, и я дотрагиваюсь до них, палец скользит по жилистой поверхности. Мне мало того эстетического удовольствия, которое я получаю от созерцания. Я подключаю свои тактильные ощущения и растворяюсь сам в себе. В другой ситуации мне было бы неловко, но здесь я не думаю об этом: во мне отключаются условные и безусловные рефлексы, а также все то, что годами навязывалось из вне. Теперь я понимаю, почему многим нравится озеленять свои комнаты, строить зимние сады на территории частного дома, работать в цветочных лавках — у этих людей есть собственный параллельный мир, далекий от опостылевшей суеты, быть может, даже в самом центре мегаполиса.

— Ты прикинулся статуей? Тебе идет! — Лина как будто нарочно задевает меня локтем. — Но сейчас ты мне нужен в своем привычном обличии джентри. — Она протягивает мне какие-то бумаги.

Я смотрю на них и понимаю, что это накладные.

— Когда ты успела?

Мне показалось, что я застрял в этом зале всего лишь на пару минут.

Лина морщится:

— Что? — Ее взгляд снова прожигает меня насквозь, как вчера, у машины, когда я только-только совершил наезд на коробки с кактусами. — Ты хотел проконтролировать мой выбор? Боишься, я прихвачу с собой что-нибудь лишнее?

Я смеюсь. Смеюсь и улыбаюсь. Ее беспочвенные выводы забавляют меня.

— Ты можешь прихватить с собой все, что угодно, если тебе так хочется.

— Даже это? — Лина указывает на одну из морщинистых пальм и усмехается.

— Даже это.

— Ты балабол! — Она выхватывает у меня накладные. — Разговаривать с тобой на серьезные темы — не имеет смысла! Оплати то, что уничтожил, и покончим с этим!

Когда она ведет себя так, мне хочется засесть поудобнее в мягкое кресло, поставить на колени большое ведерко попкорна и с жадностью наблюдать за ее выходками в режиме реалити-шоу. Но такой привилегии у меня нет. Поэтому мне ничего не остается, как отправиться вслед за Линой, стремительно рванувшей к кассе.

— Вы готовы оплатить? — девушка в сером фартуке с крупной пурпурной нашивкой на кармане в виде логотипа оранжереи оживляется, едва Лина подходит к стойке. В ее униформу, видимо, входит и фирменная улыбка, про которую она благополучно забывает, но вспомнив, тут же растягивает на пол-лица. Как, к примеру, сейчас: — Давайте, я посмотрю.

Лина отдает администратору распечатанные накладные, которые, как я понимаю, выдали ей на складе, где она успела побывать без меня, и встает так, что у стойки теперь невозможно разместиться вдвоем.

Но разве это преграда?

Я беру Лину за плечи, легонько отодвигаю в сторону, вклиниваюсь на отвоеванное место и оказываюсь лицом к лицу с девушкой-администратором.

— Скажите, пожалуйста, если мы включим в заказ еще и это, — я оборачиваюсь и указываю на пальму, — нам организуют доставку «от двери до двери»?

— Да, конечно, — еще более глупо улыбается та. И теряется. Ведь теперь она не знает, к кому из нас обращаться. Девушка сначала смотрит на меня, затем на мою «помощницу», после чего снова переводит взгляд на меня. — Оформляем?

Я киваю. И улыбаюсь, замечая ухмылку на лице Лины. Сейчас она обязательно что-нибудь выдаст.

— Зачем ты смотришь на меня так? — фыркает она.

— Как «так»?

— Так, как ты всегда это делаешь!

Я смеюсь:

— Я не знаю, как я это делаю. Не могу знать, потому что не вижу себя, извини. Я просто смотрю на тебя и жду твоей реакции.

Она поднимает бровь:

— Надеешься, что я передумаю?

— Надеюсь, что нет.

— М-м, — она многозначительно кивает, кладет локоть на стойку и подпирает ладонью щеку. — Бла-бла-бла…

— Оформляйте! — я даю команду застывшей в недоумении девушке-администратору и, склонив голову к Лине, практически шепчу, понизив голос: — Когда ты произносишь это свое «бла-бла-бла», становишься похожа на маленькую вредную засранку.

И сразу же получаю тычок под ребра.

— Превратись обратно в статую!

— Не могу! — Я достаю из бумажника карту и машу ею перед ее лицом. — Я пока еще в образе джентри.

Она наконец-то сдается. Смеется, сделав два шага назад:

— Нет, ты невыносим!

— Я слышал это уже как минимум трижды. Или ты пытаешься убедить в этом себя?

— Я пытаюсь понять, что мы станем делать с этим растением.